Смерть Мансура
Как это было

Мансур переехал на новую квартиру на Петровке, 19, недалеко от Центра общественных связей ГУВД Москвы и от Тверской межрайонной прокуратуры. Четыре комнаты, в которых был сделан ремонт, были обставлены дорогой мебелью. Одна из комнат напоминала зал с колоннами и камином. Кроме этого, в квартире были две ванные комнаты, в одной из которых был сделан бассейн с гидромассажем. В каждой комнате стояло по большому телевизору.

Мансур старался реже выходить на улицу, так как опасался за свою жизнь, и много времени проводил в новой квартире.

Он по-прежнему увлекался кокаином и часто находился в невменяемом состоянии.

Вскоре произошло неприятное событие. Квартиру Мансура, точнее, несколько комнат залило водой из квартиры, находившейся этажом выше. Мансур тут же вызвал бригаду рабочих и архитектора Алексея Галанина. Надо сказать, что Алексея наняла подруга Мансура Татьяна Любимова, которая нашла его через свои связи.

Однако качество ремонта Мансура не очень устраивало, к тому же переделка после затопления нескольких комнат слишком затягивалась.

Однажды, 17 марта, Мансур принял дозу кокаина и устроил архитектору выволочку. Он налетел на него, размахивая пистолетом. А когда бедный Галанин попытался что-то сказать в свое оправдание, Мансур выстрелил ему в живот и грудь. После этого Мансур приказал Душману и другим ребятам расчленить труп.

Но ребята наотрез отказались это делать. Тогда Мансур сам распилил тело ножовкой. Потом охранники всю ночь, задыхаясь от вонючего дыма, жгли в камине останки архитектора. Это была жуткая сцена.

Затем прошло еще несколько дней в пьянстве и употреблении наркотиков. В перерыве Мансур решил расквитаться с убийцами Павлова. В смерти Павлова Мансур заподозрил приятеля Завадского, некоего Рената Селяхетдинова по кличке Татарин.

Мансур вызвал татарина на «переговоры», сказав, что у него соберутся деловые люди, и предложил ему одеться поприличнее, мол, наклевывается важный контракт.

Татарин даже не предполагал, что его ждет.

Как только он вошел в квартиру Мансура, тот стал бить и пытать Татарина. Взяв видеокамеру, Мансур заставлял его признаться в причастности к убийству Павлова. Однако Татарин оказался крепким орешком и молчал. Устав от пыток, Мансур вставил в рот Селяхетдинова ствол и, глядя ему в глаза, спросил:

– Жить хочешь?

Татарин кивнул головой. Мансур нажал на курок.

Затем он отрубил Селяхетдинову голову и руки. Их сожгли в камине. Остальные части тела Мансур приказал утопить в Москве-реке.

Прошло несколько дней, и поисками Татарина занялся его приятель Олег Цилько по кличке Бройлер. А до этого Мансуру неоднократно звонила жена Татарина и спрашивала, куда подевался ее муж. Мансур отвечал, что Татарин вышел от него, а куда он дальше поехал, он не знает.

Однако от расспросов Бройлера Мансур не смог отвертеться. И тогда у него родился новый план. Он сказал, что Татарин у него дома, и предложил Бройлеру приехать к нему.

Как только Бройлер появился в квартире, его тут же связали и начали пытать, требуя, чтобы он сознался в убийстве Завадского, Татарина и Павлова. Эти признания Мансур хотел записать на видеопленку, а потом передать ворам в законе, чтобы отвести от себя подозрения.

Пытки продолжались около недели. Это была жуткая картина. На восьмой день Цилько признался во всем. Затем его приковали наручником к батарее в ванной комнате, и Мансур размышлял, как ему поступить с Бройлером дальше.

Так получилось, что в это время Татьяна Любимова закатила Мансуру скандал и потребовала, чтобы он не превращал квартиру в камеру пыток. Но Мансура этот скандал еще больше взбесил.

Находившийся под сильной дозой наркотиков, он приказал приковать к батарее рядом с Бройлером и Татьяну.

Когда пленников приковали к батарее, Мансур решил снять свое напряжение и приказал вызвать по телефону проститутку через газетное объявление. Вскоре в квартире Мансура появилась наложница любви. Девушка вначале даже не поняла, что происходит в этой квартире, но, когда она врубилась, ее охватил страх.

Мансура к тому времени просто разморило, и он пошел спать, теперь ему было не до секса.

Татьяна, как мне потом удалось выяснить, воспользовалась тем, что недалеко стоял шампунь, сумела вылить его себе на руки и снять наручники, освободив и Бройлера.

Когда Мансур спал, а ребята сидели и выпивали, пленники выпрыгнули из окна. При этом Татьяна сломала ногу. Бройлер бросился бежать. Мансур выскочил на улицу с пистолетом и крикнул:

– Обязательно поймать их! Вернуть!

На улицу за ним выскочили Душман, Малыш, еще двое ребят и я. Увидев лежащую у подъезда Татьяну, двое пацанов подняли ее и потащили в квартиру. Душман и я бросились за Бройлером.

Но тут неожиданно из соседнего двора выехала милицейская машина. Бройлер тут же свернул к ней. Я понял, что это конец. Сто процентов, что ребята не будут устраивать перестрелку с ментами, а Бройлер определенно сдаст всех. Теперь нужно было принимать решение.

Я огляделся по сторонам. Чуть поодаль стояли Душман с Малышом, как бы раздумывая, что делать. Я быстро развернулся и скрылся в соседнем дворе. Теперь я был в безопасности. Но, с другой стороны, я сам подписал себе приговор…

Миновав несколько проходных дворов, я вышел на улицу. Мне было страшно. Идти домой не было смысла. А вдруг все образуется и Мансур уже послал людей, чтобы достать меня на квартире и также подвергнуть жестоким пыткам, а затем убить?

Перед глазами возникла картина, как в камине Мансура горит мое тело…

Бесцельно прохаживаясь по улицам, я пытался найти выход из создавшейся ситуации. Вдруг мое внимание привлекла большая рекламная доска, говорившая, что на первом этаже близлежащего здания находится офис риелторской фирмы. А что, если мне снять квартиру?

Через пять минут я уже был в офисе. Я попросил менеджеров подыскать мне однокомнатную квартиру, желательно где-нибудь на окраине. Меня совершенно не волновала меблировка, необходим был только телевизор, чтобы получать информацию, и телефон для связи с внешним миром.

В этот же вечер я оказался в снятой однокомнатной квартире. Однако, посмотрев все вечерние передачи, я не увидел ни в одной никаких подробностей задержания Мансура.

Только на следующий день почти все каналы передали жуткий репортаж о штурме квартиры Мансура. Оказывается, когда сбежавший пленник попал в 17-е отделение милиции, тут же в квартиру Мансура были вызваны РУОП вместе с отрядом специального реагирования – СОБР.

Они окружили квартиру. Милиционеры по телефону пытались уговорить Мансура сдаться. Однако он отказался открыть дверь и потребовал, чтобы к нему привезли адвоката. Вместе с адвокатом приехали и родители Мансура. Но сдаваться он все равно не собирался.

– Патронов у меня на всех хватит, – заявил он и сразу же передал трубку заложнице, которая сказала, что тяжело ранена, истекает кровью. После этого милиционеры решили брать дверь штурмом. Но дверь они взрывать не стали, опасаясь, что старый дом развалится.

И около двух часов ночи бойцы СОБРа начали выламывать дверь кувалдами. Мансур несколько раз выстрелил в дверь и дважды ранил одного из милиционеров в руку.

В ответ собровцы начали стрелять. Наконец им удалось ворваться в квартиру. В колонном зале перестрелка продолжалась. Одной из пуль Мансур был убит.

Кроме заложницы, в квартире милиционеры обнаружили еще одну женщину. Это была Татьяна Любимова. Но она была тяжело ранена. В шоковом состоянии ее отвезли в больницу, где она, не приходя в сознание, скончалась.

Я не верил, что Мансур убит, что его больше нет.

Криминальная хроника

Задержан один из самых авторитетных славянских воров в законе идеолог балашихинского преступного сообщества Александр Захаров по прозвищу Захар. В местах лишения свободы он провел почти полтора десятка лет, но в послеперестроечные годы, хотя его несколько раз пытались задерживать за хранение наркотиков и оружия, ему всякий раз удавалось избежать наказания. На этот раз он попался с поличным: в его автомобиле «Мерседес-500» оперативники нашли заряженный пистолет.

Криминальная хроника
Побег Солоника

5 июня произошло громкое событие в криминальной истории России. Ночью из следственного изолятора Матросская Тишина из спецкорпуса бежал подследственный. Оттуда при немыслимых, казалось бы, обстоятельствах сбежал 35-летний Александр Солоник, тот самый, что был схвачен 6 октября 1994 года на Петровско-Разумовском рынке (тогда погибли трое милиционеров и один охранник, два человека получили ранения). Сам Солоник также получил ранение, однако, находясь в тюрьме, сумел за 8 месяцев поправить свое здоровье и в конце концов сбежать.

Как оказалось, побег был совершен очень профессионально. За несколько месяцев до него в тюремную охрану был внедрен свой человек – младший сержант. Он только ждал удобного момента, чтобы помочь Солонику. Вскоре такой момент представился.

Администрация тюрьмы узнала, что уголовные авторитеты вынесли Солонику смертный приговор (он сознался в убийстве вора в законе Длугача, авторитета В. Виннера и др.). После этого Солоника поместили в спецблок в одиночную камеру 938 9-го корпуса. Некомплект штатных охранников привел к тому, что на весь корпус приходилось всего двое – постовой и дежурный по корпусу. Причем корпусной довольно часто вынужден был отлучаться по долгу службы на 30–40 минут. Это «окно» и решено было использовать. Сообщник Солоника Сергей Меньшиков вывел его из камеры, и они вместе выбрались на прогулочную площадку корпуса (дверь они взломали). Затем они поднялись на стену, достали 23-метровый альпинистский шнур и по нему спустились на пустынную улицу Матросская Тишина. Судя по всему, где-то неподалеку их уже ждала автомашина «БМВ». Вывез Солоника Павел Зелянин, а общее прикрытие осуществляли члены курганской ОПГ.

Секретный клиент
Как это было

Началось все с того, что в середине октября 1994 года в консультации, где я работал адвокатом, раздался звонок. Мне звонил коллега, адвокат из другой консультации Павел П., и предложил срочно встретиться в его консультации – он хотел сосватать мне для защиты одно громкое дело. Теперь уже, когда прошло много времени, я начинаю думать, почему этот опытный и достаточно маститый адвокат, который не так хорошо меня знал, предложил дело именно мне. Может быть, тут сыграло роль то, что до этого мы с ним участвовали в одном из мафиозных процессов и сумели, используя ошибки следствия и прорехи процессуального характера, направить дело на доследование; может быть, были какие-то иные причины.

Когда я приехал в консультацию, где работал Павел П. – а она находилась на Таганке, – народу там практически уже не было, кроме женщины, которая сидела в холле.

Павел вывел меня в коридор и представил достаточно молодой симпатичной женщине.

– Наташа, – представилась она.

На вид ей было 25–27 лет. Она была достаточно красивой женщиной, с темными волосами, немного смуглым лицом, одета в очень модную и очень дорогую норковую шубу. Взгляд ее был печальный.

Мы поздоровались. Потом наступила пауза. Каждый из нас вглядывался друг в друга. Наташа сказала:

– Моего мужа обвиняют в убийстве милиционеров. Может быть, вы слышали о перестрелке на Петровско-Разумовском рынке, которая произошла в начале октября, примерно неделю назад?

Конечно, я знал о перестрелке на Петровско-Разумовском рынке. Все газеты и все телевизионные программы сообщали, что в результате перестрелки было убито трое работников милиции, два человека ранено и был пойман опасный преступник, который тоже был ранен и доставлен в больницу. Но фамилия этого преступника в средствах массовой информации пока не сообщалась.

Безусловно, это было очень громкое дело – убийство сразу троих работников милиции!

Наташа рассказала, что после ранения ее мужа доставили в институт Склифосовского для операции, а потом перевели в специальную больницу. Несколько дней назад он из больницы переведен в следственный изолятор Матросская Тишина. Если у меня есть желание поработать по этому делу, необходимо действовать с большим вниманием и осторожностью.

Я поинтересовался, что это значит – с осторожностью?

– Потом узнаете, – ответила Наташа. – Кроме того, по условиям контракта – все это будет оплачено – вы должны ходить к моему мужу каждый день в разное время.

Это меня еще больше заинтриговало.

– Хорошо, – сказал я, – разрешите мне подумать до утра.

Выйдя из консультации, я сел в машину и поехал не домой, а в близлежащую библиотеку. Приехав туда, я взял сразу несколько подшивок газет и очень внимательно прочел все публикации, связанные с перестрелкой 6 октября 1994 года на Петровско-Разумовском рынке. Вскоре я узнал фамилии и имена погибших милиционеров, узнал, что тяжелораненый при задержании опасный преступник прежде совершил два побега из мест заключения.

Я не знаю точно, что повлияло на мое решение принять это дело к защите. Казалось, какая-то таинственная сила заставила меня взять это дело, оно представлялось мне достаточно интересным, и, может быть, я как-то сумею помочь своему клиенту.

На следующее утро мы вновь встретились с Наташей и поехали в мою консультацию, чтобы заключить соответствующий договор о правовой помощи и выписать ордер. (Ордер является нашим документом, который дает адвокатам право участвовать в уголовном процессе на следствии или на суде.)

Наташа сказала мне, что дело ведет Московская городская прокуратура, причем по этому делу создана специальная бригада, которую возглавляет один из начальников отдела Московской городской прокуратуры.

– Есть еще одна особенность, – сказала Наташа. – Вероятно, о ней вам сообщат в прокуратуре. Но я вам могу сказать, что мой муж, помимо этого, обвиняется и в убийстве влиятельных фигур уголовного мира, поэтому в условиях нашего контракта должен быть записан специальный пункт, чтобы вы никому из своих клиентов, особенно из братвы, не говорили, что являетесь защитником моего мужа и соответственно где он сидит. То есть, иными словами, вы – хранитель конфиденциальной информации, которая станет вам известна в связи с защитой моего мужа.

Тогда я еще не знал, что это за имена и какую они имеют значимость в уголовной иерархии.

Я в раздумьях ехал на улицу Новокузнецкая, где находится городская прокуратура. Я специально решил не сообщать заранее следователю о своем визите, поскольку мне хорошо знакомы приемы, когда следователь, стараясь выиграть какое-то время, работая с подозреваемым, чтобы в дело не вступил адвокат, и имея определенное преимущество, затягивает допуск адвоката к делу под различными предлогами – то ему некогда, то он срочно уезжает на совещание, то клиент заболел… Эти приемы мне были уже хорошо известны. Поэтому я решил появиться в прокуратуре неожиданно.

Зная фамилию следователя и номер его кабинета, я подъехал к зданию на Новокузнецкой. Нужно было как-то проникнуть в это здание. Но сложность заключалась в том, что здание имело пропускную систему и без предварительного приглашения со стороны людей, работающих в этом здании, адвокату пройти было невозможно. Поэтому я набрал номер своего знакомого следователя, с которым я не так давно работал по одному из уголовных дел, – с ним у нас были довольно неплохие отношения, – и напросился к нему на прием. Он ничуть не удивился моему визиту, думая, что я собираюсь что-либо уточнить или мне понадобились какие-то бумаги, поскольку дело в ближайшее время должно было быть направлено в суд.

Пробыв в его кабинете несколько минут, я вышел в коридор и, поднявшись на третий этаж, подошел к двери, где находился следователь по делу моего нового клиента. Я постучал в дверь и тут же открыл ее. Войдя в кабинет, я увидел, что это отдельная комната, вероятно, кабинет заместителя начальника отдела по раскрытию убийств. В кабинете за столом сидели два незнакомых человека. Один из них смотрел телевизор, другой что-то писал. Там же был и хозяин кабинета, Уткин.

Хозяину кабинета было лет 35–40. Он был достаточно плотного телосложения, с темно-русыми волосами.

Когда я вошел, присутствующие не обратили на меня никакого внимания. Каждый был занят своим делом. Я решил представиться, назвал свое имя и отчество и сказал, что являюсь адвокатом Александра Солоника.

Тут все сразу же прекратили свои занятия и, не сговариваясь, уставились на меня. В кабинете воцарилась тишина, которая продолжалась около двух минут.

Наконец Уткин спросил:

– А документы у вас есть?

– Конечно, есть, – ответил я и положил на его стол свое адвокатское удостоверение и ордер, выписанный только что в юридической консультации.

Уткин долго всматривался в мое удостоверение, как бы проверяя, когда оно выписано, до какого дня действительно, похож ли я на фотографию. Потом он так же внимательно изучал ордер. Затем попросил меня выйти, чтобы проверить мои полномочия.

Усмехнувшись, я сказал:

– Неужели вы думаете, что я, зная, насколько серьезна и компетентна ваша организация, представлю вам фальшивый ордер или поддельное удостоверение?

– Я уверен, что вы этого не сделаете, – ответил Уткин, – но я должен проверить вас.

Я вышел. После я понял, что целью была не проверка, а, вероятнее всего, координация дальнейших действий в связи с неожиданным появлением адвоката.

Через несколько минут дверь открылась, и Уткин пригласил меня войти. Я вошел. Двое, которые сидели в кабинете, как мне показалось, лишь притворялись, что занимаются своими делами. На самом же деле они внимательно смотрели в мою сторону и слушали наш разговор.

Первым прервал паузу Уткин:

– Я хотел поинтересоваться, кто вас нанял? Наташа?

Я ответил, что моя задача – защита клиента и я, в отличие от правоохранительных органов, никогда не проверяю документы у будущего клиента, их подлинность и является ли он родственником или близким знакомым. Человек внес деньги в нашу консультацию, предложил мне участвовать в защите близкого ему лица. А какие у них отношения и кем он является – это не моя задача.

– Конечно, – согласился со мной Уткин. – Но что вы хотите от нас?

– Прежде всего – чтобы вы дали разрешение, допуск на встречу с моим клиентом и ознакомили с первоначальными процессуальными документами, которые он подписал, и с предварительным обвинением.