23

Вой сирен оборвал сон. Очнувшись в освещённой восходом незнакомой комнате, я долго не мог сориентироваться, но когда это наконец удалось, и, как уже не раз бывало, стало понятно, что я нахожусь в доме Трейдов, а не в своей спальной, меня сбило с толку новое обстоятельство. Дисплей прикроватных часов высвечивал 3.49.

«Слишком рано для рассвета», – пронеслось в голове, прежде чем я увидел источник света.

То, что я изначально принял за солнце, оказалось пляшущими на окне отблесками пламени. Я отдёрнул штору. Коттедж Нейсонов полыхал. Как настоящий вулкан, он выплёвывал в ночь целые облака огня сквозь прорехи в крыше. У подножия этой пламенной громады суетились пожарные, подсоединяя неподатливые рукава к клапанам гидранта.

Проезжую часть перед домом заполнили неподвижные зеваки. Никто из них не рукоплескал слаженной работе пожарных, не снимал происходящее на камеры сотовых телефонов, не пытался прикрыть глаза от слепящего света. Все как один стояли с каменными лицами, точно солдаты на построении. Языки съедающего дом Нейсонов пламени отражались в их остекленелых зрачках.

Чем дольше я наблюдал за этими людьми, тем страшнее мне становилось. Они не показывали своей заинтересованности происходящим и в то же время не спешили расходиться, будто чего-то ждали. Мне казалось, люди наблюдали за пожаром, желая удостовериться, что он ничего не оставит от коттеджа, а в противном случае они бросятся вперёд и закончат начатое пламенем. Пламенем, порождённым их же руками.

Эта догадка настолько сильно перепугала меня, что я отпрянул в сторону, боясь быть загипнотизированным огнём. Именно это и произошло с теми, кто стоял на лужайке Нейсонов. Отовсюду к дому шли люди, бросая машины на соседних улицах и шагая на свет пожара прямо через газоны и садовые участки, подходили к толпе и становились рядом, сливаясь с ней в один неподвижный организм. Они делали это против своей воли. Я настолько сильно убедил себя в этих мыслях, что уже не мог видеть в толпе внизу обыкновенных ротозеев. Моя уверенность переросла в окончательную убеждённость, когда пожарные вынесли из дома не подававшее признаков жизни тело Стенли. В этот же момент безмолвные люди бросились ровным строем вперёд, двигаясь синхронно, точно роботы. Их целью был не столько сам Стенли, сколько спасшие его пожарные. Толпа обступила их плотным кольцом, намереваясь вернуть огню то, что, по её мнению, ему должно принадлежать. Завязавшуюся на залитой пламенным светом лужайке борьбу попытались остановить патрульные, до этого беззаботно сидевшие в своих машинах напротив полыхающего здания, и полицейские в защитной экипировке, расположившиеся по периметру участка.

Воспользовавшись суматохой, какой-то мужчина в мокрой рубашке схватил с пожарной машины жаропрочный плащ и нырнул в самое пекло.

Толпа не подпускала полицейских к избиваемым ею пожарным. Раздалось несколько выстрелов. К дому приближались новые «роботы».

24

В кабинет ввалился насквозь пропахший гарью Хьюго. Руки и лицо его почернели от пепла, а едва просохшую от пота рубашку в чернильных подтёках окончательно привели в негодность чёрные отпечатки ладоней. Направляясь к Маркусу, криво ступая на оплавившиеся подошвы туфель, он продолжал утирать об себя пальцы, зажимая их вывалившейся из-за пояса правой полочкой рубашки. Брюки у самых ступней были точно изжёваны, а на левой штанине чуть ниже колена обугленными краями болталась внушительная дыра, демонстрирующая при каждом шаге Хьюго его некогда волосатую ногу. Один только пиджак помощника детектива пребывал в неизменно идеальном состоянии. Его, как понял, Маркус, Хьюго оставил где-то, прежде чем решился войти в горящий дом.

– Надеюсь, оно того стоило? – Маркус протянул ему стоявший на столе стакан воды, который он наполнил перед самым уходом Хьюго, но так и не выпил.

Хьюго в два глотка осушил его и вернул Маркусу.

– Разумеется. Или я, по-твоему, с бомжами возле бочки тусовался? – Он швырнул детективу полиэтиленовый свёрток, подошёл к кулеру и неторопливо начал откручивать пустой резервуар.

Маркус подхватил на лету пакет для вещдоков и повертел его в руках. Внутри поблёскивал отёкшими углами и крохотными алюминиевыми кнопками бесформенный сгусток пластмассы.

– Помнишь, малой говорил что-то про необычные голоса? – спросил Хьюго, поймав задумчивый взгляд Маркуса.

– Продолжай. – Детектив направил на свёрток настольную лампу и разгладил полиэтилен на ввалившейся внутрь пластика небольшой металлической табличке. На ней было выбито знакомое Маркусу название японского производителя цифровой техники – Kyoka. Однако он не имел ни малейшего представления, что это был за предмет. Во всяком случае, на кассетный плеер, который ему купили родители после переезда в Рош-Аинд, это мало было похоже.

– Вижу, незнакомая тебе вещица, – Хьюго, наконец, снял резервуар и теперь держал его под мышкой. – Это голосовой скремблер.

Хьюго водрузил полный резервуар на кулер, набрал новый стакан, залпом его выпил и начал набирать третий.

Детектив опустил взгляд на остатки скремблера, потряс рукой, точно взвешивая его.

– Голосовой что? – спросил он.

– Скремблер. – Хьюго взялся пальцами за кадык и подвигал его. – Меняет голос.

Маркус вновь посмотрел на устройство и покачал головой, цокнув языком, а затем сунул свёрток в боковой карман пиджака.

– Я в душ, – Хьюго вышел из кабинета.

Детектив подошёл к магнитной доске, на которой был закреплён составленный Джейсоном фоторобот.

– Так мы тебя и не нашли, таинственный Сэм Дуглас.

Маркус погасил настольную лампу Хьюго, оставив под ней свои наручные часы, и вышел из кабинета. В спину ему, покачиваясь от напольного вентилятора, смотрел освещённый лунным светом фоторобот.

25

Запись № 17

25 июня 2009

Лютер прав. Всё подстроено. Во всяком случае, всё не так просто, как кажется. Пол до сих пор может быть жив. Телефон, что он хранил в тайнике своего письменного стола, – ключ к тайне его исчезновения. Правда, нам не удалось выяснить, что это устройство собой представляет, кто его сделал и с кем через него можно связаться. Собеседник говорил о каком-то носителе, который мистер Трейд должен был ему передать. Судя по всему, речь шла о некоем накопителе, может, о флешке или о диске. Понятия не имею, какого рода информация на нём могла храниться, да и вообще не понимаю, в каких делах мог быть замешан отец Лютера. Он – ведущий конструктор самой крупной компании в истории человечества, к развитию которой приложил все возможные усилия. Он отдал «Эмерсайзу» всю свою жизнь, по сути, компания является его детищем, таким же, как и детищем Лейнджа и Бьюри. Вряд ли Пол намеревался предать интересы «Эмерсайза». Что же тогда он хотел рассказать и кому? Ответить на этот вопрос мы не в состоянии. Жёсткий диск, который Лютер нашёл в гараже, был защищён от копирования настолько хитроумной системой, что домашний компьютер Трейдов вышел из строя, как только мы соединили их кабелем. Записи в блокноте касались исключительно рабочих встреч Пола и не имели никакого отношения к его тайне. Письма также представляли собой лишь официальные запросы сторонних компаний на доступ к тем или иным обнародованным технологиям «Эмерсайза». И только рабочий журнал, последнюю страницу которого сфотографировал Лютер, может быть полезен. Последняя строчка, заполненная за день до официально озвученной смерти Пола, содержит упоминание о каком-то эксперименте:

19.04.2009 Ок. вер. 3.0 Оп. 16 – Конт. 55 мин. – стабил.

Судя по всему, речь идёт об устройстве или программе, обозначенной сокращением «Ок» и представляющей собой третью версию. Девятнадцатого апреля Пол провёл шестнадцатый опыт, названный контрольным, результатом которого стала 55-минутная стабильная работа. Что это может быть? Возможно, всё вертится вокруг этого эксперимента, вот только вряд ли бы Пол проводил какие-то серьёзные испытания дома, подвергая семью опасности. Скорее всего, это просто совпадение.

Мне до сих пор не даёт покоя просьба Пола, произнесённая им будто бы невзначай в тот день на платформе: «Скажи Лютеру, чтобы обязательно заглянул ко мне в кабинет минут через тридцать». Что он хотел ему рассказать? А может, передать? Почему не позвонил? Почему буквально через минуту его назвали погибшим? Почему спустя два месяца в доме Трейдов появились те же люди, что стояли на платформе неподалёку от нашего квартала, когда раздался звонок Лютеру, из которого он узнал о «смерти» отца? Почему они повторно говорили о «смерти» мистера Трейда через два месяца? Все события, абсолютно все за эти два месяца, включая смерть моей мамы, превратились в одно большое «ПОЧЕМУ».

Почему я не рассказал до сих пор Лютеру об этой встрече с его отцом за мгновения до первых новостей о его «смерти»? Почему миссис Трейд прячет что-то от Лютера? И что она прячет? Что за таинственная коробочка лежала на полке среди рабочих журналов Пола? Лютер собирался это выяснить. Я рассказал ему о коробке, не мог не рассказать, ведь он и сам видел, как Анджела что-то забрала из стеллажа.

Не знаю, что находится в этой коробке, но мне кажется, что там ответы на все мучающие Лютера вопросы. Я бы тоже хотел заполучить такую коробку. Хотя… Она у меня уже есть. Мне срочно нужно пробраться в свой дом.

26

– …И он убил её, убил бы и ребёнка, но что-то помешало ему. Я не называю имен, амиго, потому что это служебная тайна. – Хьюго описал в воздухе дугу зубочисткой с нанизанным кусочком томата.

Радио затрещало:

«Новые подробности чудовищного события, произошедшего в Южном Рошеме ^[12]. По данным независимого источника, главный подозреваемый в деле семьи Форсов, Стенли Нейсон, сейчас содержится под стражей, однако обвинения ему ещё не предъявлены, и в участке он находится во избежание новых попыток самосуда со стороны жителей города. Напомним, что вчера ночью дом семьи Нейсонов…»

– Кончай насиловать мой тако и сворачивай, – томат вместе с зубочисткой полетел на пол, – и убери эту дурацкую ухмылку уже. Если бы вон тот толстяк подавился твоей стряпнёй, ящик рассказал бы об этом раньше, чем ты успел добежать до бедолаги.

– Просто кто-то работает, – он протянул Хьюго две порции, – а кто-то жрёт тако и срёт у меня на кухне.

– Мама твоя знает, что кухня стала твоей? – Хьюго обошёл прилавок. – Сколько я тебе должен?.. А, прости, нисколько, я же спас твою задницу. Помнишь? В прямом смысле твою маленькую бронзовую попку, и прикрываю её от своих братишек из управления.

– За тако можешь не платить, но за информацию мог бы и поделиться премиальными.

Зазвонил телефон.

– Бывай, мой маленький стукачок, – Хьюго принял вызов, – да, Маркус?

Выработавший свой ресурс динамик усыпанного блестящими драгоценными камнями телефона противно затрещал. Хьюго же, казалось, не чувствуя абсолютно никакого неудобства от посторонних шумов в трубке, внимательно слушал собеседника и поедал взглядом зажатые в руке тако.

– Извиняй, старик, заскочил перекусить, успеем. – Он наклонился вперёд, чтобы взглянуть на циферблат проспоренных Маркусом часов, не поворачивая запястья и не опрокидывая вниз начинкой дымящиеся соком лакомства. Подметив, что он опоздал уже на пятнадцать минут, Хьюго в предвкушении сытной трапезы глубоко вдохнул аромат этого традиционного мексиканского блюда. – Не бзди, я уже лечу.

Он сунул телефон в карман и развернулся. Его рука налетела на стоявшего у прилавка мужчину лет сорока, изучавшего меню сквозь линзы своих круглых очков в узкой металлической оправе.

Реакция незнакомца удивила Хьюго. Мужчина, даже не отшатнувшись, опустил взгляд на вымазанный соусом серый пиджак и поднёс к пятну слепо выхваченную из раздатчика салфетку, не проронив ни слова.

– Чёрт возьми, дружище, я был настолько увлечён телефонным разговором, что не заметил тебя, – улыбаясь вовсю, проговорил Хьюго.

Незнакомец лишь понимающе кивнул, промокая свою грудь очередной салфеткой.

– Эй, амиго! Включи в мой счёт… – крикнул Хьюго, подавая знак своему знакомому на кухне, и повернулся к незнакомцу. – Что вы собирались брать?

– Чаю. Только чаю.

– Сваргань-ка моему приятелю самого забубенного чайку, что водится в этой рыгаловке! – скомандовал Хьюго и вновь повернулся к незнакомцу. – Надеюсь, это исчерпает недоразумение между моими тако и вашим пиджаком.

Хлопок впечатал в пиджак новую порцию соуса. Незнакомец так же невозмутимо, как и в первый раз, снял его салфеткой, а когда поднял взгляд, Хьюго уже открывал спиной входную дверь, опрокидывая в рот остатки второго тако.

Оставшись наедине с грудой грязных салфеток и внезапно возникшим перед ним бумажным стаканом чая, источающего пряный запах, мужчина наконец осознал, что нет больше той уютной кофейни, которая находилась на этом самом месте ещё неделю назад.

Глядя на жующих на бегу посетителей, перешучивающийся во весь голос персонал, летящий с кухни пар; слыша стрёкот мобильных телефонов, стук ножей и шипение жаровен, он поймал себя на мысли, что ошибся адресом, и это его по-настоящему напугало. Неужели память всё-таки начала его подводить? Протиснувшись к выходу, он забегал глазами по тротуару сквозь стеклянные стены заведения и не без облегчения обнаружил неподалёку от входа выполненный в коричневых тонах штендер со своим собственным именем: «Отто Голдхабер, психотерапевт, 2 этаж».

Доктор вышел наружу и нырнул в соседнюю дверь. Поднимаясь по лестнице, он беззвучно отглотнул чая со странным химическим привкусом. Нет, этот напиток не шёл ни в какое сравнение даже с самым дешёвым чаем из тех, что предлагала старая кофейня.

– Доброе утро, Чалис, – поздоровался он с секретаршей, ставя перед ней стакан. – Купил тебе чаю, правда, дрянь оказалась редкостная. Можешь вылить. Никаких новостей?

– Спасибо, доктор Голдхабер. Через час назначено миссис Вудс, но она не сможет прийти на приём, – крохотные пальчики молодой девушки забегали по страницам ежедневника. – После полудня у вас запланирована встреча с поверенными «Хамелеона». Да, и ещё, совсем недавно заходил полицейский, представился помощником детектива Гарсиа, вы буквально разминулись. Он настаивал на встрече по поводу одного из ваших клиентов, что ему передать?

Голдхабер запустил руку в карман брюк и методично перебирал что-то в нём.

– Доктор? – Чалис подняла взгляд. – Мне назначить Гарсиа?