– Он спрашивает! – возмутился Сангре. – Да они здесь валяются на дороге, как конское дерьмо после прохождения княжеской дружины. Кидаю навскидку: с бумагой тут напряженка, а чтоб ее изготовить, хватит даже моих куцых мозгов. И для книгопечатания их тоже хватит, поскольку буковки отливают из свинца, а для его плавления достаточно температуры обычного костра. Между прочим, книжечки сейчас дороже мерседеса, так что на них одних можно стать мультимиллионером. Ну и помимо них… Наша родина та еще корова, и молока у нее, в смысле полезных ископаемых и прочих богатств, хоть залейся! Одна беда – вымя пока не раздоено, я имею в виду Урал. А стоит нам его освоить, как мы ух и ого-го. А там топать и топать вперед по Сибири-матушке, попутно подбирая пушнину, кедровые орешки, а когда доберемся до Якутии, то и алмазы. Ну и колымское золото.

– Круто размахнулся, ничего не скажешь. Вот только сроки ты не учел. навряд ли мы уложимся по времени, разумеется, если ты не предпочитаешь прожить здесь всю жизнь.

– Да я понимаю: нам здесь не жить, в смысле долго, но мы и за два-три года запросто положим начало многим затеям, а тут ведь главное – закрутить колесо, чтоб оно первые обороты успело сделать, а потом оно само вращаться станет, так сказать, по инерции.

– Сомневаюсь я, что этой инерции хватит до решающей битвы.

Сангре уверенно парировал:

– Наше дело – подсадить Русь в седло, а поскакать в атаку на врага она в любом случае должна сама, добровольно, а не понукаемая нашими пинками. А насчет сомнений ты зря. Наша страна чем-то напоминает каток-асфальтоукладчик. Такая же слегка тормознутая, но ежели сдвинуть с места, да направить под горку, будет картина маслом: «Спасайся, кто может!» Кстати, не подскажешь, время для пушек не скоро придет?

Улан потер лоб, припоминая.

– Вроде бы литовский князь Ольгерд применил их в битве с Ордой где-то в середине этого века.

– Получается, в Европе они либо уже имеются, либо на подходе, – сделал вывод Сангре. – Значит, найти спецов по их отливке не проблема. Тогда вообще красота! Представляешь, идет мирная демонстрация татар с нижайшей просьбой выплатить им задержанную за несколько лет дань, а русские войска во главе с тверским князем встречают их приветственным салютом… из картечи. Орудийный залп из двадцати-тридцати, а лучше из сотни стволов – это ж сказка, песня, героическая симфония. Шостакович отдыхает. Кстати, за посмотреть такое я готов даже сделать небольшое ша нашему отъезду в двадцать первый век. В смысле не насовсем, но слегка отсрочить, эдак на пару-тройку лет, от силы на пяток. Оченно мне жаждется лицезреть массовый переезд дяденек-разбойничков из своих фигвамов на просторы бескрайней тундры куда-нибудь в район побережья Карского моря. Пора им пересаживаться с лошадей на северных оленей, давно пора, – он жизнерадостно потер ладоши и расплылся в довольной улыбке. – Ну и как тебе перспективы?

– Радужные, что и говорить, – согласился Улан. – И обрисовал ты картину, в принципе, верно. Вот только насчет твоего выбора князя… Почему именно тверской? Все-таки московский верх-то возьмет, так что давай вначале послужим ему, а если и ошибемся, то не страшно, перейдем в Тверь. Один чёрт – Русь.

– Нет, Уланчик, не пойдет, – возразил Сангре. – Черт-то один, но рога разные, в смысле нынче на самой Руси что ни княжество, то отдельное государство со всеми вытекающими отсюда последствиями, включая присягу. А меня еще мой отец учил, что присягают на верность всего один раз. Когда… – но тут он осекся и смущенно кашлянул в кулак, виновато покосившись на друга.

Ему, конечно же, очень хотелось поведать Улану о том солнечном дне, когда воинская часть, где служил гвардии капитан Михаил Сангре, выстроили на плацу для принятия присяги на верность Украине. Поведать во всех подробностях и, разумеется, процитировав блистательный ответ отца, в тот же день облетевший весь Привоз, Молдаванку и Дерибасовскую.

Уже самое начало: «Советские офицеры дают присягу один раз в жизни!» привело новое украинское командование в неописуемое изумление, от коего оно попросту онемело. Именно потому вызванный из строя гвардии капитан смог беспрепятственно продолжить, иронично глядя на хмурые лица своих сослуживцев:

– А шлимазлы и байстрюки, готовые променять родину, друзей и кальсоны по выгодному курсу, никакие не офицеры, а…

Далее последовала непереводимая игра слов с использованием всего богатства словаря идиоматических выражений, густо пересыпанных виртуозными фразами из лексикона мамы Фаи и портовых биндюжников.

В строй Михаил встал самостоятельно, без команды, ибо начальство так и не вышло из ступора. Командир части попытался сделать вид, что ничего особенного не произошло, но не удалось – чуть ли не все те, кто накануне колебался, присягать или нет, как один отказались. Ну не захотели господа офицеры встать в один ряд с байстрюками, шлимазлами, гопниками, лайдаками, тухлыми фраерами, коцаными лохами и прочим фуфлом. Скандал оказался ужасный, ибо вместо предполагаемых и уже доложенных наверх семидесяти пяти процентов, в новую армию незалежной неньки Украины перешло меньше четверти.

Как ни удивительно, Галя, молодая супруга капитана Сангре, узнав о случившемся, не сказала мужу ни единого слова поперек. А может, сказалась буйная кровь ее дедушки пана Станислава, никогда не забывавшего о своем польском шляхетском роде Амадеев и не раз рассказывавшего внучке, как он сам браво дрался с фашистской сволочью в те времена, когда пан Сталин еще мочил свои пышные рыжие усы в чарке с горилкой, осушая ее во здравие пана Гитлера.

Одобрила сына и мама Фая. Более того, она еще сильнее возгордилась своим ненаглядным и единственным, который «имеет-таки истинную честь и не променял ее, подобно Исаву, на шмат жирного сала и миску ароматного борща с галушками». Хотя и всплакнула – не без того – провожая любимца в далекую Россию. Правда, внука у сына с невесткой (с обещанием отдать, когда они осядут где-нибудь всерьез и надолго) забрала.

А фраза Михаила о настоящем советском офицере, принимающем присягу лишь раз, так ей понравилась, что она цитировала ее маленькому Петру при каждом удобном случае, и застряла она в голове мальчишки накрепко. Впрочем, он и сам, когда повзрослел, столь сильно восхищался поведением отца, что о дне принятия украинской присяги неоднократно рассказывал тому же Улану.

Ныне, судя по невозмутимому лицу друга, тот уже набрался терпения, дабы выслушать эту историю в очередной раз, но Петр вовремя спохватился и был краток:

– Потому что настоящий офицер дает присягу на верность лишь один раз, – повторил он отцовские слова и, не давая Буланову вставить хоть слово, торопливо продолжил: – Да, не спорю, мы ее уже приносили и как ни крути, получается, что это второй, но при таком форс-мажоре даже мой батя дал бы добро на лишний разок. Но на один, а значит давать ее надо именно тверскому князю.

– Почему?

– Ну не Юрию же с его татарами, – пожал плечами Петр. – Значит, Москва отпадает, Одессы пока, увы, не существует, как ни удивительно сознавать за этот факт, и, следуя методом исключения, остается Тверь, поскольку остальные князья мелковаты.

– И все-таки на мой взгляд проще сделать ставку на будущих победителей.

– Проще, – согласился Петр и поморщился. – Но… несправедливее. И потом, какие проблемы? Одно то, что именно тверские князья выведут русские полки на Орду, гарантированно обеспечит им первое место. Следовательно, и победителями окажутся они.

– А кто ты такой, чтоб менять династии?! – возмутился Улан. – И вообще, есть ли в этом смысл? Коль победят московские князья, значит, они способнее, талантливее…

– Или подлее, – перебил Сангре. – На конкурентов в Орде стучать и степными саблями Русь к своим ногам пригибать особого ума не надо. Да ты сам погляди. Про Юрия вообще говорить нечего – козел высшей марки, успел я от проходящего народа наслушаться, что он сейчас вместе с татарами в тверских владениях вытворяет, а касаемо прочих московских князьков… Скажешь, Иван Калита на тверских князей в Орде не клеветал, отчего у них головы одна за другой летели? А? Чего умолк?

– Откуда нам знать – может, и тверичи того… – проворчал Буланов.

– Ты сам-то в это веришь? – иронично хмыкнул Сангре. – Историю пишут победители, и если б со стороны тверичей была замечена хоть какая-нибудь пакость, Москва бы ее расписала с своих летописях в стихах и красках. Нет, я, конечно, отечественную историю в Академии на четверку сдал, в отличие от тебя, да и та, если честно, незаслуженная, но в своем розовом беспортошном детстве мне довелось читывать в разных исторических книжках за потомство Ивана Калиты и его самого. И мой вывод категоричен: нашей прекрасной стране всё время не везло с государством.

– В смысле?

– В смысле, с руководством. То на троне полудурки припадочные с пятнадцатью женами под мышкой, то столь рьяные любители подглядывать за жизнь в Европе, что аж специально дыры в стенах для форточек ковыряют, откуда потом все время нездоровые сквозняки несутся, то вообще вечно пьяные идиоты, оркестрами дирижирующие, а в перерывах между пьянками оружие всякой мрази раздающие, после чего кое-кому…

Он неожиданно помрачнел и резко осекся, отвернув лицо в сторону. Улан вздохнул, понимая, что именно вспомнилось Петру – последняя командировка на юга майора Михаила Сангре закончилась трагично, и на память об отце у его друга остались лишь семейный фотоальбом и несколько боевых наград. Последнюю из них – орден Мужества – вручили уже сыну, ибо посмертно.

Однако Петр довольно быстро взял себя в руки и продолжил:

– А ведь все пошло с нынешних шлимазлов. И что уж там спрашивать об их отношении к населению страны, когда они своих родных братьев нещадно гнобили – кого голодом уморят, кого… Да, кстати, – встрепенулся он, резко меняя тему, – напомни-ка мне, хоть раз при осаде врагами их столицы московские князья, начиная с Дмитрия Донского, вставали на стены вместе со своим народом? Да ладно стены, но они ж и в Москве не оставались, постоянно удирая куда глаза глядят.

Улан почесал в затылке, подыскивая опровержение. Сангре терпеливо ждал и торжествующе улыбнулся, услышав от друга растерянный ответ:

– А знаешь, я и правда не припомню ни одного случая, чтобы… Но-о… им же рати для обороны страны собирать требовалось.

Петр иронично крякнул:

– Ой, только не надо меня лечить! Ты сам-то веришь в эту детсадовскую отмазку? Да со сбором войска любой воевода справился бы. Наоборот, народ вдвое, а то и втрое быстрее собрался бы на выручку, узнав, что их князь или царь героически кукует на стенах столицы и весь израненный, потеряв три руки и четыре ноги, все равно не собирается сдаваться, день и ночь грызет гнусных врагов зубами и впрыскивает им в кровь ядовитую от лютой ненависти слюну. Не-ет, дружище, шкуру они свою любимую спасали и ничего больше. Короче, не желаю я за этих трусливых татарских холуев подписываться, и баста! – Улан хотел возразить, но Петр властно протянул в его сторону руку. – Ша, дядя, я еще не изъяснился за тверских князей. Так вот навряд ли Михаил рванул бы без оглядки из Твери во время ее осады врагами. И его сыновья тоже.

– Почему ты так уверен?

– А я на днях имел беседу со старостой. Мужик опытный, пожил немало, повидал всякое, в том числе и татарскую Дюденеву рать. Была такая, лет двадцать назад. Между прочим, привел их на Русь один из сыновей Александра Невского, а по совместительству родной дядя этого Юрия. Разборки он с родным братцем учинял вот и позвал басурман на подмогу, умник хренов. Ну они и рады стараться, явились – не запылились. И единственное не пострадавшее в то время княжество – Тверское, потому что Михаил выставил на границу войско и сам встал во главе его. Прямо как в песне: на смертный бой, с татарской силой темною…, – он осекся и потер лоб, задумчиво протянув: – Как в песне… А что – мысль неплохая.

– Так что дальше-то? – перебил Улан.

Петр вопросительно уставился на друга. Тот повторил.

– Да ихняя Дюденя почуяла, что настрой у пацанов не детский, почесала репу и сказала, что притомилась и вообще подзадержалась в гостях, пора и по домам. То есть одна, пускай бескровная победа над регулярным татарским войском в активе тверичей имеется.

– Я читал об этом, – кивнул Улан.

– Ты читал, а мне, как ни дико оно звучит, очевидец рассказывал. Да ты сам, поди, от мужиков местных слыхал, как они о Михаиле отзываются. Сомневаюсь я, чтоб в других местах народ добровольно и в таком массовом порядке шел защищать столицу и своего князя. Заметь, в худшем случае они рискуют поиметь инвалидность без выплаты пенсии или вообще облачиться в деревянный макинтош, а в самом лучшем… ничего не поиметь. Ну-у, если не считать драного трофейного малахая и чувства глубокого морального удовлетворения за небесцельно прожитые годы. А ведь идут.

– Ладно, давай пока отложим дальнейшую дискуссию и как следует все обдумаем, – предложил Улан.

– Идет, – согласился Петр. – Но ненадолго. Через три дня устраиваем повторный сходняк.

Улан согласно кивнул и иронично заметил:

– Странный у нас бизнес-план получился. Начали с обсуждения, где и как раздобыть деньги для покупки пороха, а закончили спасением Руси.

– А чего удивляться, – пожал плечами Петр. – Мы ж не европейцы какие-нибудь, так что нормальный русский бизнес-план.