Борт ТМК «Леонов» Земля – Марс. 59-й день полета.
22 августа 2037 года
Странное чувство испытывал Николай – даже не оторванности, а нечто более значимое.
Ведь любая чужбина всегда вызывала ностальгию по родному дому хотя дом этот располагался на поверхности того же самого шара, что и чужая земля, не-родина.
А теперь он находится и вне дома, и вне планеты.
В Воронине впервые зарождались ростки нового отношения к вопросу «свой-чужой» – у него появилась родная планета…
Где Земля, там и дом.
И какая разница, стоишь ли ты на пороге его или бредешь в тысяче миль от порога?
Тысяча – это такая малость…
Особенно, если сравнивать с мегаметрами космических трасс.
Воронин усмехнулся – в бездонной черноте мирового пространства волей-неволей на философию потянет, на возвышенные размышлизмы о тщете всего сущего.
Жаль, конечно, что он, сделав суровое лицо, не ведет исследовательский корабль на штурм неизвестного, а рулит обычным грузовиком.
Вот только какая разница?
Неведомое ли ждет его или разгрузка пищевых рационов, приборов и прочего барахла на базе «Королев», за бортом – одно и то же.
Немигающие звезды. Голое Солнце. Бесконечность.
Дешифратор рации замигал зеленым огоньком, отрывая от дум, и хорошо поставленный голос произнес:
– Космический корабль «Энтерпрайз» вызывает ТМК «Леонов». Ответьте, пли-из!
Николай прижал усик микрофона и сказал:
– «Леонов» на связи.
– О'кей! С кем я… мнэ-э… разговариваю?
– Командир корабля Николай Воронин.
– Гуд. Меня зовут Блайн, Ралстон Блайн. Можно просто Ралс. Господин Воронин, члену нашего экипажа стало… мнэ-э… плохо. Ему срочно требуется арадиатин. Вы не поделитесь?
– Ну, конечно, Ралс. А сами-то вы где?
– Гелиоцентрические координаты…
Царев вывел цифры на монитор.
– Это как бы рядом – десять мегаметров!
– Отлично. Берите наши пеленги, – сказал Воронин. – Надеюсь, у вас есть запас свободного хода?
– О, йес! Йес! Сейчас мы… мнэ-э… рассчитаем новую траекторию и будем вас погонять… Сорри! Догонять!
– Догоняйте, догоняйте…
Несколько часов спустя «Энтерпрайз» был уже различим на экране сканера, походя на снежинку – поперек длинного и узкого корпуса торчали решетчатые кронштейны, длинные и тонкие.
Половина кронштейнов была увенчана непонятными цилиндрами-бочонками, а остальные три, погнутые и перекрученные на концах, ничего не несли.
«Может, у них авария? – подумал командир ТМК. – Чего молчат тогда?»
– Ашот! Приготовил арадиатин?
– Чичас! – ответствовал Подолян.
– «Чичас»… – проворчал Воронин. – Чучело…
Штурман фыркнул со своего места.
Вскоре явился малость запыхавшийся бортинженер.
– Вот! – Он гордо продемонстрировал упаковку снадобья.
– Гуань-чэн спит?
– Храпит!
– Ну, ладно. Сколько там? У-у ему еще два часа до смены…
Неожиданно все обзорные экраны залил ослепительный свет.
Корабль сильно вздрогнул, а из отсеков накатил грохот, переходящий в чудовищный рев.
На пульте замигало табло: «Разгерметизация в рабочем и лабораторном отсеках!»
– Это атака! – завопил Подолян.
Подпрыгнув от неожиданности, как вспугнутый кот, бортинженер оторвал магнитные подковки от пола и завис в воздухе.
– Скафандры! – рявкнул Воронин. – Мухой! Упакуешься и мне пустотник притащишь!
– Чичас я!
– А ты чего сидишь?
Генка кинулся следом за Ашотом.
– Глянь, как там пассажиры!
– Так точно!
Ашот, цепляясь за скобы, ловко выплыл из пилотской кабины в коридорный отсек.
Оттуда неслось пронзительное шипение уходившего воздуха, что-то трещало и сыпало искрами.
Воняло горелой изоляцией и едким смолопластом.
– Гадство! – прошипел Николай.
Арадиатину значит, вам? С-суки…
Обзорные экраны вырубило, и Воронин приник к маленькому круглому иллюминатору.
У Николая еще теплилась завалященькая надежда, что вспышка – это авария, а не нападение.
Параллельным курсом, задом наперед, двигался белый «Энтерпрайз», похожий на гантель – шаровидная жилая гондола в носу связывалась с хвостовой частью длинной штангой.
Ядерный двигатель на оконечности кормы прятался в тень округлого бака с атомарным водородом, а между ним и головной частью растопырились те самые кронштейны.
И уже лишь на двух из них сверкали ребристые бочки, набитые тонкими металлическими стержнями.
А еще один кронштейн гнулся на глазах, оплавленный на конце и калившийся красным.
– Чтоб вы все попередохли… – медленно проговорил Воронин.
Ему стало ясно, какой такой бочкотарой затоварился американский корабль. Это были рентгеновские лазеры с ядерной накачкой!
Николай метнулся за пульт, оживляя экраны.
Видимо, килотонный подрыв «погасил» визиры, ну так есть запасные…
И пяти секунд не прошло, а пара обзорных экранов уже расцвела всеми красками космического простора.
Повключав нужные двигатели коррекции, Воронин добился того, что «Леонов» стал медленно вращаться, как гигантский пропеллер.
А как еще увести корабль из-под обстрела?
«Двигатель на разгон»? Что смеяться…
Луч догонит.
Николай метнулся к рации и хлопнул ладонью по красному «грибку».
– Корабль «Энтерпрайз» обстрелял наш ТМК лазерами с ядерной накачкой! – затараторил он, отсылая экстренную радиограмму. – Мы маневрируем, чтобы…
В это самое мгновение за бортом вспыхнул ослепительный шар огня, заливая бледно-фиолетовым светом мировое пространство.
Это сработал пятый лазерный модуль.
Луч в вакууме был не виден, зато попадание выглядело эффектным.
Лазер ударил по центральной части ТМК, испаряя тарелку антенны, а заодно раскурочивая сам корабль – переходный отсек лопнул, и хвостовая часть корабля начала медленно уходить вбок.
Все, связь с Землей накрылась.
И снова вспышка!
Призрачный ярчайший свет залил кабину через крошечный иллюминатор, как будто через сопло.
Шестой модуль. Отстрелялись, гады.
А кому ж, интересно, достались три первых импульса?..
Проморгавшись, Николай снова приник к экранам.
Ага! Промахнулись!
Видать, америкосы целились в двигатель, да ничего у них не вышло, только сферобаллон задели.
Хм, не только…
Несколько табло на контроль-комбайне погасли.
Не дай бог что-нибудь серьезное…
Дурак! Телеметрии-то нет.
– Сволочи! – выцедил Воронин, чувствуя унизительную беспомощность.
Все оружие «Леонова» заключалось в табельном пистолете командира корабля – его выдавали по давней традиции.
А в грузовом отсеке – двадцать тонн самого нужного для базы «Королев»…
Ну не сволочи разве?
Издавая стуки и грюки, роняя что-то по дороге, в вырез люка вплыл Ашот.
Уже в серебристом пустолазном скафандре, он волок за собой еще один такой.
– Облачайся, – глухо сказал Подолян.
– Гуань-чэн где?
– Убили Гуань-чэна…
Командир корабля ничего не ответил.
Он аккуратно, как учили, напялил на себя вакуум-скафандр – из-за резко упавшего давления руки покрылись пупырышками.
– Чтобы ты понимал, жилой отсек – вдрабадан, – доложил Ашот. – В рабочем – пробоина с этот люк…
Машинально кивнув, Воронин встал за пульт, цепляясь за пол магнитными подковками – сесть в пустотнике не получится.
Ногами вперед занырнул Царев.
– В живых как бы Гоцман, Зайченко, Кравцов, – выдавил он. – Пратт тяжело ранен. Остальные… Как сказать… «Груз 200».
Николай тоскливо выматерился.
– Бортинженер, – сказал он сухо, – живо за контроль-комбайн!
– Ага! – отозвалось в наушниках.
«Энтерпрайз» был совсем рядом, ближе ста метров.
На его топливном баке, схожем с железнодорожной цистерной, четко выделялось: «United States» и «NASA».
Ниже, для самых тупых, был намалеван звездно-полосатый флаг.
Туда-то он и будет метить…
– Штурман! На пост.
– Есть!
– Поможешь мне с ориентацией.
– Так точно…
Прищурившись, Николай смотрел на вражеский корабль.
Его прапрапрадед был летчиком в Великую Отечественную, а когда самолет подбили фашисты, он пошел на таран…
– Главный компьютер!
– Норма! – поспешно отозвался Ашот.
– Система орбитального маневрирования.
– СОМ – норма… Только здесь, которые!
– Что ты тупишь? – сказал Воронин раздраженно.
И так ясно – хвостовые позади кувыркаются…
Слабые импульсы движков коррекции развернули «Леонов» носом к «Энтерпрайзу».
– Уровень топлива СОМ?
– Восемьдесят процентов.
Пробежавшись по клавишам пульта, Николай включил маневровые на максимум.
Тяга, конечно, слабенькая… Ну, хоть такая.
Туша корабля стронулась с места, медленно поплыла, нацеливаясь на топливный бак.
Разогнавшись до скорости велосипедиста, «Леонов» врезался носом в емкость, пропарывая гофрированную обшивку.
Корабль сотрясся.
Атомарный водород хлынул из прорыва вскипающей волной, забурлил, клубясь и вытягиваясь белесым облаком.
– Двигатели стоп!
Но инерция все вела и вела корабль, толкала и толкала его, разворачивая и разрывая стенки топливного бака, задевая шарообразный резервуар с жидким кислородом.
Тот лопнул.
Ручьи парящей голубоватой жидкости влились в водородное облако.
Осадив и отведя «Леонов», Воронин полюбовался делом своих рук.
– Долетались, суки?!
«World Times», Нью-Йорк:
«Администратор базы НАСА «Порт-Годдард» Айвен Джереско выразил серьезную озабоченность тем обстоятельством, что само расположение научного городка вблизи (по марсианским меркам) «Королева» представляет угрозу для его населения.
«Персонал вверенной мне базы, – признается мистер Джереско, – практически не защищен от враждебных действий русских. Они могут напасть в любой момент, занять «Порт-Годдард», убивать, грабить и насиловать, а мы окажемся совершенно беззащитными. Необходимо срочно разместить гарнизон космопехоты, чтобы наши инженеры и ученые могли спокойно жить и работать».
Генерал военно-космических сил США Вэнкаутер Фокс сообщил, что данный вопрос будет рассмотрен со всей возможной серьезностью.
«Мы не позволим агрессорам перенести развязанную ими войну на Марс, – заявил он, – и сделаем все, чтобы сохранить мир и спокойствие!»
Замигала рация, и Подолян включил дешифратор.
– Fuck you! – загремело по пилотской кабине. – Это есть… мнэ-э… возмутительный акт пиратства! Правительство моей страны не оставит без последствий подобное варварство!
– Пошли его в задницу!
– Мы требуем…
– Заткни этого урода! – махнул рукой Воронин. – Какая у них скорость?
– Что и у нас – двадцать и девять кэмэ в секунду.
– Долго будут лететь! – процедил командир, подрабатывая движками коррекции. – Мимо Пояса Койпера – и дальше!
– Они задохнутся раньше, чем долетят даже до Пояса Астероидов…
– Так им и надо… Гуань-чэна я им никогда не прошу. Да и… А-а!
Воронин махнул рукой – капитан выжил, а пассажиры – йок…
Отстегнувшись, он выплыл из-за пульта.
– Ты куда? – встрепенулся Ашот.
– За хвостом.
В коридорном отсеке Николай столкнулся с Серегой Зайченко, гляциологом.
– Нам повезло, – сдавленно выговорил он, будто оправдываясь, – мы в скафандрах были, все четверо. Примеряли…
Воронин молча хлопнул гляциолога по плечу и пошагал дальше.
– Помочь чем? – донесся голос Зайченко.
– Поступаешь в распоряжение Ашота! Тут ремонту – до фига и больше.
– Все понятно…
Цокая магнитными подковками по исчерканной полосе на условном полу, Николай прошествовал к стыковочному узлу – с той стороны внешнего люка находился СПК – средство передвижения космонавта, простейший каркас-платформа.
Бочком зайдя в кубическую камеру кессона, Воронин закрыл люк внутренний, отворил люк внешний.
«Осторожно, вакуум!» – беззвучно рявкнула световая надпись, полыхающая на уровне глаз.
В широком круглом проеме стыло пространство.
Конца и дна не имеющая темнота, обрызганная звездами, колкими и немигающими.
Перехватываясь, Воронин втиснул себя в СПК.
Перед сиденьем торчал пульт, за спинкой пузырились шаробаллоны с топливом, высовывались чашки и рюмки дюз, а под рамой спереди были сложены мощные манипуляторы.
– На позиции? – осведомился Подолян.
– На позиции, и готов. Расстыковку давай.
– Чичас… Расстыковка!
С громким щелчком, донесшимся через каркас, СПК медленно отошел от корабля.
– Расстыковка завершена.
– Герметичность в порядке. Давление в кессоне сто процентов.
– Что толку? На корабле – пустота торричеллиева…
– Ну, да, вообще-то…
Солнце отсюда выглядело заметно меньшим, нежели видимое с Земли, но все равно смотрелось внушительно.
Ни «Голубой», ни «Красной планеты» в сиянии светила видно не было.
И звезды, звезды со всех сторон…
Яркие или потусклее. Россыпями.
«Вот тебе и неведомое, – думал Воронин, – и неизведанное!»
Кушайте полной ложкой…
Николай потряс головой.
Внутри – поганая болтушка из ярости, страха, унижения.
В таком состоянии на врага бросаться впору, а он…
А куда деваться?
Улетит корма, и все.
Двигатель – йок, и матери в деревню «похоронку» пришлют.
Не выдюжит старая…
Оглядываясь на «Энтерпрайз», командир завел своего «конька-горбунка».
Бледные конусы газа ударили из дюз, и космоскаф, как прозвали СПК досужие журналисты, двинулся вдоль корпуса.
Вот она, пробоина…
Двое пролезут.
Титановая оболочка разошлась на добрый метр, расплескалась, оголяя керамит.
Края бреши глазурованные будто…
Уроды.
Воронин повернул голову, глянул на штатовский корабль, сощурясь – словно прицеливаясь.
Дать бы вам хорошенько, да нечем.
Ничего…
Будет и на нашей улице праздник, когда перевернется «КамАЗ» с печеньем…
Потихоньку Николай добрался до изувеченного, разорванного пополам отсека.
Здесь тоже хватало сферобаллонов – целая гроздь шаровидных баков с водородом, а за ними, во все четыре стороны, простирались громадные радиаторы, похожие на крылья.
Когда корабль разгонялся, радиаторы трудились вовсю, раскалялись докрасна, охлаждая ЯДЭУ и «согревая Вселенную».
За ними еще недавно круглилась параболическая антенна, здоровая, метров пять в поперечнике, если не больше, а теперь от нее даже пенька не осталось.
Ну, правильно, зачем жертвам нападения связь? Еще лишнего наговорят…
– Ур-роды, – буркнул Николай.
Там, куда ударил луч лазера, металл и композиты испарялись – 400 тераватт в импульсе!
«Я вам еще устрою!» – пообещал себе командир «Леонова».
Хвостовая часть удалилась метров на двести, она плавно, замедленно вращалась.
– Не улетай, – фальшиво пропел Воронин, – побудь со мною!
Добравшись до хвоста и уравняв скорости, Николай поработал манипуляторами, стараясь ухватиться за стойки и раскосы.
Со второй попытки ему это удалось.
Вцепившись в корму, как в родную, космоскаф включил двигатели на полную тягу погашая инерцию хвостовой части, и медленно потащил ее к носовой половинке ТМК.
Воронин успел лишь зафиксировать фалом обе части корабля, как в наушниках взволнованно проговорил Ашот:
– Эти гады выслали спасательную капсулу!
– Бли-ин… Спроси этих гадов, чего им надо.
– Чичас!
Голос Подоляна смолк, но скоро послышался вновь:
– Они требуют наши топливные баки! И кислородный!
– Много хотят, – хладнокровно рассудил Воронин. – Но мало получат.
СПК двинулся навстречу капсуле «Игл» – круглой, как шар, с четырьмя опорами.
Видно было, как попыхивает двигатель коррекции.
– Баки вам? – бормотал Николай. – Будут вам баки!
Космоскаф с модулем сошлись на встречных курсах, и Воронин с лету вцепился манипулятором в одну из посадочных ног.
От столкновения оба аппарата закрутило, как в танце.
СПК притормозил, а затем потащил модуль к корме «Энтерпрайза».
Внутри спасательной капсулы решили противиться своей доле и включили маневровые, пытаясь вырваться их слабой тягой.
Воронин поступил просто – перехватился манипулятором, да и повернул капсулу, куда ему нужно.
В итоге американцы прибавили скорости СПК.
Спохватившись, они выключили двигатели, тут же задействовав другие.
– Ку-уда? – выговорил Николай, удерживая вырывавшуюся капсулу, но вертеть ею не стал, поступил проще: свободным манипулятором размозжил сопло.
Обратным движением он и вовсе сбил движок, похожий на крест – четыре сопла торчали в стороны.
– Сидеть и не рыпаться! Бортинженер!
– А?
– Бэ! Что там с двигателем? – спросил Николай, слегка задыхаясь, будто собственными руками хватал «Игл».
– Да я как раз проверял… Чичас… Так… ЯРД цел!
– Сла-ава богу…
– Но ремонту… Чтобы ты понимал – силовые профили с правого борта всмятку, половину лонжеронов расплавило и разбрызгало. Турбонасос… Хана турбонасосу… И защита реактора течет… Коль… Мы не потянем.
– Жить захочешь, еще не то потянешь…
– Да тут работы…
– Чего ты тупишь, Ашот? Тянешь-потянешь, и вытянешь! Как дед репку…
Рваная дыра в топливном баке была велика – «Игл» вошел в нее почти весь.
Воронин еще и подпихнул капсулу, заталкивая ту поглубже в бак, а затем аккуратно завернул рваные листы обшивки, полосатые от ребер жесткости. Упаковал.
Выглядело это, наверное, смешно, как сцена из ситкома, но командира корабля злость разбирала: «Хрен выберетесь теперь!»
Николай уже назад поворачивал, когда заметил открывавшийся люк жилой гондолы «Энтерпрайза».
Оттуда вывалился астронавт, разматывая фал.
Обеими руками он сжимал некий прибор…
Какой, к черту, прибор?!
Огнестрел!
Вспышка – и астронавта плавно опрокинуло отдачей.
Пуля звякнула рядом с Ворониным, ударив о стойку и улетела рикошетом.
Николай сунул руку к карману на «космическом сапоге».
Дернул клапан и вытащил пистолет, привязанный к скафандру шнурком.
Стрелять в перчатках было неудобно.
Как смог, Воронин прицелился и нажал на спуск.
СПК вздрогнул, но его не повело.
А вот астронавт опять ноги закинул…
Выстрел.
Пуля пробила пустотник сбоку. Ладно, там, пробила…
Она и космонавта продырявила!
Николай зарычал от боли, прикладывая зачем-то ладонь к отверстию в скафандре.
Многослойная оболочка пустотника затянет дырку в боку.
Спецбелье впитает и пот, и кровь, чтобы не испачкать вакуум-скафандр…
Скрипнув зубами, Воронин выстрелил дважды.
И один раз попал – пуля пронзила шлем неведомого астронавта.
Тот кувыркнулся назад, да так и завращался, уже не шевеля ни руками, ни ногами.
Готов.
В это самое время у штатовцев нашелся умник, запустивший главный двигатель на остатках рабочего тела.
Николай заметил это по тепловому муару заструившемуся из дюзы ЯРД – истекавший горячий водород не виден в вакууме.
За колеблющимся маревом выхлопа пустились в пляс звезды.
Что случилось секунду спустя, так и осталось неясным.
Скорее всего сказалось то, что двигатель находился в облаке «гремучего газа».
Короче говоря, ЯРД рванул.
Весь агрегатный отсек «Энтерпрайза», опутанный блестящими трубочками и оттого похожий на валторну, разнесло на куски. Вздувшийся клуб фиолетового пламени угас так же быстро, как и возник.
Топливный бак разорвало окончательно, а «Игл» больше всего походил на кокнутое яйцо…
Затрещал дозиметр.
– Ты видел?! – завопил Ашот.
– Видел…
Американский корабль, как давеча астронавт, стал замедленно кувыркаться, плавно удаляясь.
«За что боролись, на то и напоролись!»
– Ашот, – послышался голос Царева, – есть там кто живой, как думаешь?
О проекте
О подписке