Легионную крепость Дробета римляне соорудили в красивом месте. В плане она имела форму квадрата со стороной в шестьсот шагов, и какие это были стороны – ого! – два ряда стен высотой в двадцать локтей, расположенных на расстоянии восьми шагов друг от друга. Замучаешься завоевывать! Одной стороной фортеция примыкала к мосту Понс Траянис, а еще с трех ее окружали рвы и земляные валы, расположенные в шахматном порядке, – пока до самих стен доберешься, половину бойцов положишь. Еще один вал находился в промежутке между крепостными стенами.
Сами стены были выстроены из «двуручных» каменных блоков-квадров. С внешней стороны квадры блестели шлифовкой, с внутренней так и оставались необработанными – никто ж не видит… Вокруг и внутри крепостных стен легионеры проложили добротные кольцевые дороги, а дальше расстилалась прата, территория легиона, где на травке пасся скот, – за ним присматривали воины-пекуарии.
Таков был стандартный типовой проект римской крепости. Однако в Дробете, на неспокойной данувийской границе, потребовалось еще пуще укрепить крепостные ворота, ибо даки с гетами стояли на ступеньку выше полудиких германцев и умели штурмовать укрепления. И здесь, впервые в практике пограничной фортификации, навесили мощные двойные ворота, а справа и слева от них возвели круглые башни, выдающиеся вперед из крепостной стены. Мало того, на боковых, прилегающих к воротам стенах устроили балконы, дабы сподручнее истреблять штурмующих.
У ворот преторианцы спешились, а ликторы повлекли своего легата в канаб. Сергий с удовольствием разминал ноги.
– Лучшее средство против геморроя, – внушал Гефестаю Эдик, – это пешие прогулки! Так что гуляй почаще – и не будешь ныть!
– Когда это я ныл? – озадачился сын Ярная.
– Было дело, – туманно, но очень веско сказал Чанба.
– Врешь ты все… – проворчал кушан.
В главных воротах их остановил дозорный. Опираясь на щит, он весьма красноречиво уткнул копье-гасту в грудь Сергию. Лобанов, так же молча, протянул дозорному квадратик кожи – пропуск с печатью префекта претории.
Легионер, удовлетворясь, убрал копье и, так и не сказав ни слова, махнул свободной рукой – путь, дескать, свободен.
Внутри кастра Дробета удивительно походила на расположение какой-нибудь военчасти. От главных ворот тянулась прямая и широкая виа преториа. Рядами вдоль нее шли казармы ауксиллариев,[41] выстроенные из кирпича и крытые черепицей, а дальше располагалась скола – помещение для военных занятий, казармы легионеров – с портиками! – и дома старших офицеров.
– Серый, глянь! – восхитился Эдик, заглядывая в казарму через распахнутые двери. – Тоже двухъярусные койки, как у нас! Помнишь?
– Помнишь… – рассеянно отозвался Роксолан.
Легион жил по издавна заведенному порядку. У казарм фракийской алы конники точили мечи, чистили доспехи. Насупленный декурион аккуратно вбивал гвоздики в парму – круглый кавалерийский щит, – приколачивая вощеную кожу. Из конюшен доносилось ржание. Возле турмовых котлов дежурные кололи дрова, обдирали свиную тушу, мешали булькавшее варево. Двое проштрафившихся кавалеристов без поясов, в подоткнутых туниках, скребли лопатами доски сортира, таскали воду, окатывали ею пол, драили, доскребываясь до древесины чистого белого цвета. Слышались возгласы:
– Минуций Нисет! К квестору![42]
– Что, деньги дают?!
– Беги давай!
– Бегу! Лечу!
– Пеликан!
– Чего?
– Когда сменяешься?
– С третьей ночной на первую дневную. А чего?
– Тьфу! Весталкина честь. Да Помпедий достал где-то неплохого винца…
– Критского?
– Ага, жди. Цекуба!
– Тоже ничего.
– Сальве, Процилий!
– Сальве…
– Кто это с тобой?
– Септимий Квадрат, старослужащий первой кентурии, первого манипула!
– Отставить, Септимий. Проходи, у нас по простому.
Мимо, сменившись с дежурства, прошагал легионер.
– Эй, служивый, – остановил его Сергий, – не подскажешь ли, где нам найти принцепса претории?
– Цереала, что ли? – проворчал легионер и хмыкнул без особой приязни: – С чего бы вдруг Цивика дакам занадобился?
– Я не слышу ответа, – очень спокойно сказал Лобанов. До того спокойно, что легионер поежился. Еще один боец, без шлема и панциря, в одной красной тунике, остановился и покачал головой:
– Ты опоздал! Принцепса срочно вызвали в Сармизегетузу – нового наместника ждут, что ли.
– Это плохо… – задумался Роксолан. – Так, а префект лагеря на месте?
– Почти! Он в ретентуру подался, я видел. Зовут Гай Косконий Ребил.
– Благодарю тебя, – церемонно сказал Сергий и повел своих дальше.
А дальше, на перекрестке, стояла принципия – штаб легиона. Неподалеку был устроен преторий, где размещалась резиденция командующего легионом – основательный двухэтажный домина. Напротив претория находился сакеллум, знаменное святилище, – там хранились значки когорт, легионная аквила и бюсты императоров. Ниже, в подвале сакеллума, держали кассу со сбережениями легионеров и вторсырье – ни гвоздей, ни обломков мечей в кастре не выбрасывали, металл ценился высоко.
– Крепко устроились римляне, – сказал Эдик, – надолго.
– Но не навсегда, – заметил Сергий.
– Увы! – отпустил вздох Искандер.
– Не переживай, – утешил его Чанба. – На наш век хватит!
За виа принципалис, делившей кастру пополам, начиналась ретентура – тыльная часть крепости. Здесь дымила труба фабрики – легионной мастерской. Там обжигали кирпич и черепицу и ставили на них легионное клеймо. В Дробете временно стояли когорты Второго Августова легиона, а посему на заготовках выдавливали обе его эмблемы – быка и козерога. С кузни доносился неумолчный звон и лязг.
Напротив фабрики, через утоптанную дорожку, тяжко осели приземистые горреи – большие амбары.
Тут Сергий и встретил префекта – тот принимал зерно нового урожая. Лобанов подошел и представился.
– Задание я получил от префекта претории, – подпустил Роксолан юмору, – вот и решил обратиться к префекту лагеря. Уж он-то, думаю, знает своих людей получше Цивики Цереала!
Гай Косконий Ребил довольно хмыкнул.
– Как не знать, – приосанился он, – все передо мной прошли за тридцать-то лет. И кто тебе надобен, кентурион?
– Тиберий Клавдий Максимус.
– Ага! – Префект подумал, и вдруг трубно взревел: – Цезий Басс! Ко мне!
Опрятный тессерарий,[43] настолько плотный, что, чудилось, мышцы его вот-вот разорвут панцирь, подлетел к префекту и вытянулся во фрунт, хлопая себя кулаком в гулкую грудину.
– Цезий Басс слушает твои приказы! – рявкнул он.
– Ага… – буркнул префект. – Декуриона Тиберия Клавдия – ко мне! Он хоть на месте?
– Декурион – рядом, – отрапортовал тессерарий. – В госпитале!
– Болеет, что ли? – нахмурился префект.
– Никак нет! Принимает лекарства! Гай Косконий Ребил поглядел на Сергия.
– Не будем отрывать декуриона от работы, – решил Лобанов, – заявимся к нему сами.
– Цезий, – тут же распорядился префект, – проводить!
– Слушаюсь!
Госпиталь-валетудинарий тоже был типовой постройки. Солдатские палаты и угловые комнаты для офицеров выходили во внутренний дворик, где размещались операционная и святилище Эскулапа. Медицина медициной, но и божья помощь не помешает. Отдельный вход вел в госпитальные термы с огромным бассейном.
Декуриона Сергий застал за делом – Тиберий перетаскивал керамические сосуды с лекарствами. Это был седой человек суровой наружности с красным лицом и бестрепетным взглядом. Такой наедет – не спустит.
– Тиберий Клавдий Максимус? – обратился к нему Сергий.
– Ну? – буркнул декурион, едва поворачивая лицо.
– Гастат-кентурион Особой когорты претории Сергий Корнелий Роксолан приветствует тебя. Я послан в Дакию по заданию префекта Марция Турбона. Сиятельный велел прежде всего обратиться к тебе.
Такой подход мигом расположил старого вояку – у декуриона даже лицо разгладилось, а ледок в глазах подтаял, убавляя цепкости и колючести.
– Пойдем в третью палату, – сказал Тиберий, – там сейчас никого.
Он провел преторианцев в комнату, где рядком стояли четыре деревянных кровати. Осеннее солнце цедило свет сквозь промасленную ткань окон, а по углам торчали керамические воронки гипокаустов, нагонявшие теплый воздух из подвальной печки – в госпитале наступил отопительный сезон.
– Садитесь, – предложил Тиберий и сам уселся, не чинясь. – Особую когорту я уважаю, наслышан про ваши дела. Слушаю, кентурион.
– Речь пойдет о золоте, что зарыто Децебалом, – сразу сказал Сергий, – и о Скории, который вроде выболтал тайну схрона.
– Ах вот оно что… – протянул Тиберий. – Да, было дело. Только Скорий – пустое место, он как та труба, через которую в храмах возвещают жрецы. И ничего он не выбалтывал. Не знал Скорий никакой тайны! Всё было ведомо Сирму, а Скорий у него на посылках был. Да вот не к тем его Сирм подослал. Оролес – обычный разбойник, и ему глубоко начхать и на Дакию, и на Рим. Оролесу нужно золото! Вон, вчера он на Понс Ветус напал. Наши, правда, всыпали ему, как полагается. Но ушел Оролес, опять ушел, пес смердящий.
Тиберий задумался, и Сергий решил его осторожно подтолкнуть.
– А с чего бы ты сам начал поиски? – спросил он. – У нас задание простое – найти это клятое золото первыми, чтобы оно Оролесу не досталось. Префект боится, что Оролес сразу кинется оружие покупать и нанимать бойцов из сарматов.
– Не кинется! – мотнул головой Тиберий. – Я ж говорю, Оролесу нужны деньги. Деньги, а не война! Да ему и в голову не придет раздавать золотишко всяким-прочим, он всё себе захапает. Надо будет – перебьет всех, чтобы ни с кем не делиться. Так что. А вот насчет поисков. – Тиберий почесал в затылке и сказал задумчиво: – Вам бы с Верзоном потолковать.
– Это кто?
– Верзон из даков, раньше Децебалу служил, а теперь он в вексиллатионе,[44] его ала в Апуле стоит. В сентябре, ну вот когда Скория запытали, Верзон в Дробету приезжал, и мы с ним разговорились. История занятная. Когда тут война шла, Децебал принялся повсюду прятать свои сокровища. От нас прятал, а потом, когда ему приспичит, доставал золото и покупал тех же сарматов или квадов. И вот однажды Децебал обратился к Верзону и попросил у того пятнадцать лучших бойцов – сокровища охранять. Три воза с золотом снарядил тогда Децебал. Верзон, конечно, дал царю то, что тот просил, и лишь после узнал, что всех его воинов отравили. Децебал всегда так поступал – никто не должен был знать, где спрятано его золото. Воины охраняли сокровища, потом они убивали рабов – ну, тех, кто прятал ценности, – а после и их самих угощали мясной похлебкой, куда жрец тутошнего Замолксиса подсыпал зелья… И всё шито-крыто!
Узнал об этом вексиллатион и переметнулся к нам – не смог простить царю убийства своих ребят.
А где-то с год назад Верзон побывал в местах, куда укатили те возы, – это где-то в Бастарнских Альпах. И наткнулся на скелеты своих парней! Даки тогда уже много чего у нас переняли, в том числе и кольца легионеров – почти у каждого из скелетов на пальце было такое кольцо, а на нем написано и кто его хозяин, и какого он рода. Десять человек опознал Верзон. А самое интересное, что скелетов было четырнадцать!
– Значит, – спросил Сергий с замиранием, – кому-то удалось спастись?
– Точно! Звери кости растащить не могли, скелеты-то недавние, и хрящи, и связки на месте. То есть получается, пятнадцатый просто ушел. А вот как его звать, не скажу, это вы у Верзона спросите.
– А он точно в Апуле?
– Точно. Только… это… кони у вас добрые?
– Не сказал бы. Мы их на станциях меняем.
О проекте
О подписке