«Стихи. Кофе. Ты. Зависимости у меня три…»

 
Стихи. Кофе. Ты. Зависимости у меня три.
Три крючка-кукловода, цепляющих изнутри нитками чувств.
Кот мурлычет. И его «тр-тр» муссом в сердце моё – густо,
Мысли-снов-прошедшей ночи кричат оглушительно: «Плиии!»
 
 
Тихо-нежно новый день принесет тревожный прах в ладонях,
Обожжет поцелуем солнца, поджарит с двух сторон душу до румянца.
Знаешь, мне не нужно рифм-бардовых-от ран и стихотворного глянца.
Нужен ты. Открытый. Искренний. Не запутанный в собственных мнимых-паролях.
 
 
Три зависимости: ты, кофе, стихи.
Разбудите в любое время: я знаю, чего хочу! О чем думаю,
С головы на ноги. И обратно. Переверну. Выкину. Снова затолкаю душу юную.
Если мы – не такие, как все. Это вовсе не значит, что мы плохи.
 

«Небо. Панцирем черепашьим падает мне на плечи лёгкие…»

 
Небо. Панцирем черепашьим падает мне на плечи лёгкие.
Воздух чуть осенним вдохом заполняет простор-лёгкие.
Лето не мёртвое вовсе – во мне ещё дышит-густым августом жадным
Вперемешку с бисером-мыслей от посиделок с ночной прохладой.
 
 
Кто я? Со стороны смотрю – вроде все также привычно-не ново.
С головы до пят – узнаю. И каждое отсебятину чувствую слово.
Кто ты? Тоже всем сердцем знаю – рядом, близкий, сыпятся искры.
Перетекают мысли твои и мои в самый исток горной реки-чистой.
 
 
Здравствуй, Муза! Спасибо, милая. Мне без тебя – как без жизни Вселенная,
Если двери открыты мои, то ты не стесняйся, иди первая.
Если в душе «закрыто» – смело клинок-рифм доставай из ножен,
Каждый шаг-стихов без тебя уныл, тосклив и невозможен.
 
 
А небо изменчиво. Ну и что. Сейчас оно звёзды выплюнуло – горошины.
Все мы внутри добродетели. Все до скрежета дел-от руки хорошие.
Всем нам только хочется – верить в себя, в людей и в чудо-блестящее.
И только поэтому нам остаётся волком выть на Луну-настоящее.
 

Другу – Верочке

 
Всё-таки кофе, Верочка —
Аромат ни с чем не сравнить,
Ну и пусть
Седая ночь безликая
Шепчет: «Вредно-вредно».
А в душе моей та же девочка
В косы ленты вплетает нить,
Хоть у этой девочки
Голос часто
Стальной и порывисто-медный.
 
 
Все-так кофе, Верочка!
После – гуща земная останется,
Ну а мне, Вер, вера —
На самое чистое
Предсказание.
На крылечко моё – весточка
От вдохновения-звуков тянется.
Напишу о себе,
Напишу о нем-обо всем
Заранее.
 
 
Все-таки кофе, Верочка!
Ты же знаешь – волна наших душ бессмертна,
Хоть и в зеркале,
Хоть и мысленно
Между границами стертыми.
Дуновение леса отметочка-
Ну конечно – слова твои с ветром
Вместе с самыми тёплыми
Очень родными объятиями
Распростертыми.
 

«Мы все замылены…»

 
Мы все замылены:
Глазом,
Телом,
Душой.
Не видим границ, но, в свою очередь, не нарушаем.
Мы знаем место, где находимся: между адом и раем.
Вроде выиграли,
Только
Какой ценой?
 
 
Мы все заштопаны:
Изнутри
Прочными
Прутьями из металла.
Ведём своё собственное заключённое сердце, казалось бы, к свету.
А свет – в тебе. Ослепительней лампы-души нету,
Ведь там – за шторами
Тебе-Вселенной покажется непростительно мало.
 
 
Мы все наиграны:
Недоиграны для себя,
Но переиграны
Для других.
Оркестр стих. Только медный бухтит геликон-совести.
Мы чтим этот четкий бесповоротно-упрямый сюжет повести,
Клеймя наивными
Всех, кто когда-то
Вспомнил своих.
 
 
Мы все лимоновыжаты,
Волочим головы,
Нехотя открывая
Рты для ответов,
При этом туманно-поняты нами вопросов суть и смысл,
Жевали-жевали, а потом положили кашей-конвейерной чуждую мысль.
А мы и рады:
К чему переписывать
Столь знакомые
Указательные портреты?
 

«Одна соломинка держится цепко за другую…»

 
Одна соломинка держится цепко за другую
Несмело против ветра-судьбы шумит
Еле-еле.
А в сердце-каменном нынче празднуют новоселье,
Отбросив ежесекундные напоминания «тоскую».
 
 
Притворство. Ледяные наигранности. Театр.
Здесь всё в софитах-ослепляющих истин – алмазы,
И на потом, на как-нибудь-плеч переложены самые нежные фразы.
Сотрёт единство-невероятного притяжения гордость – экватор.
 
 
К чему всё это? Для чистой совести?
Бред!
Для социальных-высоковольтных мнений и поощрений?
Или для собственного коматозно-унылого состояния от штормового предупреждения,
Которое автопилотом-набитых-до горла дней превращает в фарш-тоскливых-котлет.
 
 
Одна соломинка ещё как-то держится за другую. Упрямо-дышаще!
Напоминает. Точит когти о душу-сновахлынувшую любовью,
Осталось только посыпать ещё живые раны морской солью,
Попасть под ливень-слов, не кутаясь в безразличий плаще…
 

«Все-таки странно это: слушаешь песню любую, а она вдруг про тебя…»

 
Все-таки странно это: слушаешь песню любую, а она вдруг про тебя,
Тянешь слова, размазывая по сердцу-эмоций-прошлых
И отпечатки пальцев-рифм примеряешь – подходит!
Нотами-замираешь, мелодию исхудалую от прослушивания крутя,
Даже хочется крикнуть: «Люди! Как невыносимо пошло!
Понимать, что в нас одно и тоже вино бродит и бродит!»
 
 
А казалось, что разные – невероятно-особенные именно мы!
Это наша история хваткой железо-бетонной порвёт мир-полудрёма!
Это нашими чувствами зажигаются каждую ночь устало-сонные звёзды!
А в итоге: весна все равно наступает после общей равнодушно-холодной зимы,
И не только с родных спелых губ-августа ниспадает жаром истома,
И отнюдь – не одни мы-после разрыва-душ единых – плачем и мёрзнем.
 
 
А на самом деле ведь стало легче, честно-честно!
Осознать, что у каждого пачка копий-маятников в кармане,
И уж если другой выдержал, то и ты справишься, неотступно!
И если иной нашёл – оторвал-отплакал своё солнце-место,
Свою роль-тропинку к большой дороге на реальности-телеэкране,
Тогда и ты будь добр! Лови-хватай этот южный ветер попутный!
 

«У меня есть маленькая зарисовочка на тему Бога…»

 
У меня есть маленькая зарисовочка на тему Бога.
Пишу под утро, время 4:45, устало-полуневставши,
Завтрак какой-то
Обычный. Неприглядный вид
Из зеркала пялит зрачки,
Со стороны – все так банально и так убого,
Победа кажется недоступной. И раскрываю карты-непроигравшие,
Плевав на знаки чьей-то мимоплывущей судьбы маячки.
 
 
Так вот. Зарисовка эта наружу вынырнула. Как всегда в любимое моё время,
Окутав пылью тайн, гремя костями-загадок,
Я там размышляю о сущности полубезумного звездопада-суток.
И что выясняется? Перво-наперво наша жизнь – это вовсе, отнюдь не бремя,
Совсем не череда хлыстов крепких и на колени-пьянящих шоколадок,
А дело в том, что мы – сон Бога, скользящие где-то между, рвущие на себя малюсенький промежуток.
 
 
Мы спим. Нам тоже Бог снится. А он вертится-крутится.
Откроет на миг глаза – ну а нам прилетает осознанности кусочек,
Благодаря которой мы и живём этим днём.
Затем Бог зевнёт, на бочок уляжется,
И вот расписаны роли устрицы,
И кукловодят-играют телами между собой вселенные, ставя очередные многоточия,
Девизы их: «завтра», «как-нибудь», «может быть». Их мы пластинкой поём.
 

«А что для души жизнь? Это один день ровно!..»

 
А что для души жизнь? Это один день ровно!
С утра глаза откроет разума, да выберет новый наряд-тело,
Сумбурно, мешкаясь, через голову, оголтело
Сгорит до ночи, развеет пепел, ну а потом в знакомое завтра снова.
 
 
Душа молода в любом из зеркал. Проверено.
Ей хочется песен-луны над твоими крышами,
Ей тесно в одежде-живой, ей надо бы шире и выше,
Ей мало-отчаянно мало отмерянного суетливого времени.
 
 
А ты посмотри-посмотри в себя, отбрось эти линзы – общества.
Чувствуешь что-то? И впрямь клокочет-воет-изрыгает наружу,
Беснуется, выворачивает вне и за, ведь этому существу земное вовсе не нужно,
Ей за пределы материй-минут-звёзд неимоверно и страстно хочется.
 

Другу

 
Хочешь, я приду к тебе, как друг к другу?
К черту эти стандарты и мнимые клише!
Женщина мужчине – может стать подругой,
Если тянется душа к другой душе.
 
 
Хочешь, забегу возле дома в кондитерскую?
Возьму охапку эндорфинного волшебства-шоколада?
Разместим тела в спальне родительской.
Помолчим о своём, если так будет надо.
 
 
Хочешь, вытрепим нервы соседу вредному?
Будем громко песни Васильева декламировать!
Пусть вокруг все называют это бредом,
Ни к чему других своим мнением насиловать.
 
 
Хочешь, дождь прогоним и включим личную Турцию?
Установим температуру на плюс тридцать пять.
И зажжем костёр, бросая в него жизни инструкцию.
Чтобы хоть как-то тупую и нервную боль унять.
 
 
Хочешь, положись на меня и лей доверие,
Превращусь я в слух, растворяясь в словах твоих.
Мы отбросим в сторону всё, что связала материя.
Есть лишь только миг, объединивший нас двоих.
 

«Очередная порция рифм-шагающих из меня набатом про (как вы догадливы), именно – любовь!..»

 
Очередная порция рифм-шагающих из меня набатом про (как вы догадливы), именно – любовь!
Это штука такая многогранная и многоликая, что на неё всегда, уверена, найдутся внутри километры слов.
На личном примере, по, так сказать, эмпирическому знанию, скажу
Люди! Не летайте среди облаков навязчивых, по которым я голыми пятками-настоящего брожу-брожу.
 
 
Любовь – не швыряет из стороны в сторону. Не жаждет крови и слёз.
Любовь – не играет на сцене актёрами, забыв про прочность доверия. И всерьёз
Ей надо. А не пинать словами сладкими, футболя приманки под дых,
Любовь – безобидная гавань, соединившая честностью-верностью фраз и действий душевно-земных.
 
 
Рассыпалось. Растопталось. Осталось лишь растворить эти глупости в чашке утра-чая,
И быть открытой к миру. А он, в свою очередь, нежно-ласково позаботится! Знаю!
И пусть стихи заштопают-залатают пробоины в личном опыте-рваных-ночей, полуслепых глазами.
Начну! Дышу! Ловлю эту бесконечно-прекрасную жизнь со всеми её чудесами!
 

«Я сегодня смотрела на жизнь, а она реальная! Представляешь! Радость какая!..»

 
Я сегодня смотрела на жизнь, а она реальная! Представляешь! Радость какая!
Вот до всего я могла дотронуться. Осязать. И не только мыслями!
Тепло людское, руки, глаза, слова живые перемешались во мне реками чистыми.
И ещё поняла: полёт иллюзорный закончился. Я на земле отныне стою-летаю.
 
 
И крепко ботинки вжались в самый простой-серо-привычный асфальт. Хорошо!
Мужчины и женщины, улыбаясь, везут свои личные чудеса в колясках.
А мне надоело, честно, «катиться мечтами по Спасской»,
Себя распылять, участвуя столько времени в непонятном феерическом шоу.
 
 
Подруга. Кофе. Смех, который напротив слышу. Мир идеальный в своих недостатках.
Запах свежей выпечки. Вывески разноцветно-кричащие.
Хаотично-плывущее «наяву» в упорядоченном беспорядке,
В самом сердце – я – наконец, познавшая настоящее.
 
 
Я смотрела сегодня на жизнь! А она реальнее всех воздушно-перистых анфилад.
Мне настолько понравилось, что решилась остаться. Немедля! Точно!
И отныне – на пути моем-свежескошенном ни штормов, на берег выбрасывающих, ни преград.
Только жизнь. Без иллюзий бархатно-розовых, пастью кровавой вцепившихся прочно.