Всемогущество иллюзорно, но очень достоверно. Когда мушка ловит «альфу» мишени, Нато чувствует, что в состоянии решить все свои проблемы. Бах-бах. Красота.
Всё решается одним движением пальца.
…Жаль, что любого подобного волшебного озарения хватает совсем ненадолго. Так, перевести дух и дальше топать по унылому быту самого обычного дня, в особо сложные моменты крепко жмурясь и вспоминая всё это: ровный голос Кира за плечом, вес пистолета, запах пороха и железа. Собирая по кусочкам, как объёмный паззл, как осколки любимой чашки.
– Онэ-эчан! – громкий шёпот Дашки рушит всю тщательно выстраиваемую идиллию.
Всё, нету больше Нато. Есть замученная попытками быть идеальной старшей сестрой Ната-Наташа: обедом Дашку накорми, уроки проверь, на секцию отвези… Ладно, осталось чуть-чуть. Каких-то десять минут на автобусе.
– Чего тебе? – шипит Ната. Автобус отъезжает от последней остановки в черте города и бодро катит по шоссе.
Но Дашка уже уткнулась в телефон и что-то там торопливо набивает.
Ната пихает её локтем в бок.
– Уже ничего, – бурчит Дашка, не отрываясь от экрана.
Она что, издевается?!
Порой Ната готова в это поверить, хотя идеальной старшей сестре такое не к лицу.
Ната тоже достаёт телефон, пробегает взглядом по непрочитанным сообщениям. В чате-«стрелкотне» их десяток – как Глеб написал, что выезжает и «до встречи на точке», так они там с Дашкой и строчат фигню, упражняясь в остроумии.
Детский сад…
Автобус замедляется на светофоре, хотя на том уже зажёгся зелёный. Нату бесит чат, бесит Дашка, бесит тормознутый водитель автобуса, бесит весь свет. Хочется курить, Ната даже лезет в карман, перебирает пальцами две «электронные» сигареты, но… Курить в автобусе нельзя. Даже электронки. Да и при Дашке не стоит, у неё язык как помело, ляпнет родителям, даже если будет уверять потом, что не хотела.
И вообще, если б не она, Ната бы не курила. Сигареты – от нервов.
От бесячих, мелких, белобрысых нервов по имени Дашка.
Кто виноват, что ощущение, когда куришь, немножко похоже на то, в тире, за мгновенье до выстрела? Взрослости, самостоятельности, независимости. Иллюзия… Точнее, иллюзия иллюзии, той самой, про всемогущество.
Желание курить становится нестерпимым, и Ната лезет в другой карман, вытаскивает наугад одну из двух жвачек.
Вишня или мята?
Сигареты тоже – вишня и мята.
Везде – вишня и мята. В духах, чаях и принтах футболок, во вкусе жвачки и сигарет.
На сей раз выпадает вишня. Кисло-сладкая, насыщенная, легко забивающая призрачный привкус никотина. Иллюзия иллюзии иллюзорного всемогущества, запутанная цепочка ассоциаций… Ладно, главное, помогает ненадолго вернуть душевное равновесие. А большего и не надо, вон, автобус уже снова тормозит, на сей проползая под пешеходным мостом к остановке.
Ната выталкивает Дашку в проход и вылезает сама – на выход! Вместе с ними из автобуса вываливается компания роллеров с яркими рюкзаками, Нате подмигивает смутно-знакомый рыжик, рядом с которым маячит такая же светло-рыжая, стриженая под мальчишку сестра.
Ната фыркает и отворачивается.
Всей толпой роллеры, Ната и Дашка топают по дороге мимо рекламного плаката «Фабрики развлечений» и полупустой в середине буднего дня парковки, а вот на территории их пути расходятся. Роллеры сворачивают на свою площадку, откуда им уже машет их темноволосый и загорелый «предводитель», которого весь Энск знает под прозвищем Араб (как он выбивал на территории «Фабрики» место под роллердром, останется в летописях Энска на века), а Ната с Дашкой заходят в основной павильон и сворачивают по лестнице вниз.
Здесь всегда полумрак – для пущей атмосферы – и светятся только края ступеней и полосы на стенах и потолке. Этот ломко очерченный коридор тянется вниз почти бесконечно.
Но если пройти его насквозь, переступить широкий металлический порог и по ещё одному, уже нормально освещённому коридору обогнуть квестовую зону, кивнув знакомой девушке на ресепшене, чтобы открыла замок решётки… Шестиугольник логотипа с греческой буквой по центру сияет на дальней стене приветливо и уютно, как окошко дома.
Стрелковый клуб «Гексагон-альфа» приветствует своих участников.
…И в какой момент секция из дурацкой обязанности «отвезти Дашку, подождать, созерцая сериальчики наверху, привезти Дашку» превратилось во что-то личное и дорогое?
В родную «Стрелкотню», как гласит заголовок чата.
А парень-инструктор в… просто Кира.
– О, Нато!
– Кир, привет! Мы же не опоздали?
– А может, мы хоть раз в жизни смогли-таки опоздать? – с надеждой в голосе влезает Дашка.
Нет, вот сейчас точно издевается. И глаза ещё закатывает.
Но Нато молчит, она идеальная старшая сестра, её так просто из себя не…
– Кир, ну посмотри, ты же видишь, как Ната хочет отжиматься! Просто стесняется признаться в этом.
– Даш-шка! – шипение вырывается против воли.
Прибить, урыть, закопать.
Нато стыдно, но идеальная старшая сестра из неё так себе, хотя она, конечно, старательно притворяется.
Идеальные старшие сёстры своих младших не только на секции возят… но ещё и любят.
А с этим у неё всегда были проблемы. «Надо» – это понятно. А «люблю» – это как? Как любить, если и терпеть-то с трудом получается?
– Да не топчитесь на пороге. – Кир – весёлый прищур из-под козырька бейсболки, тёртые джинсы, форменная футболка-поло с клубным логотипом и именем на груди, – отступает в сторону, пропуская сестёр. – Заходите!
От Кира пока ещё пахнет не порохом, а мятой. Точнее, ментоловыми сигаретами – обычными, бумажными.
А от Нато – вишней.
Если бы Кир только знал, что случится через несколько секунд после того, как замолчит, он бы, наверное, не стал устраивать это выступление с мишенями, мысленными экспериментами и попытками в великого педагога Макаренко.
Он бы, наверное, просто отменил сегодняшнее занятие и разогнал бы всех нахрен по домам. Скинул бы ссылку на ту новость про школьного стрелка в чат – и пусть сами делают выводы.
Или попытался бы провести занятие как обычно, не прерываясь на этот, будь он хоть сто раз нужным, разговор.
Чтобы не корить себя потом: «Накаркал!»
…Но он не знает. Он пока только чувствует смутное беспокойство – в мигании ламп, в лёгком запахе гари, еле слышных за шумом вентиляции голосах в квестовой зоне… И это беспокойство неосознанно заставляет говорить горячее.
Хотя кто его разберёт. Может, этот разговор – единственное, что имеет смысл на сегодняшнем занятии.
Единственное, ради чего все они здесь собрались.
Кир не знает. Ещё пока ничего не знает.
И никто в тире даже не догадывается, что случится после того, как он замолчит.
Ползанятия проходят как обычно – разминка, стойки, стрельба, беготня с таймером. Только Глебка поглядывает в её сторону чаще обычного и порывается что-то сказать, но всё никак не соберётся с духом.
Но… это скорее приятно. И хочется стрелять ещё точнее, быстрее, результативнее. Чтобы он видел!
А потом всё летит кувырком. Кир внезапно командует убрать оружие и начинает речь о вещах… странных. Даже неприятных.
Стрелять в людей? Нет, ну он что, совсем ку-ку?! С чего вообще Кир поднял эту тему… Подумаешь, мишени!
Мишени – это ведь просто бумажки!
А практическая стрельба – просто спорт. Интересный, классный, экзотичный спорт.
Не больше и не меньше, не сложнее и не проще.
Почему Кир говорит так, будто всё это для него – что-то очень-очень личное? Что за тень пробегает в его взгляде?
«В таких условиях… твой выстрел породит кровавую бойню».
…А потом мир раскалывается сиреной на куски, и ноги Дашке отказывают. Вот так по-глупому – только что стояла, а уже сидит на полу.
И, как будто этого мало, свет гаснет, а спустя секунду по ногам ударяет грохот. А за ним – в уши вкручивается страшная, ватная тишина.
Вдох-выдох. Вдох-выдох. Собственное дыхание в этой тишине кажется ужасно шумным и… чужим. Темнота залепляет глаза, и главное сейчас – не думать, не думать о том, что же в ней прячется.
«Соберись! У тебя в руках пистолет и вокруг ещё пятеро вооружённых людей! Ната! Глеб!»
Но темнота отнимает не только зрение. Вот и пистолет уже кажется чем-то эфемерным, и…
Кто-то – вроде бы Глеб, спасибо ему за это, – зажигает фонарик, и дышать становится чуточку легче. Второй луч, третий… Не выпуская пистолета из правой руки (кажется, пальцы свело судорогой, и они уже никогда не разожмутся), левой Дашка с трудом вытаскивает из заднего кармана джинсов телефон и тоже включает на нём фонарик-вспышку.
Дышим, просто дышим… Несмотря на то, что со дна сознания всплывает понимание, что случилось что-то очень-очень фиговое.
Дашка – дитя современного мира. Со всеми его тревожными новостными заголовками, стратегическими прогнозами и «напряжённой мировой обстановкой». И неужели сейчас, вот прямо сейчас…
Наверное, эта же мысль сейчас настигает каждого из тех, кто замер посреди тира.
И думать о случившемся ещё страшнее, чем вглядываться в темноту за пределом шестиугольника из огоньков фонарей.
Вдох-выдох. Вдох-выдох.
– Т-темнота – друг молодёжи, – назло себе (и темноте, и мыслям) выдавливает Дашка.
Тишина бьёт по ушам ещё хуже, чем сирена.
Тишина и темнота, прорезанная шестью неуверенными лучами. Пять телефонных и один – помощнее – от фонарика Глеба.
Слава никогда не создавал себе специально имидж человека, которого невозможно удивить. Само как-то получалось. Может, потому что знает, насколько хреново всё иногда идёт – на ровном месте, без предупреждений и предзнаменований?
И не испытает по этой части лишних иллюзий…
Но бывает разное «хреново». Это примерно как если сравнивать его, Славин, пистолет «викинг» и ядерную боеголовку. Оружием-то является и то, и другое, но пистолет – это бытовуха, а ядерная боеголовка – помесь научной фантастики, громких заголовков про Северную Корею и грядущего апокалипсиса.
Пикачу дёрнет стволом неудачно и прострелит себе ногу? Андрей поругается с Натой, а влетит от Кира всем? Клуб решат закрыть?
Это всё МОЖЕТ БЫТЬ. А значит, с этим можно – и нужно – как-то жить. Просто потому что картина мира, как ни крути, останется прежней, ну, может, чуть более гадостной, но она же и так, и сяк гадостная – по своей сути. Потому что несправедливая. Бессмысленная.
Но сейчас вместо мыслей в голове царит неприятный вой той самой уже давно смолкшей сирены. И Слава понятия не имеет, что же произошло, но уже точно знает: что-то, чего быть НЕ МОЖЕТ.
Та самая ядерная боеголовка, фигурально выражаясь.
Ну… Слава надеется, что фигурально выражаясь. Потому что сложно отделаться от мыслей, что тир, как ни крути, находится в бомбоубежище, причём, по слухам, реально готовом к приходу «Большого П».
– Т-темнота – друг молодёжи, – раздаётся неуверенный писк Пикачу.
Всё бы ей шуточки шутить.
– Так, спокойно! – голос у Кира хриплый, но уверенный. Инструктор всегда знает, что делать… по крайней мере, так держится.
– Что это, Кир?!
А вот у Нато голос срывается. Девчонка, что с неё взять.
– Это небольшое недоразумение. По ошибке сработали датчики гермозатвора, и он закрылся, – будничным тоном объявляет Кир, крутя свою бейсболку в руках. – Ничего страшного, скоро наверху разберутся и нас откроют.
Как будто с ним такие «небольшие недоразумения» каждый день случаются.
Слава не знает, бесит его Кирово спокойствие сейчас или восхищает.
– Разве бывают такие автономные гермозатворы? – с сомнением уточняет Андрей. – В московском метро…
– Это в метро. Здесь он более… современный, – резко перебивает Кир.
Даже несколько резче, чем следует, – помимо воли подмечает Слава.
Но развить мысль не успевает, прерванный командой:
– А теперь разрядили оружие!
Слава, не рассуждая, кладёт телефон с фонариком на стол позади себя, нажимает кнопку выброса магазина, ловит его, откладывает на стол к телефону. Дёргает затвором, вхолостую клацает спуском куда-то в сторону мишеней, чуть развернув корпус, и убирает пистолет в кобуру. Три секунды, доведённый до автоматизма набор действий, рефлекс собачки Павлова. Сначала сделал, потом задумался… а потом ещё наклонился, подобрал вылетевший из затвора патрон и заправил его обратно в магазин.
Не разбрасываться патронами. И не ныкать по карманам. С этим у Кира всё строго…
Остальные реагируют так же, на автопилоте. «Клац-клац-клац», – катится по ряду… сбившись только на Глебке. Слава отмечает и это в каком-то фоном режиме.
Как и то, что Дашка так и сидит на полу.
О проекте
О подписке