– Может он устал? Все же старый уже, а день был трудный. Но Лука лег близко возле нее и тихо протянул:

– Да-а-а-а-й.

«Ой, мамочка, как я не хочу его. Боже мой, как не хочу!» – сжалась Маша.

Он, кашляя ужасным воняющим дымом от постоянного курения, накрыл ртом ее губы. Она оттолкнула его и сказала:

– Нон пьяче, – не нравится, значит.

Он перестал целовать в губы, но продолжал чмокать и елозить шею. Царапая колючим подбородком, спускался вниз. Все ниже и ниже. Маше было ужасно стыдно. Она, прожив уже пятьдесят лет, еще ни разу не знала такой ласки. Вообще русские женщины не очень просвещены в сексе. Это всегда было чем-то стыдным и ненужным. Раньше даже в газетах писали «Секса у нас нет». Девушкам, выходящим замуж, негде было даже почитать, как это делается. Как она должна вести себя в постели с любимым человеком? Хорошо, если ее муж до свадьбы уже имел опыт. А если не имел? Занимались любовью кто как мог. Это сейчас молодежь более раскрепощена. Появились разные журналы, кассеты. А вот Машины ровесницы были очень закомплексованы. Да и нельзя как-то в постели с мужем сильно резвиться. Замуж они выходили девственницами и как докажешь мужу что ты не была уже с кем-то, если что-то умеешь в постели делать. Маша попыталась сбросить с себя Луку, но он быстро и больно взял ее. Лука стонал, сгорал от страсти, с него катился градом пот и он прыгал на ней как юноша.

Маше было противно, тошно. Она ненавидела его, ненавидела себя. Но что делать? Ей нужно выйти замуж. Ей жизненно необходимо остаться здесь со своими детьми. И она, молча, терпела это издевательство над своим телом, еще таким молодым и красивым. Когда наконец-то он слез с нее, Лука закричал:

– Аморэ! – любовь, значит.

Он с первого дня, как только увидел Машу, влюбился в нее. Итальянец видел по фотографии, что она очень милая женщина, но когда впервые увидел Машу, он был восхищен. У него еще никогда не было такой шикарной женщины. Он работал строителем, и круг его общения был соответствующий. Он сразу понял, что Маша из интеллигенции и что она гораздо красивее и моложе него, и что она птичка не его полета. Но отказаться он от нее просто не смог. Он уже пять лет жил с дочкой, с тех пор как умерла его жена. У него была куча любовниц, но таких же старых и некрасивых, как и он сам. А здесь вдруг такая необыкновенная женщина. Он уже не собирался больше связывать свою жизнь ни с кем. Но когда Марио сказал, что если Лука не женится на Маше в течение месяца, то она уедет в Россию или ей найдут другого жениха, Лука сразу согласился жениться. Он совсем сошел с ума. Он не думал, получится у него жизнь с нею или нет. Он не мог ни о чем думать, он сгорал от страсти и не мог упустить эту птицу, не попользовавшись ею.

«Будь что будет! – думал он. – Хоть день да моя, а потом хоть потоп».

Его отговаривали родственники и две взрослые дочери, его отговаривали друзья.

– Ты что, с ума сошел, жениться на старости лет? – Но он не слушал никого.

Через две недели они поженились. Свадьбы не было. Просто пошли в коммуну и расписались. Здание коммуны находилось на центральной площади и занимало всю правую часть. Это старинное, средневековое здание, выложенное из серого камня, выделялось своей мощью. Толстенные, из бревен, двери, мощные старинные решетки на окнах, стертые за века каменные ступени. В коридоре по стенам висели почерневшие от времени картины шестнадцатого века. Итальянцы народ бережливый не выбрасывают ничего. У них рядом с компьютером может стоять какой-нибудь средневековый шкаф или старинный стул. В небольшом зале стоял длинный старинный стол, за которым и проходила церемония. Синдако – это мэр города, молодой и симпатичный, зачитал свидетельство о браке и торжественно вручил его Маше, пожав обеим руки. Так как Маша еще совсем ничего не понимала по-итальянски, то служители конторы пригласили русскую замужнюю женщину, которая здесь жила уже много лет и хорошо знала итальянский язык. Тогда Маша и познакомилась с Леной. Лена пришла со своим мужем итальянцем. Маше сразу понравилась эта красивая пара. Она тоненькая и белокурая с голубыми глазами, а он высокий черноволосый и черноглазый. Еще присутствовали двое мужчин – это свидетели. Церемония прошла быстро. В конце синдако вручил Маше букет роз, который купила коммуна, и все разошлись.

Маша думала, что Лука пригласит всю эту компанию в ресторан или вечером домой, но муж молчал. Ей стало ужасно неудобно. Люди тратили свое время, ехали сюда, а он даже не угостил ничем. Маша расстроилась, а Лена со знанием дела сказала:

– Не переживай, это не у нас. Здесь вторая свадьба не отмечается, и они не устраивают шумные застолья. Поживешь, увидишь. Тем более что сейчас десять часов дня, их никого не заставишь поесть. Итальянцы едят в час дня и в семь вечера.

– Нет, ну хоть бы домой пригласил. Я бы приготовила что-нибудь.

Но здесь Лука пригласил всю компанию в бар, что находился напротив и угостил всех кофе.

«Ну, хоть что-то», – подумала Маша.

– Не переживай, все нормально, – сказала Лена, и они с мужем пошли быстрым шагом к машине.

Утром Маша проснулась с нестерпимой головной болью. Она слышала, когда ее муж уходил на работу, но не смогла оторвать тяжелой головы от подушки. Подушка это одно недоразумение, какой-то длинный конверт, а внутри поролон. Маша с досадой подумала:

«Даже подушки нормальной у него нет».

Она медленно встала с постели. В комнате был полумрак от закрытых ставней. Она пооткрывала ставни и пошла в ванную. Там она застала его дочь Къяру.

– Чао, – сказала Къяра, только что пришедшая с дискотеки, и пошла к себе спать.

У девушки своеобразный образ жизни. Она всю ночь гуляет, приходит под утро, спит до обеда. Потом, поев, опять спит, а вечером опять уходит на всю ночь гулять.

Девице уже почти тридцать лет, а она все на папиной шее. Приняв душ, Маша занялась домашними хлопотами. Она обнаружила полный ящик носков все по одному и чистые и грязные вместе.

– Боже, что это? – посетовала она и целый час разбирала их. Насчитала девяносто пар носков. – И зачем столько?

В первый день, когда она открыла стиралку, чтобы сложить грязное белье, там обнаружила постиранное и уже завонявшееся белье, которое дочь засунула в машинку, а развесить забыла. Рядом стоял полный таз постиранного, но так и не развешанного и уже высохшего белья.

«Лодырька», – подумала Маша и стала разбирать белье и гладить. Среди этих вещей она обнаружила двадцать три белых футболки и удивилась: «Зачем столько?»

Убрав внизу, она поднялась в спальню, убрала кровать, протерла пыль, протерла полы и принялась готовить обед. В холодильнике пустота. Лежит одна сосиска и бутылка томата. В шкафу макароны.

«Картина под названием „опять макароны“» – тоскливо подумала Маша и стала готовить обед. Ровно в полдень вошел счастливый и довольный жизнью Лука и закричал:

– Аморе!

Он подскочил к Маше и больно хлопнул ее по попке, а затем обнял с такой силой, что у нее затрещали кости.

– Ой, мне больно! – вскрикнула Маша.

А он счастливый и довольный собой сел за стол и с аппетитом начал есть макароны. Маша на них уже смотреть не могла. Она с тоской наблюдала за мужем и думала:

«И как можно есть эти макароны каждый день, каждый день, каждый день! И так всю жизнь!» Вошла вся помятая и всклокоченная Къяра. С недовольным лицом начала копаться в макаронах. Съев полпорции, она поставила тарелку в раковину и закурила. Лука поел макароны, взял одно яблоко, лежавшее со дня приезда Маши на тарелке и разрезал пополам.

– Пер тэ, аморе – для тебя, любовь моя, – дал он половинку Маше.

Он каждый раз сам разрезал или яблоко, или грушу и давал половинку Маше, а вторую себе.

«А целое, наверное, нельзя, – с издевкой думала Маша. – Оно, наверное, дорого стоит.

Докурив сигарету, Къяра сказала отцу:

– Дай сольди.

Она сказала по-итальянски, но не трудно было догадаться, что ей нужны деньги. Она каждый день у него просила по десять евро на сигареты. Лука начал на нее орать, стал возмущаться. Они долго и громко ругались и, в конце концов, он дал ей десять евро. Этот концерт уже повторяется столько дней, сколько Маша здесь живет.

«Нет, и чего кричать и ругаться, ведь все равно дает ей деньги. Дай уже молча», – думала она.

Маша решила не обращать внимания ни на что, она была просто сторонним наблюдателем. Да и что она могла сказать, почти не зная итальянского языка. Да и потом, это его дело, дать дочке денег или нет.

Лука, расстроенный пошел в спальню полежать двадцать минут, чтобы отдохнуть перед работой.

Он работает строителем и конечно очень устает. У них оплата идет по часам, и поэтому начинают работать чуть свет и почти дотемна. А после работы он еще идет на шабашку. Где-то белит, кому-то красит.

Через двадцать минут он поднялся с постели и вошел на кухню. Маша уже приготовила кофе. Он, довольный, выпил кофе и уходя на работу, опять больно шлепнул ее по попе. Фу, как ей не нравится эта его ласка. Она, убрав со стола и помыв посуду, села за изучение итальянского языка.

– Как ему сказать, чтобы не шлепал меня больше. Мне просто унизительна эта его плоская ласка, да и к тому же больно. Долго просидев над словарем, она выписала и заучила несколько слов. Вечером, когда он пришел с работы и снова шлепнул ее, она сказала по-итальянски:

– Я не корова.

Он с недоумением посмотрел на нее и сказал:

– Ты фифа?

– Да, я фифа, – сказала Маша.

С этого времени эта ласка его прекратилась, а другой он просто не знал.

Маша старалась найти в нем что-то хорошее. Она старалась как-то прирасти к нему. Добрая и тихая, она жалела его. Когда он приходил с работы, сгорбившись от усталости, ей было жалко смотреть на него мокрого и продрогшего. Сегодня весь день шел дождь, а он работал на улице. Она помогла ему раздеться, обняла его, погладила по голове и сказала тихо:

– Бедный Лука.

А он вместо того, чтобы в ответ обнять ее, только поскулил как собачонка обиженная:

– У-у-у.

– Да, с лаской у него туго, – подумала Маша.

Но она не показывала Луке, как ей с ним плохо, скучно, грустно. Она надела на себя маску вечно хихикающей дурочки, хотя глаза ее были полны печали. Но в глаза ей он не заглядывал, до души ее ему было не дотянуться. Он видел только ее прекрасное личико и стройную фигурку и был счастлив, что владеет такой красавицей. Он был счастлив и горд, что друзья все обзавидовались его удачной женитьбе.

В субботу Лука повел свою жену в магазин купить продуктов. Он взял масла оливкового бутылку, макарон, томат и фруктов.

– Значит эта неделя опять одни макароны, – вздохнула Маша. Она видела, как другие люди набирали полные тележки разнообразной еды, и ей от этого стало еще тоскливее. Потом зашли в мясной магазин, и он купил сто грамм окорока, который тут же в магазине нарезали тончайшими пластинками. Эти светящиеся пластинки – на ужин, и то не все. Когда ужинали, Лука отрезал два куска хлеба, вложил в них одну пластиночку окорока и стал есть:

– Ах, как вкусно! – закрывал он от наслаждения глаза.

Маша последовала его примеру. А что делать? Дома она бы все сто грамм съела за раз, но здесь так много есть, кажется, не положено.

Наконец-то муж получил зарплату и дал Маше немного денег на расходы и разрешил ей сходить в магазин самой. Она на все деньги набрала еды. На ужин потушила полкило говядины, на гарнир сделала зеленый горошек, как он любит.

Когда она поставила кастрюльку с этим мясом на стол, муж потерял дар речи. Потом стал бубнить недовольно, что он ел мясо сегодня, и что нельзя так много есть мяса сразу.

«На троих полкило говядины – это не много», – подумала Маша. Но когда он увидел, что вечно пустой холодильник наполнен едой, он сразу осунулся и как-то почернел. А потом весь вечер только вздыхал.

– Бо, бо?

Маша не могла понять его недовольства. Она старалась, тащила эту еду, чтобы семья не осталась голодной. Лука, он такой худой и сморщенный, нужно бы его откормить. Она его не любила, как мужчину, но жалела как человека. Он долго жил сам, некому было готовить ему еду, а сейчас она решила о нем позаботиться. Но, наверное, ему ее забота не нужна.

На следующий день во время обеда он объяснил Маше:

– Сразу все деньги тратить нельзя. Нужно каждый день или еще лучше через день, понемногу, по пять-шесть евро.

Кое-как со словарем она поняла, чего он хотел от нее.

– Да, жить придется очень скромно, – вздохнула она.

Маша считала, что в Италии все живут богато, и она была просто шокирована, что ей необходимо экономить на еде. Она не подала вида, что расстроена и, надев маску, хихикнула:

– Хорошо, хорошо.

Он, довольный, что провел воспитательную беседу с женой, пошел в спальню и потянул ее за руку.

– Вене ква – иди ко мне, – шепнул он, и глаза его заблестели.

– Боже мой! Мало, что каждый вечер еще и днем ему давай.

– Нет, нет, – сказала она, – вдруг Къяра придет.

Лука недовольно побурчал и пошел в спальню отдыхать. Они уже месяц, как живут вместе и он каждый вечер добросовестно исполняет свои супружеские обязанности. Каждый вечер Машу охватывает страх, что сейчас это начнется. Но она, хихикая и прицеловывая его, шла с ним в постель. А куда денешься? Муж ведь. И потом, она каждый раз надеялась, что у них наконец-то все получится, как надо. Но он, молча, без ласк быстро залазил на нее, быстро кончал и отворачивался, сразу же засыпая. А неудовлетворенная Маша лежала со слезами на глазах.

«Так мне и надо. Захотела замуж, терпи», – думала она.

Маша может быть и потянулась к нему, оттаяла бы, если он был бы хоть чуть-чуть поласковее. Но ласки не было, он просто не знал, как это делается.

В последнее время Маша заметила, что у ее мужа глаза наливаются кровью.

– Тебе нужно сходить к врачу, – как могла сказала по-итальянски она.

– Да это от ветра, – отмахнулся Лука.

Но через несколько дней все же пошел к врачу. Вернулся черный, как туча и весь жалкий, как побитая собака.

– Что случилось? – встревожилась Маша.

Но он только сложил руки внизу и поскулил:

– У-у-у.

С этого дня их сексуальные игры закончились.

Перед тем, как идти в постель, он завязывал платком шею и говорил:

– Я болен.

Это значит никакого секса.

«Видит Бог, он меня услышал. Как я не хотела этой его „фаре аморэ“ – заниматься любовью с ним».

С этого дня Лука постоянно завязывал горло платком, а Маша облегченно вздохнула. Ей стало так легче жить с ним. Они жили, как брат с сестрой или как друзья. Она догадалась, что он принимал какой-то препарат для возбуждения, а сейчас врач ему запретил. Вообще итальянцы свято верят врачам и обязательно исполняют их предписания. Когда Маша пошла к врачу с давлением он, посмотрев на анализ крови, сказал:

– Коллестироло, Мария, коллестероло.

И запретил есть все вкусное.

– Инсалат, инсалат это еда для тебя, – сделал он заключение.

«Да щас, – подумала Маша. – Мало, что муж меня кормит одними макаронами, а тут еще и салат».

Но инсалат пришлось есть, как и макароны, потому что муж на следующей неделе денег не дал. Он решил что еды и так много. А Маше сказал:

– Мясо я куплю сам.

Был уже ноябрь. В доме холодина, но еще никто не собирался включать отопление. А каменные стены, каменный потолок, кафельные полы везде, даже в спальне, от них веяло каким-то вселенским холодом. Да еще вечно закрытые ставни совсем не пропускали теплых последних лучей в дом. Маша утром открывает их, а Лука, прийдя на обед, закрывает. Маша откроет, он закроет…

– Зачем их закрывать? – возмущалась она. – Это, наверное, чтобы какой-нибудь шкафчик или коврик не выгорел.

И в этом леднике ей приходилось проводить все дни. Однажды она спросила Луку:

– Уже холодно в доме, почему ты не топишь?

А он ответил:

– Потому что газ у нас в Италии очень дорогой. Если холодно, иди на улицу гуляй, там теплее.

У Маши не было слов. Потом их еще много раз не было. Но что делать. Жить-то надо. И она после обеда выходила на улицу и бродила по пустому городку. Местные жители или были на работе, или отдыхали после обеда. Однажды Маша забрела на берег реки. Там ей понравилось. Она облюбовала скамью над самой водой под ивами, и каждый день ходила туда греться на осеннем солнце и учить итальянский язык. Однажды к ней подошел седой мужчина и спросил:

– Русская?

– Да, – ответила Маша.

Он подсел к ней и начал рассказывать, какие русские женщины красивые и добрые.

– Я знаю одну. Катя ее зовут, – похвастался он.

А потом добавил:

– Я разведен и ищу себе женщину, такую же красивую как ты.

– А я замужем, – сказала Маша и склонилась над тетрадью с итальянскими словами. А сама подумала:

«Вот пристал».

– Ты придешь завтра? Я буду ждать, – сказал он, уходя.

Но на следующий день была мерката. Это такой базар, который бывает в определенном городе в определенные дни. Вот в этом городке этот базар – мерката по средам. На площади расположились автолавки с одеждой и обувью, а на другой площади автолавки с овощами и фруктами. Когда Маша прохаживалась между рядами, она увидела этого якобы разведенного мужчину шедшего под руку с дамой, явно женой. Он отвернулся, вроде и не знаком с Машей. Маша улыбнулась и прошла мимо.

Накануне позвонила дочка Даша:

– Мама, ты идешь на меркату? Мы с Марио приезжаем.

Как только Маша заметила среди толпы Дашу и Димочку, она кинулась к ним. Схватила внучка на руки.

– Миленький, мальчик мой, как я без тебя скучаю! – она целовала его любимые щечки и пухленькие ручонки.

– Дарьюшка, голубушка моя! – расцеловала она дочку.

– Я специально ехала сюда, чтобы жить рядом с вами, а мы так редко видимся.

Дочка грустно улыбнулась:

– Мы тоже скучаем. Мне нужно кое-что купить для дома. Ты представляешь, еле уговорила мужа приехать сюда. Он сделал круглые глаза и начал кричать, что нам ничего не нужно, ведь все в доме есть. А что есть? Занавесок на окнах приличных нет, коврика возле кровати нет. Для Димочки нужен большой ковер, пол ведь кафельный, ледяной.

Маша только ласково приглаживала светлую головку дочки и думала:

«Ну что нам так с дочкой не повезло? Мне муж вообще не подумал даже дать денег, хотя знал, что я собираюсь сегодня на ярмарку».

– Ладно, вы с Марио идите скупитесь, а мы с Димочкой погуляем, – сказала Маша и повела свое любимое солнышко на качели, которые находились рядом в парке. Через час вернулись сияющая Даша и печальный Марио. Они накупили всего, что хотелось Даше. Покупки еле помещались у них в руках.

– И как тебе удалось сделать столько покупок? – улыбнулась Маша.

– А я просто брала, что мне нужно, а ему приходилось платить. Не будет же он устраивать скандал на улице, – улыбнулась Даша. Марио не мог понять по-русски, если говорить быстро. А Маша, погладив Марио по плечу, сказала:

– Браво, Марио, браво.

Он улыбнулся и пожал плечами, мол, а что делать.

Проводив детей домой, Маша покинула меркату. Денег все равно нет, чего тут ходить?

К концу недели у холодильника был совсем плачевный вид и когда муж вернулся с работы, Маша попыталась объяснить, что нужно купить еды. Но Лука сделал вид, что не понял. Маша возмущенно хлопнула дверцей холодильника и сказала:

– Видишь, пусто.

Он ничего не ответил. Но когда на следующий день она вернулась с очередного гуляния под солнцем, Лука был уже дома и, увидев Машу, сказал:

– Я купил мяса. В холодильнике лежит.

Маша заглянула в пустой холодильник. Она долго смотрела, где же там, то мясо. Кроме крохотного сверточка в углу ничего не было.

Она осторожно его взяла и развернула. Там лежали два тончайших кусочка говядины и грамм пятьдесят фарша. Лука подошел к ней сзади, взял кусочек этого мяса и сказал:

– Это два кусочка на сегодня на ужин, а это мясо на завтра для суго. Это подлива для макарон, значит.