– Дорогой Петр Кириллович, и в годы войны, и сейчас я многому у вас научился и лично вам обязан всем. Поэтому, какого бы вопроса я ни касался, – все будет непременно связано с вами.

И далее Горбань обратился к некоторым воспоминаниям. Кошевому это явно импонировало, и они вдвоем воскрешали эпизод за эпизодом из жизни Группы войск (в основном речь шла об учениях). Иногда вставляла фразу и жена главкома. Меня же как будто вообще здесь не было. Мне иногда даже становилось смешно: ведь такой уровень – главнокомандующий, Маршал Советского Союза, дважды Герой, возраст за 60 – и вдруг такое «внимание» офицеру, который прибыл служить в Группу на высокую должность. Сказать, что таков уровень его интеллекта, воспитанности, культуры, я с первой встречи тоже не могу. Да и, судя по его высказываниям и галантности, проявленной в отношении генерала Горбаня, это было бы несправедливо. Видно, таков был уже выработанный годами стиль отношения к тем, кого он не переносил, но вынужден по определенным причинам терпеть. Я вспомнил слова Якубовского: «Все перемелется. Это у него такой характер». Но если у него такой характер, то я представляю, что сейчас на душе у Петра Кирилловича, хотя внешне все хорошо и даже весело.

Прошел час. Жена главнокомандующего начала посматривать на часы. Василий Моисеевич понял, что время исчерпано. Он встал и начал трогательно благодарить Петра Кирилловича за все. Остальные тоже поднялись и начали одновременно потихоньку перемещаться к выходу. Наконец главком обнял генерала Горбаня, троекратно расцеловал и пожелал ему доброго здоровья и хорошей службы. То же самое сделала и жена Кошевого. И при прощании маршал Кошевой не только не подал мне руки, но и не глянул в мою сторону.

Идем с Иваном Моисеевичем и молчим. Каждый думает о своем. Потом я напомнил Горбаню, что у нас сегодня по плану 10-я гвардейская танковая дивизия. Василий Моисеевич предложил заехать в расположенный неподалеку штаб Группы – доложить начальнику штаба о визите к главкому и заодно пообедать. А затем отправиться в Потсдам, в 10-ю танковую. Это – «рукой подать».

Владимир Владимирович Туронтаев принял нас с распростертыми объятиями и сразу повел в столовую:

– Я знаю, вы не обедали. Мне звонил главком, рассказывал. – Потом – обращаясь ко мне: – Ну, как вам наш Петр Кириллович?

– Видно, очень деловой человек. Судя по разговору с Василием Моисеевичем, он прекрасно знает войска, их проблемы, – коротко ответил я.

– А какие он поставил вам вопросы?

– Никаких. У меня создалось впечатление, что я для него вообще отсутствовал, все внимание было обращено на Василия Моисеевича.

– Это у него бывает. Ну да ничего – все устроится. А что касается Василия Моисеевича, так он этого внимания заслуживает. Можно было бы по чарке выпить и за прощание, и за встречу, и за службу. Но Василию Моисеевичу нельзя…

– Мы хотели после обеда ехать в 10-ю гвардейскую танковую. Наверное, лучше крепкого чая.

Так и решили. Но я, прикинув сложившуюся обстановку, попробовал идти дальше: – Товарищ генерал-полковник…

– Можно просто Владимир Владимирович.

– Товарищ Владимир Владимирович, – начал я, и все засмеялись, – мне кажется, в наш план действий можно было бы внести коррективы. Правда, я еще их с Василием Моисеевичем не обсуждал.

– Интересно, – оживился Туронтаев, а Горбань насторожился. Я же продолжил свою мысль: – Как я понял, главнокомандующий с Василием Моисеевичем уже распрощался и считает его убывшим. В этих условиях, на мой взгляд, было бы правильным сегодня посмотреть дивизию в Потсдаме. Завтра же утром на совещании Управления армии Василий Моисеевич попрощается с офицерами, а я представлюсь и познакомлюсь. Сюда же можно было бы пригласить командиров 12-й гвардейской танковой и 25-й танковой дивизии, а также тех командиров бригад и отдельных полков, где мы вместе не успели побывать. После совещания Василий Моисеевич и я подписываем шифровку – доклад на имя главкома о сдаче и приеме должности, а затем посылаем более широкие письменные доклады. Тогда Василий Моисеевич мог бы уже завтра или, в крайнем случае, утром послезавтра лететь в Киев. Я понял, что главком дает ему самолет.

Туронтаев вопросительно посмотрел на генерала Горбаня. Тот, чувствуется, был озадачен, поэтому сразу ничего не мог сказать и, видно, склонен был подумать. Тогда я добавил:

– Если это нарушает какие-то внутренние планы со сборами и так далее, то можно было бы провести все то, что я сказал, а время вылета Василий Моисеевич может определить сам – по мере готовности.

Это его устроило. – Вот и хорошо, – подвел итог Туронтаев.

Все сделали, как договорились. Встреча с Управлением армии получилась очень хорошей. Правда, она носила несколько торжественный характер – все-таки уезжал генерал, который два года командовал этой армией. Но хорошо приняли и меня.

Генералу Горбаню Управление армии подарило на память бронзовый макет современного танка. Это была ювелирная работа высшего класса. Он был растроган до слез.

Прошли дни сдачи и прощаний, приема должности и ознакомления с войсками. Наши рапорты главкому были отправлены, и я приступил к работе. Генерал Горбань уехал и уже несколько раз звонил мне из Киева по ВЧ связи. С главнокомандующим же, вернувшимся из отпуска, хотя бразды правления он не упускал и на отдыхе, произошло событие, которое привлекло внимание всей Группы и руководства ГДР.

Как-то маршал Кошевой возвращался из Берлина. В районе поворота на Цоссен (это в сторону штаба Группы) автомобиль съехал с автострады и с привычной большой скоростью мчался по узкой дороге. Впереди, по правой стороне, шел колесный трактор с прицепом (немцы проводили полевые работы). Тракторист включил правый поворот. Но для того, чтобы ему попасть на полевую дорожку, он сделал резкий маневр влево (иначе не заехать на поле) и затем повернул вправо.

Водитель «Чайки», на которой ехал главком, увидев сигнал поворота вправо, начал делать обгон слева и прибавил жару и без того быстро несущейся «Чайке». И тут происходит столкновение ее с немецким трактором.

Водитель и маршал выскакивают из машины, стаскивают тракториста с сиденья на грешную землю и капитально его «причесывают», разъясняя при этом правила уличного движения. Дисциплинированный немец только выкрикивал:

– Яволь, яволь, яволь!

В тот же день вся Группа узнала: главком «разбился», но жив. Ни главком, ни водитель не пострадали (больше в машине никого не было). Правительство ГДР прислало заместителя председателя Совета Министров с извинениями и с новой «Чайкой» из правительственного гаража.

Но вот уже и это происшествие забылось. Я ждал, что главком в скором времени появится в нашей армии. У нас по плану как раз намечались дивизионные тактические учения с 10-й гвардейской танковой. Учения сложные, на большую глубину, с действиями на двух полигонах. Я, как руководитель этого учения, вместе со штабом руководства детально изучил все: и район выхода по тревоге, и все маршруты выдвижения, и условия действий на Альтенграбовском и на Магдебургском полигонах. Но, не зная уровня подготовки войск, не представлял, как они справятся с задачей.

Однако до этого, как я и предполагал, маршал отправился в Альтенграбов (неподалеку от Магдебурга) – посмотреть, как заканчивается строительство военного городка для учебного полка связи Группы. Мне позвонил Туронтаев: «Уже выехал, так что вы торопитесь».

Действительно, не успел еще я в общих чертах разобраться в стройке, как появляется главнокомандующий, а за ним – вереница машин со строителями и связистами-начальниками.

Встретив маршала Кошевого, я представился, кратко доложил, чем занимаются войска армии, и попросил разрешения поприсутствовать.

– Да, вам это будет полезно, – согласился маршал.

И вот наконец я впервые увидел Петра Кирилловича Кошевого в действии. Он уже на плаце в принципе разобрал по косточкам весь военный городок (жилой фонд строился вместе с другими частями гарнизона). А затем детально осматривал каждую казарму, учебный корпус, клуб, бытовой комбинат, столовую, парк стоянки боевых, учебно-боевых и транспортных машин, пункт технического обслуживания, склады и т. д. Весь день он заглядывал буквально во все углы, проверяя, как работают все системы – электричество, отопление, вода и т. д. Не у каждого есть такая выдержка и терпение. Что интересно, этот городок возродили совместно строительное управление и квартирно-эксплуатационное управление Группы. Сложение сил позволило быстро и красиво построить все здания и городок в целом.

В итоге маршал был удовлетворен положением дел на стройке. Но когда во время осмотра ему попадался хоть малейший дефект, он устраивал разнос по высшему классу. В этот момент Кошевой мне чем-то напоминал генерала Ягленко из Печенги. Внешне они были приблизительно схожи – небольшого роста, но крепкие, с непомерно большой головой и одутловатым лицом. Но что отличало Кошевого, так это его строительный жаргон. Он был просто неповторим.

– Ты почему (и далее следовало явно непарламентское выражение) не сделал то, что от тебя требовалось еще в прошлом месяце? – грозно вопрошал маршал.

– Не могу знать, товарищ главком, – мямлил провинившийся.

– То есть как это «не могу знать»? – еще более грозно спрашивал Кошевой. – А кто за тебя… должен знать?

– Не могу знать, товарищ главком…

– Да что это за полковник… Ни черта не знает! Где начальник КЭУ, где Козенко?

– Я здесь, товарищ главком, – вышел полковник такого же телосложения, как и Кошевой.

– Кому я приказывал в прошлый раз переделать отмостку у этой казармы? – Мне, товарищ главком. – Почему не выполнено? – Разберусь, товарищ главком.

– Нет, вы посмотрите на него! Я говорю: почему не сделано то, что мною приказано месяц назад, а он – «Разберусь». Нет, нет! Дальше терпеть нельзя. Веди меня к тому столбу, на котором я должен тебя повесить, – произнес маршал и, схватив полковника за рукав кителя, буквально волоком потащил его за собой к ближайшему столбу. Конечно, все понимали, что никого вешать не будут, однако продолжали подыгрывать маршалу.

– Товарищ главком, товарищ главком! – жалобно молил полковник. – Ну что? Ну что? – остановился Кошевой.

– Товарищ главком, зачем же вам меня вешать? Я уже знаю вашу задачу, знаю, как ее выполнять…

– Но не выполняю! Так, что ли?

– Товарищ главком, на следующей неделе докладываю лично.

– Ладно, – смилостивился маршал, – даю последнюю возможность исправиться. Но смотри у меня!

Затем он всех отпустил, оставив меня и начальника войск связи Группы войск.

– Вы оба должны постоянно следить, как выполняются все указания и устраняются недоделки. Командующий армией, как лицо, отвечающее за все на его территории, а начальник войск связи – как непосредственно заинтересованное лицо. Мой порученец, как всегда, записывал все, что я говорил, и через пару дней он вам обоим такую справку даст. Все они, конечно, отличные труженики и незаменимые специалисты. Но задач для всех по Группе много, вот они и разрываются на части.

Понимая, очевидно, что лично мне совершенно неясно: если они такие замечательные труженики и специалисты, то зачем их надо было так распекать вплоть до «повешения», главнокомандующий добавил:

– Славянин, он, как правило, всегда идет верным путем. Но он только идет! А бывают такие периоды жизни, когда надо бежать.

И вот, чтобы его побудить к этому, есть много способов. В том числе и тот, который вы сегодня видели. Я уверен, что все они уже побежали.

Потом, перейдя на другую тему, обращаясь ко мне, главком, не называя меня ни по фамилии, ни по званию, ни по должности, спросил:

– У вас в армии, кажется, скоро должно быть дивизионное учение?

– Так точно, товарищ главнокомандующий, с 10-й гвардейской танковой дивизией, – доложил я.

– Какая степень готовности? – В основном все готово.

Не подавая руки, главком сказал: «До свидания» – и уехал.

Генерал – начальник связи Группы войск – улыбнулся:

– Я его, Валентин Иванович, знаю много лет. Он всегда вот так начинает с незнакомыми. А потом все нормализуется.

Приехав в Магдебург, я сразу пошел к начальнику штаба армии. Хотя уже было поздно, он еще работал и ждал моего возвращения. – Ну, как? – встретил он меня вопросом.

– Да вроде все обошлось нормально. Правда, строителям давал разгон. Но не это самое главное. Когда все закончилось, он поинтересовался у меня предстоящими учениями с Потсдамской дивизией.

– О, это говорит о многом. Он может поручить взять на контроль своим соратникам – генералу Говорову, как первому заместителю, или генералу Туронтаеву. И даже может прикатить собственной персоной. Надо быть начеку.

Мы договорились весь следующий день посвятить предстоящим учениям – завершить все, что не было сделано в штабе руководства, и, естественно, разобраться с состоянием дивизии. Оказалось, что только один танковый полк у нее вышел на Альтенграбовский полигон – на боевые стрельбы штатными снарядами и на вождение. Стрельбы проводились из боевой группы танков, а вождение – на базе учебно-боевой группы. До начала учений они должны успеть все это выполнить и вернуться в пункт постоянной дислокации.

Прошел день, наступила ночь. В два часа звонит мне в гостиницу Сторч и докладывает по закрытой связи:

– Товарищ командующий, главком недавно выехал из штаба и с ним группа машин. Якобы направился в сторону 20-й армии, то есть на восток.

– Откуда у вас такие данные? Вы – как Штирлиц.

– Я доложу об этом позже, но это стопроцентная достоверность, что выехал. А вот куда он нацелился, могут не знать даже те, кто с ним едет. Где-нибудь сделает остановку, всех соберет и в течение пяти-семи минут уточнит задачи.

– А на нашу 10-ю танковую он не обрушится?

– Все может быть. Но не думаю. По плану до начала учений еще целая неделя. Но я уже сейчас дал команду оперативному дежурному армии, чтобы он обзвонил все дивизии и бригады и приказал поднять уровень бдительности. А в 10-ю дивизию генералу Кроту позвоню сейчас лично.

– Очень хорошо. Но, может, нам выехать сейчас в штаб армии и находиться там?

– А вдруг главком приедет в нашу дивизию и будет звонить вам? Телефонист скажет, что вы в штабе армии. Это будет выглядеть странно. Начнется разбирательство – ведь главком очень дотошный человек.

– Хорошо. Если где-то что-то зашевелится – немедленно звоните мне, – наказал я.

Мы решили продолжить свой отдых, но держать «ушки на макушке». Приблизительно в четыре утра раздается звонок. Я вскакиваю и беру трубку.

– Товарищ командующий, докладывает оперативный дежурный штаба армии. Главнокомандующий Группой войск объявил тревогу Управлению нашей армии и 10-й гвардейской танковой дивизии с выходом в запасные районы сосредоточения. Ограничение одно – из отпусков и командировок никого не отзывать. Доклад закончен. – Сигнал вы передали всем? – Так точно! Сигнал передан всем. – Где главнокомандующий? – Рядом. – Доложите, что я выезжаю в штаб.

На ходу натягиваю все на себя, а сам ворчу: не получилось из Сторча пророка – мало того, что главком за неделю до учений поднял дивизию, так он еще и штаб армии поднял. Хорошо, что мы недавно провели тренировку и я тщательно проштудировал план подъема по тревоге.

Не успел я одеться, как в дверях появился адъютант в полном боевом облачении: – Товарищ командующий, машина готова. – А ты откуда взялся?

– Так я же ночую на первом этаже, пока вы живете в гостинице. – Силен. Хоть бы предупредил.

– Да я как-то говорил, но вы не обратили внимания.

Мы кубарем скатились по лестнице во двор, попрыгали в газик и помчались. Через пять минут я уже докладывал главкому. Выслушав, он спокойно, но повелительно ответил:

– Действуйте по плану.

Встретились с начальником штаба уже на защищенном пункте управления. Это отлично оборудованное подвальное помещение дома, где размещались Военный совет армии и оперативная часть штаба. Я связался с командиром 10-й гвардейской танковой дивизии Героем Советского Союза генерал-майором Кротом. Он доложил, что дивизия уже вышла в пункты сбора и что он начинает движение в запасный район сосредоточения. Танковый же полк, находящийся на полигоне, придется поднимать вверх севернее, чтобы войти в свой район.

Учитывая, что этот подъем по тревоге может перейти в учение, я приказал комдиву сосредоточить полк на северной окраине Альтенграбовского полигона и подать ему туда все полковые запасы (коль нет никаких ограничений). Сам же решил ехать с оперативной группой и охраной на командный пункт в запасный район, после чего туда прибудет основной состав штаба и Управления армии во главе с начальником штаба. В пункте постоянной дислокации остается с небольшой группой офицеров заместитель начальника штаба армии.

Поднявшись к главнокомандующему, я доложил свое решение по карте. При этом обратил его внимание на следующее: – Мне не известны ваши планы, товарищ главнокомандующий, но если вы намерены подъем по тревоге перевести в дивизионное тактическое учение, то, на мой взгляд, было бы целесообразно полк 10-й гвардейской танковой дивизии, находящийся сейчас на стрельбах на Альтенграбове, не возвращать, а сосредоточить его на северной окраине Альтенграбовского полигона. Он находится как раз в зоне предстоящих учений. Что касается управления, то командир дивизии имеет устойчивую связь со всеми частями, в том числе и с этим полком. – Ваше решение утверждаю, за одним исключением – полковых запасов этому полку не подавать. Полковые запасы других полков, как и дивизий в целом, после выхода в район сосредоточения и их проверки будут возвращены в пункты постоянной дислокации.

Все распоряжения отданы, и машина закрутилась. Маршруты выдвижения взяты под охрану и регулирование. Войска и штабы двинулись в свои районы. Поскольку в районах сосредоточения все виды связи были на подогреве, я со своей оперативной группой прибыл на командный пункт уже через двадцать минут и докладывал об этом главкому. Он ответил, что скоро подъедет.

Действительно, он тут же приехал, и мы вдвоем просидели целых три часа. Вначале – за картой вывода войск и штабов армии в запасные и основные районы, затем разобрали маршруты выхода полков к государственной границе. После чего детально проанализировали план проведения учения. Я доложил главкому свое решение о том, что по окончании дивизионного учения дивизия двое суток будет заниматься осваиванием всем офицерским составом двух проблем: первая – изучение рубежей, которые дивизия может занять при внезапном нападении агрессора, и вторая – изучение маршрутов выдвижения к государственной границе. Главком одобрительно отнесся к этому шагу:

– Конечно, надо все это провести, коль дивизия уже поднята и приближена к границе. Все офицеры отлично должны знать и то и другое без проводников. Кроме того, мы должны хорошо готовить проводников для каждого батальона.