– Система распределения – одна из тех вещей, кстати, которую нам с тобой тоже предстоит ломать.

– С чего вы взяли, что её надо ломать, и что кто—то позволит вам это делать? – удивился Паша. Многие аспекты текущего мироустройства казались ему правильными и незыблемыми. В том числе и то, что ещё с начальной школы производится отбор и перемещение части учащихся в «академии для умников», где готовят творческую, техническую и интеллектуальную элиту. А остальных детей также постепенно распределяют так, чтобы к окончанию образовательного процесса каждый чётко понимал, кем он будет в жизни.

– Павлик, вспомни, в детстве разве не ты мечтал стать знаменитым музыкантом? Или, позже, гениальным конструктором? Куда оно всё делось? – вопросил полковник, и продолжил, не дожидаясь ответа. – Беда в том, что выпускники современных технических вузов, вливающиеся в трудовые и научные коллективы, не то что не в состоянии предложить что—то новое, они с трудом поддерживают уровень технологий на том уровне, на который наши предки вышли семьдесят лет назад. Нет среди молодёжи новых Энштейнов, нет Ландау и Курчатовых. Да что говорить, Северяниных и Айвазовских тоже, увы, нет. И возникла такая крамольная мысль. Не отсеиваются ли будущие гении ещё в школе? Ведь не секрет, что многие великие прошлых столетий в процессе учёбы вовсе не демонстрировали выдающихся успехов, а, напротив, были банальными двоечниками! И ещё одна проблема, если подумать более широко. В связи с доступностью любой информации в каждый момент времени, даже не по запросу, а по факту того, что человек чего—то не знает, его вспомогательная сеть, распознав в звуковом и визуальном потоке какую—то сложную для восприятия своего клиента вещь, тут же формирует подсказку. В результате мы можем воочию наблюдать регресс мыслительных способностей человека, утрату способности долговременного хранения в памяти больших объёмов информации. Грубо говоря, мы стремительно тупеем. Вот скажи, Паша, какую ты книгу последнюю прочитал?

– Чего? Книгу? Зачем это? – Паша потерялся, словно на экзамене.

– Да, действительно… Мог бы и не спрашивать. Ладно, забей. А ломать систему меня уполномочили оба правительства и президент. У нас есть чёткий план реконструкции устоявшегося порядка. Текущая система устарела и ведёт человечество к регрессу. Это, если хочешь, эволюция, Паша. И освоение планеты, куда вы сейчас отправляетесь, лишь малая часть этого плана. Правильный пиар мероприятия вполне может всколыхнуть общество, разгонит, так сказать, застоявшуюся кровь. Ты на своём месте просто не можешь оценить всю глубину пропасти, в которую уже летит цивилизация. Хотя отдельные признаки катастрофы, конечно, видишь.

– Что я, например, должен увидеть? Уровень жизни среднестатистического гражданина России и Союза достаточно высок в сравнении с той же Европой. Безработицы – нет. Инфляции, сколько могу судить, тоже. Для каждого гражданина решена жилищная проблема. Все социально значимые службы работают превосходно. Наша армия самая сильная в мире. Подобный нашему уровень технологий после экономического коллапса западной финансовой системы и энергетического мирового кризиса может поддерживать разве что коммунистический Китай. Меня, лично, всё устраивает. Жить есть где, есть перспектива переехать в новую квартиру… зарплату начисляют вовремя. Езжу по всей стране. Делаю, что хочу… Зачем менять?

– Твои слова прям мёд по сердцу старого служаки. Я б тебя взял уже просто штатным работником службы информации и пропаганды…

Полковник изучал молодого человека пару секунд. Глаза его смеялись. Паше стало неловко, но он не подал вида. Он, конечно, произнёс сейчас довольно пафосную речь, но где он не прав?

– Ну, то есть, тебя вообще ничего не настораживает? – услышал он насмешливый вопрос.

– Нет, конечно! – мысли беспорядочно теснились в голове. Где он не прав? Всё ведь верно сказал, и полковник сам подтвердил, что ему понравились слова Паши.

– А если конкретно по твоей больнице, по пациентам, есть какие тенденции может, неприятные?

Павел вывел перед собой графики поступлений последнего года, потом десятилетия.

– Ну… Если рассматривать декаду, то, пожалуй, наблюдается динамика по увеличению поступлений клиентов с последствиями от неудачных самоубийств.

– А сколько удачных, ты в курсе?

Зачем гадать, если можно просто взять информацию из сети. Паша молча развернул перед собой ещё одну картинку. Статистику смертности по стране. Если первый график был довольно пологим, то кривые второго взлетали вверх по экспоненте.

– Почему такое происходит? – Паша действительно не понимал, и ждал логичного ответа.

Полковник снова не торопился с ответом. Он принял скучающий вид, пожал плечами и вытянул ноги под столом. Послышалось клацанье запонок о твёрдую столешницу – Рокотов положил ладони поверх бумаг.

– В основном, молодёжь. Причины разные. Скука, неразделённая любовь, пресыщение. В основном, те, кто не нашёл себя в этом мире. Мы же называем это просто – прогрессирующий инфантилизм на фоне стабильности в обществе. Возможно, как раз, виновато отсутствие самореализации, возможностей и желания к таковому. Для молодых людей всё слишком чётко расписано на годы вперёд. И очень трудно выскочить из колеи. Но выход, как видишь, всегда находится. Самый простой и действенный. Есть ещё один немаловажный фактор. Над многими, особо впечатлительными, довлеет некое, назовём его так, ощущение несвободы. Думаю, как врач, ты, несомненно, в курсе, что медицинская система нашего государства с помощью наноботов анимы и сетей отслеживает состояние здоровья каждого гражданина. Польза от этого неоспорима. Анима выявляет те проблемы, с которыми люди не могут справиться сами, на месте, и каждому приходит оповещение о времени, когда он должен пройти диспансеризацию, или, не дай бог, лечь на операцию. Не скрою, силовым ведомствам также открыт доступ к любым сетевым данным. Это означает, что местоположение, а также любые действия отдельного индивидуума давно уже секрет Полишинеля.

Павел не знал, кто такой Полишинель, и что означает данное расхожее выражение, но внутренний личный помощник монотонным голосом всё ему моментально разъяснил.

Полковник, между тем, продолжил рассказ.

– При том, что у нас гораздо более социальное государство, чем государства современного условного Запада, там нет такой ужасающей статистики. Хотя, конечно, общая динамика та же. Смертность превышает рождаемость во всех странах, но у нас сокращение населения происходит быстрее. График рождаемости расходится с графиком смертности почти зеркально. Демографическая ситуация ещё пятьдесят лет назад была прекрасна. Не в последнюю очередь, конечно, за счёт миграции середины прошлого столетия. Как раз тогда Россия стала привлекательной страной для миллионов иммигрантов. Но на сегодняшний день, увы, что имеем, то имеем.

– И что вы собираетесь со всем этим делать?

– Мы считаем, нашему обществу необходима встряска, постановка перед ним значимых целей. Создание условий для молодёжи к творческому поиску самих себя. Плюс постепенный вывод из виртуального мира в реальный.

– Это, мне кажется, вряд ли возможно. Я про виртуальный мир. Все давно уже там. Тусня вся… Массу дел можно решить в две секунды.

– В этом и есть основная проблема. Образно выражаясь, мы сами незаметно загнали себя в удобную золотую клетку. И при этом всех всё устраивает. Казалось бы, люди получили в свои руки прекрасный инструмент для творчества, для самовыражения. Но чем занимаются они в глобальной сети? Восемьдесят процентов времени тратится на просмотр произведений порно индустрии, поиск виртуального сексуального партнёра и на интерактивный секс.

Павел слегка покраснел, вспомнив непродолжительный отрезок своей жизни. Грешен, что сказать.

– Оставшиеся двадцать процентов – удалённый доступ на работу, котики, игры, развлечения и пользовательские локальные виртуальные миры. Видел американский Пэрэдайз Юнивёсити?

Павел кивнул. Да, конечно, он видел.

– Сногсшибательная штука, верно? Они там все путешествуют на сверхсветовых скоростях, снуют с планеты на планету с помощью кабинок—транспортеров. Реально круто, я б и сам там залип… Но, убежав туда, они забыли про космос настоящий. У нас звёздная экспансия реальная, а у них, хе—хе, виртуальная. С другой стороны, что им ещё остаётся делать. Ресурсы они свои прокутили ещё в прошлом столетии. А у нас ещё кой что осталось, да. Честь и хвала предкам нашим великим, землепроходцам. …Представляешь, какой вой начнётся, когда мир узнает про экспедицию? Эти русские решили загадить ещё одну планету! Они не спросили мнения международных зоозащитников! Они будут охотиться на инопланетных зверушек как древние варвары и всяко попирать зверушечьи права! Так что мы погодим пока делать преждевременные заявления, не дай бог кому придёт в голову пальнуть чем—нибудь по космической верфи. Вот улетит птичка к звёздам… Впрочем, я отвлёкся. Тебе, как врачу, должны быть известны случаи выхода из строя Анимы. Допустим, от сильного удара током, или от облучения. Когда человек теряет возможность входа в глобальную сеть.

– Конечно. Кто—то из исследователей уловил сходство с последствиями от лоботомии. Даже после восстановления популяции наноботов в крови с помощью инъекций и повторной активации Анимы подобные люди остаются молчаливыми и замкнутыми. И в то же время легко внушаемыми.

– Суггестия это называется, Паша. Извини, продолжай.

– Чаще всего к полноценной жизни такие люди вернуться больше не могут. Специалисты связывают это с тем, что шок, вызванный внезапной утерей связи с тем миром, к которому они привыкли, оказывается слишком сильным для психики.

– Красавчик. Как по нотам шпаришь. А теперь скажи, дружок, как ты используешь свою Аниму, когда находишься вдалеке от мегаполиса, в лесу.

– Как, как… Всё выключаю, оставляю только метки сторон света и текущее время.

– А если совсем всё вырубить?

– Да пофиг. Могу и всё вырубить.

Игорь Иванович театрально приподнял руки.

– Па—ба—ам! Поздравляю тебя, Павлик, ты один из ста семидесяти трёх тысяч трёхсот пяти человек во всём Союзе Свободных Республик, кто может обойтись без всемирной паутины, и при этом не потерять рассудок.

Рокотов радовался, как казалось Павлу, совершенно искренне.

– Это мы с тобой возвращаемся в начало разговора, где ты усомнился в собственной уникальности. Можешь представить, – во всей России двести тридцать миллионов, плюс в Союзе ещё сто шестьдесят миллионов. И из них всего четыре с половиной процента действительно свободных людей. Чтобы устроить зомби—апокалипсис в стране, достаточно вывести из строя все наши дата—центры.

– Сто семьдесят три тысячи тоже немало, – проворчал потрясённый услышанным Павел. Полученная только что информация несколько шокировала его. Отбивался он уже больше по инерции, – зачем именно Я вам нужен?

– Мог бы и сам догадаться. Из этого количества большая часть – люди в преклонном возрасте, а остальные – уже давно при деле. Часть в правительстве, часть – духовенство, часть – силовики. К оставшимся одиннадцати приходит Рокотов Игорь Иванович и подсовывает им вот такую же бумажку.

– А чем, собственно, буду заниматься я у вас на службе? И остальные?

Офицер неожиданно подмигнул.

– Тем, чем любишь заниматься больше всего – кататься на каяке.

– Я уже немного устал от ваших шуток, Игорь Иванович. Сами понимаете, голова пухнет от всего этого.

– Я почти не шучу, Паша. Кому—то ведь надо будет заниматься с молодёжью в реальном мире, когда они вдруг там очнутся. Сам понимаешь, резко отключить мы сможем лишь самых молодых. Срочно понадобятся кадры, ответственные за молодёжную политику в регионах страны и республиках Союза. Очень пригодятся, например, знания и умения, приобретённые тобой в походах. Мы, оберегая жизни и здоровье детей, совершенно оторвали их от природы. Сначала, выпустив массу идиотских предписаний и инструкций, согласно которым стало практически невозможно вывести их в лес, а затем показав им прекрасный манящий виртуальный мир и дополненную реальность. Так что, даже просто учить подростков гребле на каяке и водить их в походы кому—то будет нужно.