Разменная фигура дворцовых интриг

Императрица Екатерина I пыталась продолжать политику супруга, но это ей плохо удавалось. Война с Персией не прекратилась подписанием Петербургского договора, который отказывались признавать многие подданные шаха. Их отряды то и дело совершали нападения на русские гарнизоны, силы которых постепенно таяли. По-прежнему агрессивно вели себя и некоторые дагестанские правители. Как следствие, интерес петербургского двора к Кавказу начал заметно падать. В апреле 1725 года по персидскому вопросу состоялось заседание Сената. После долгих прений было принято решение послать Матюшкину указ временно прекратить завоевание новых территорий. От генерала требовалось закрепиться в ранее захваченных районах и, прежде всего, на побережье Каспийского моря и на реке Куре, после чего основные усилия сосредоточить на наведении порядка в тылу русских войск, где обозначилась агрессивность некоторых дагестанских правителей. Причиной такого решения стало то, что командир сальянского отряда полковник Зимбулатов и группа его офицеров были изменнически умерщвлены во время обеда у местного правителя. Пока шло следствие по этому делу, шамхал Тарковский Алды-Гирей также изменил союзу с Россией и, собрав большой отряд, совершил нападение на крепость Святого Креста. Оно было отражено с большими для горцев потерями. Но с тех пор всякое передвижение русских в окрестностях крепости практически стало невозможным.

Засада горцев у дороги

Наведение порядка Матюшкин решил начать с шамхала Тарковского. По его приказу в октябре 1725 года генерал-майоры Кропотов и Шереметев совершили карательную экспедицию в земли изменника. Алды-Гирей, имея три тысячи войска, не решился сопротивляться превосходящим силам русских и ушел из Тарок в горы вместе с находившимся при нем турецким посланником. Его владения были опустошены. Двадцать селений погибли в огне, в том числе и столица шамхальства, состоявшая из тысячи дворов. Но на этом активные действия русских войск на Кавказе прекратились. Матюшкин был отозван с Кавказа по приказу Меншикова.

Ослаблением русских позиций немедленно воспользовались турки. Надавив на шаха, они добились подписания в 1725 году трактата, по которому Казикумых и часть Ширвана были признаны подвластными султану территориями. К тому времени Ширванский правитель Дуда-бек чем-то успел провиниться перед своими турецкими покровителями; он был вызван в Константинополь и убит. Власть в Ширване перешла к его давнему сопернику Челок-Сурхаю с утверждением его в звании хана.

С трудом собрав силы, в 1726 году русские продолжили «усмирение» шамхальства, грозя превратить его в безлюдную пустыню. Наконец Алды-Гирей решил прекратить сопротивление и 20 мая сдался Шереметеву. Его отправили в крепость Святого Креста и заключили под стражу. Но проблемы края это не решило. При отсутствии высшего командования среди русских генералов не было единства замыслов и действий. Удерживать занятые территории в таких условиях становилось все труднее.

Частые разногласия между генералами подсказали русскому правительству необходимость назначить на Кавказ опытного командующего, доверив ему всю полноту военной и административной власти в регионе. Выбор пал на князя Василия Владимировича Долгорукого.

Прибыв на Кавказ, новый командующий был поражен плачевным состоянием находившихся там российских войск. В августе 1726 года он писал императрице: «…Здешнего корпуса генералитет, штаб– и обер-офицеры без прибавки жалованья пропитать себя не могут по здешней дороговизне; офицеры пришли в крайнюю нищету несносную, что уже один майор и три капитана с ума сбрели, уже многие знаки свои и шарфы закладывают…».

Официальный Петербург остался глухим к словам Долгорукого. Тогда генерал на свой страх и риск произвел поборы среди местного населения и выдал жалованье войскам. Кроме того, он своей властью устранил материальное неравенство между казаками и наемниками. «В русском войске, – писал он императрице, – есть две иностранные роты – армянская и грузинская, из которых каждая получает казенное содержание; русским казакам не дают ничего, а между тем они служат больше и неприятелю страшнее. Я определил им также денежные выдачи, ибо, по моему мнению, лучше платить своим, нежели чужим. Правда, армяне и грузины служат изрядно, однако же казаки действуют гораздо отважнее». Неудивительно, что при таком подходе боевой дух войск значительно повысился. Это позволило командующему продолжить дело, начатое его предшественниками.

В 1727 году Василий Владимирович с небольшим отрядом совершил поездку по всему побережью моря, потребовав подтвердить местных правителей присягу на подданство России. По возвращении в Дербент он писал императрице: «…в проезд свой привел в подданство Вашему Императорскому Величеству провинции, лежащие по берегу Каспийского моря, а именно: Кергеруцкую, Астаринскую, Ленкоранскую, Кызыл-Агацкую, Уджаруцкую, Сальянскую; степи: Муранскую, Шегоевенскую, Мазаригскую, с которых будет доход на год около ста тысяч рублей». По его расчетам этих средств должно было хватить на содержание отряда всего в 10–12 тысяч человек, что не могло обеспечить прочную власть России на оккупированных ею землях. Долгорукий предлагал либо повысить расходы казны на содержание корпуса, либо обложить местных правителей особой данью, либо сократить численность войск и площадь контролируемых ими территорий. Однако ни одно из его предложений не нашло в Петербурге понимания и поддержки. Наследники Петра Великого не видели перспектив для России на Кавказе и не желали тратить на него сил, времени и средств.

Князь Василий Владимирович Долгорукий

Смерть Екатерины I, случившаяся в 1727 году, и последовавшая за ней борьба за власть на некоторое время отвлекли внимание Российского правительства от Кавказа. Петр II в день коронования, 25 февраля 1728 года, произвел В.В. Долгорукого в генерал-фельдмаршалы и отозвал в Петербург. При отъезде из Кавказа Василий Владимирович разделил подведомственную ему территорию на две части, назначив в каждую отдельного начальника. В Гиляне остался генерал-лейтенант А.Н. Левашов, а в Дагестане командование войсками принял генерал-лейтенант А.И. Румянцев – отец великого полководца.

В начале царствования Анны Иоанновны была предпринята очередная попытка укрепить позиции Российской империи на Кавказе. Для этого требовалось добиться от Персии значительных политических уступок и официального признания за Россией территорий, захваченных ею в Прикаспийском крае. Сложность проблемы заключалась и в том, что она затрагивала также интересы Турции и местных правителей, часть из которых не желала присутствия России на Кавказе. Для решения этого вопроса требовались не столько опытные военачальники, сколько дипломаты.

Распутать «персидский узел» было поручено командиру Прикаспийского корпуса Алексею Николаевичу Левашову, который был произведен в генерал-аншефы и наделен особыми полномочиями. Это был достаточно опытный военачальник, но крайне слабый дипломат.

В помощь Левашову для ведения дипломатических переговоров с персами был направлен вице-канцлер барон Петр Павлович Шафиров. Им предписывалось «стараться как можно скорее заключить выгодный для России договор с персидским шахом и употребить все способы для отклонения его от договора с Портою».

Переговоры начались летом 1730 года и велись безуспешно. Но Левашов и Шафиров напрасно искали причины неудач на месте – они таились в Петербурге, где дело взял в свои руки фаворит императрицы Эрнст Иоганн Бирон. Его дворец тайно посещался не только персами, но и австрийцами. Персы обещали русским поддержку в войне с Турцией при условии безвозмездного возвращения шаху всех прикаспийских территорий. Австрийцы также всячески стремились в своих интересах столкнуть Россию с Турцией. Сам Бирон, став посредником в этих переговорах, думал не о пользе России, а только о собственных интересах. Поэтому в Петербурге торг по поводу Кавказа шел намного активнее, чем на переговорах Левашова и Шафирова.

В июне австрийский посланник граф Вротислав вручил Бирону диплом на графство Священной Римской империи, портрет императора, осыпанный бриллиантами и 200 тысяч талеров, на которые фаворит купил поместье в Силезии. После этого он начал упорно рекомендовать императрице «наиболее оптимальный путь решения кавказской проблемы».

Весной 1731 года Левашов и Шафиров получили новые указания правительства. В них говорилось следующее: «императрица не хочет оставлять за собой ни одной из персидских провинций и повелевает вначале очистить все земли по реку Куру, когда шах прикажет заключить договор о восстановлении соседственной дружбы и ратифицирует его; а прочие провинции от реки Куры будут уступлены, когда шах выгонит турок из своего государства».

Таким образом, пойдя на уступки шаху, Россия поставила себя на грань войны с Турцией, которая, постепенно вытесняя персов, продолжала политику завоевания всего Кавказа. Их эмиссары наводнили прикаспийские ханства, насаждая там антироссийские настроения, которые нередко попадали на благоприятную почву и давали кровавые всходы.

В 1732 году командование российскими войсками в Дагестане принял ставленник Бирона генерал-лейтенант Людвиг Вильгельм принц Гессен-Гомбургский. В то время принцу было всего 28 лет. Он не имел за плечами ни военного, ни дипломатического опыта, но страстно желал выслужиться.

Новый командующий с энтузиазмом взялся за дело и предпринял ряд частных экспедиций. Это вызвало ответную реакцию, и уже осенью 1732 года участились случаи нападения горцев на русские отряды. Так, в октябре ими был разгромлен полуторатысячный отряд полковника П. Коха. В результате внезапного нападения русские лишились 200 человек убитыми и стольких же пленными. Нападения аборигенов на русские воинские отряды и посты имели место и в последующие два года.

В это время турецкий султан направил в Персию 25-тысячную орду крымских татар, путь которой пролег через контролируемую российскими войсками территорию Дагестана. Принц Людвиг решил выставить заслон на пути противника. С трудом был собран отряд из четырех тысяч человек, который перекрыл два горных прохода в районе селения Гораичи.

Русские встретили татар дружным ружейным и артиллерийским огнем и отразили все их атаки. Противник отступил, оставив на поле боя свыше тысячи человек убитыми и ранеными, а также 12 знамен. Последние были доставлены в Петербург и повергнуты к стопам императрицы. Потери самих русских составили 400 человек.

Принц не смог воспользоваться плодами одержанной победы. Не веря в стойкость подчиненных войск, не проведя разведку противника он ночью отвел части за реку Сулак, а затем в крепость Святого Креста. Воспользовавшись этим, татары прорвались в Дагестан, разграбив все на своем пути.

Обрадованный победами в Дагестане, в 1733 году султан послал войска в Персию, но они были разгромлены под Багдадом. После этого турки были вынуждены уступить персам все ранее завоеванные у них земли, в том числе и в Дагестане. Однако правитель Дагестана Сурхай-хан не подчинился шаху. В ответ на это в 1734 году персидские войска вторглись в Шемаху и разгромили Сурхай-хана, который с остатками войск начал отходить на север. Преследуя его, Надир-шах занял Казикумых и несколько других провинций.

Русский главнокомандующий принц Гессен-Гомбургский никак не влиял на события, развивавшиеся на Кавказе, и фактически потерял власть над правителями Дагестана. В 1734 году он был отозван в Россию.

Командование войсками в Дагестане вновь было поручено генералу А.Н. Левашову, который в то время находился в отпуске в своих имениях на территории России. Пока он собирался выехать на Кавказ, обстановка там резко осложнилась. Для улучшения положения требовались решительные меры, прежде всего силы и средства. Генерал А.Н. Левашов неоднократно обращался в Петербург с просьбой прислать подкрепления и улучшить материальное обеспечение войск Низового (Астраханского) корпуса, обещая в этом случае в короткие сроки навести порядок в контролируемом районе. Но Бирон упорно отвергал просьбы и предложения командующего. В то же время он настойчиво рекомендовал императрице Анне Иоанновне вывести войска с Кавказа. И усилия фаворита не прошли даром.

По Ганжийскому договору от 10 марта 1735 года Россия прекратила военные действия на Кавказе, вернула Персии все земли по западному побережью Каспийского моря, ликвидировала крепость Святого Креста и подтвердила начертание границы по реке Терек.

Для усиления линии новой границы в 1735 году была заложена новая крепость Кизляр, на долгие годы ставшая форпостом России на побережье Каспийского моря. Это стало последним делом генерала А.Н. Левашова на Кавказе. Вскоре он получил назначение в Москву и навсегда покинул горный край.

В 1736 году началась война между Россией и Турцией, целью которой императрица Анна Иоанновна ставила уничтожение унизительного для России Прутского договора. Весной к Азову был двинут корпус генерал-фельдмаршала П.П. Ласси, который 20 июля овладел этой крепостью. У России вновь появился плацдарм на побережье Азовского моря, откуда отдельные их отряды начали просачиваться на юг, и, прежде всего, в Кабарду. Там русские быстро нашли общий язык с некоторыми князьями, которые давно уже стремились к союзу с Россией. В результате Белградского мирного договора, подписанного в сентябре 1739 года, Россия оставляла за собой Азов, но шла на уступки туркам в отношении Кабарды. Большая и Малая Кабарда были объявлены своеобразной буферной зоной между владениями России и Османской империи на Кавказе. Российские войска покинули эти земли.

Подписание Ганжийского и Белградского договоров по существу явилось предательством в отношении кавказской политики Ивана Грозного и Петра Великого. Российские войска безвозмездно оставили стратегически важные районы, обеспечивавшие контроль над Каспийским морем и сухопутную связь с Персией, а через нее – с Ближним и Средним Востоком, Китаем и Индией. В то же время, не имея сил для удержания и освоения новых земель, Российская империя ежегодно несла убытки, в десятки раз перекрывавшие прибыль. Это стало главным козырем в политической игре Бирона, который с выгодой для себя смог довести ее до конца.

Таким образом, в результате политических игр Россия на Кавказе не получила ничего, кроме огромных людских и материальных потерь. Так неудачно завершилась ее первая попытка утвердиться в этом крае, стоившая, по самым приблизительным подсчетам, более 100 тысяч человеческих жизней. При этом новых друзей Россия не обрела, зато врагов у нее стало больше.