Возвращение в Туркестан

Пожалуй, не только офицеры «из простых», но и потомственные дворяне с титулами и поместьями сочли бы это звездным часом. Лучшие выпускники академии пользовались преимуществом при выборе дальнейшего места службы. Корнилов выбрал Туркестан. И не Ташкент, уже довольно обжитый к тому времени русскими, а беспокойную границу с Афганистаном.

В октябре 1898 года Лавр Георгиевич с молодой супругой выехал в Ташкент. Они сошли на одной из железнодорожных станций, не доехав 100 верст до этого города. Корнилов решил показать супруге Туркестанский край, и с этой целью устроил в качестве свадебного путешествия трехдневный переход на верблюдах по пустыне.

В ноябре 1898 года Корнилов получил назначение в небольшой город Керки у урочища Термез, в распоряжение начальника 1-й Туркестанской линейной бригады генерал-майора М. Е. Ионова, известного исследователя Центральной Азии, совершившего поразительную по смелости экспедицию через неисследованные районы Памира. Лавр Георгиевич хорошо знал, что в строевых частях офицеры к выпускникам Николаевской академии Генерального штаба относятся неуважительно, считая их выскочками и называя между собой «моментами». Поэтому, прибыв на место службы, капитан-генштабист сразу же начал проявлять большую служебную активность.

Это было время острых англо-русских противоречий. Центральная Азия всерьез рассматривалась стратегами обоих государств как возможное место будущих сражений. Также англичане уделяли чрезвычайно важное внимание Афганистану – кратчайшему пути для продвижения России к Индии. Афганская армия ими усиленно вооружалась, а вдоль русской границы воздвигались крепости и укрепления. Поэтому не удивительно, что русским Генеральным штабом была поставлена задача – проникнуть в тайны англо-афганских приготовлений.

Существовали и приграничные трения между правительствами России и Афганистана. Перед самым приездом Корнилова в бригаду русскими войсками был отбит у афганцев важный стратегический пункт на берегу Аму-Дарьи – город Термез, древняя столица Бактрии. Прямо против Термеза, на другом берегу Аму, находился Мазари-Шариф, центр Афганского Гиндукуша. Здесь, у входа на перевалы Гиндукуша, для прикрытия путей через Бамьян на Кабул афганцы поспешно строили крепость Дейдади и целую сеть мелких опорных пунктов. «Мне, – позже вспоминал генерал Ионов, – страстно хотелось выяснить характер работ, предпринятых афганцами и, по возможности, характеристики воздвигнутых ими укреплений. Однако крепость находилась в 50 верстах от берега в глубине афганской территории, афганцы были бдительны и неумолимы к нашим разведчикам и сведений об укреплениях мы не имели».

По прибытии Корнилова Ионов посетовал ему на недоступность Дейдади для русской разведки. Лавр Георгиевич воспринял слова начальника как сигнал к действиям. После очередной неудачной попытки добыть информацию, используя разведчиков из «туземцев», он под каким-то предлогом просил у Иванова разрешения на три дня в отпуск.

Понимая несовершенство традиционных способов сбора разведывательной информации через завербованных афганцев и таджиков, которые нередко являлись двойными агентами, Корнилов решил самостоятельно предпринять рискованное путешествие.

Л. Г. Корнилов во время выполнения разведывательных заданий.

В январе 1899 года Лавр Георгиевич с двумя спутниками-афганцами, предварительно выбрив голову, подстриг усы, высоко подогнав стремена, он на утлом плоту из надутых козьих бурдюков за несколько верст от Термеза переправился на афганский берег. Высадился маленький отряд у небольшого торгового городка Чушка-Гузарь, где пересел на лошадей, купленных в ближайшем селении. На рассвете Корнилову и его спутникам удалось достичь крепости, но разглядеть ее в утреннем полумраке было невозможно. Но, подъезжая к крепости, Лавр Георгиевич заметил у самой крепостной стены чайхану, где сидели караульные афганские солдаты. Корнилов, испытывая судьбу, повел своих спутников внутрь и приказал подать завтрак. Он решает ждать до полного рассвета, чтобы лучше изучить профиль крепости.

Уже совсем рассвело, когда к ним подъехал афганский офицер, наблюдавший за крепостным районом. Корнилов объяснил свой приезд в Дейдади желанием поступить во вновь формируемый эмиром Абдурахманом Туркестанский конный полк. Офицер поверил ему. Корнилов получил возможность не только подъехать к стенам крепости, но и сделать несколько фотографических снимков укреплений. После этого он составил подробный план местности, а также добыл книгу афганского эмира «Джихад».

На третий день после отъезда Корнилова в «отпуск» он вошел в кабинет генерала Ионова в и протянул ему фотографии и чертежи каких-то укреплений.

– Это Дейдади, – объяснил он удивленному генералу. Иванов только развел руками и тут же приказал отправить ценные бумаги и фотографии в Ташкент.

В Российском государственном Военно-историческом архиве, в фонде Генерального штаба, до сих пор хранятся редкие документы – подлинные карты и планы, привезенные Корниловым из Афганистана. Благодаря Лавру Георгиевичу в руках русского командования оказались карты и снимки не только Дейдади, но и планы укреплений Шор-Тепе, крепости Тахтапуль, чертежи афганских воинских казарм, места расположения крепостной артиллерии. В пути следования Корнилов провел съемку дорог от переправ через пограничную реку к Дейдади, привез описание характера укреплений и анализ пропускных возможностей коммуникаций, обзор приграничной северной области Афганистана.

Несколько позже полученные Корниловым материалы легли в основу русских военных приготовлений на границах Туркестана, а разведка крепости Дейдади, как вспоминал генерал И. Романовский, «разбиралась в войсках как пример тщательно спланированной операции, и прибывших на службу в Туркестан офицеров специально знакомили с этой чрезвычайно опасной экспедицией».

Несмотря на то что экспедиция Корнилова завершилась успешно, Лавр Георгиевич был обвинен в том, что предварительно не нашел нужным доложить о своих намерениях начальнику. Также он был обвинен в том, что, отправляясь в разведку, оформил фиктивный отпуск на три дня. Поэтому предпринятая Корниловом разведка в глазах высокого начальства отдавала «авантюрой» в духе романов Майн Рида. На основании этого руководство Главного штаба не утвердило представление командующего округом о награждении «слишком молодого» капитана орденом Владимира 4-й степени, на том основании, что внеочередное награждение возможно только за «военные заслуги». Более того, «Корнилову было указано на недопустимость подобных действий впредь, а генералу Ионову объявили выговор за то, что рискует способными офицерами».

И все же заслуги Л. Г. Корнилова были отмечены переводом его в августе 1899 года на должность старшего адъютанта штаба Туркестанского округа. Однако штабная служба продолжалась недолго. Обстановка на границе с Афганистаном была весьма напряженной, и снова потребовались его способности разведчика. Поэтому летом 1899 года Корнилов работал над изучением района южнее Кушки – направления на Меймань и Герат. В этом деле ему помогали один казак и несколько туркмен, принятых на русскую военную службу. Также в то время по приказанию командующего Туркестанского военного округа Корнилов часто выезжал в малоизученный регион Патта-Гиссарь и Чубек для осмотра и уточнения пограничной полосы.

В октябре 1899 года Корнилов выехал сначала в Асхабад для участия в разработке оперативных мер на случай войны с Великобританией, а затем получил задание составить стратегический очерк Восточного Туркестана (Кашгарии), в отношении которого на топографических картах Генерального штаба имелось слишком много «белых» пятен.

Начало нового века Корнилов встретил в Кашгаре, у ворот Индии, в самом центре борьбы за сферы влияния между Великобританией и Россией. Несмотря на то что Лавр Георгиевич официально являлся частным лицом, начальство решило, что свои действия он должен согласовывать с российским консулом Н. Ф. Петровским.

Корнилов составил схему почтового сообщения между Ошем и Памиром, написал ряд рапортов, содержащих сведения о положении дел в Кашгарии. Не раз под видом купца Лавр Георгиевич проникал в самые отдаленные места. Итогом работы стала монография «Кашгария, или Восточный Туркестан. Опыт военно-стратегического описания», которая была издана в Ташкенте в 1903 году. Это исследование до сих пор считается одним из наиболее полных описаний данной территории.

В Кашгаре Корнилову впервые пришлось столкнуться с таким явлением, как народный бунт. Под влиянием слухов о «боксерском восстании» в Китае местное население собиралось разгромить иностранные консульства. Узнав об этом, Корнилов заявил в рапорте на имя окружного генерал-квартирмейстера о необходимости ввести русские войска и подавить малейшие беспорядки. Более того, он даже предложил конкретный план действий в виде отдельной войсковой операции. При этом он сослался на опыт подавления Наполеоном восстания роялистов в Париже в октябре 1795 года. Но представители российских властей не только отказались от его услуг, но и составили специальную докладную, назвав в ней Лавра Георгиевича «несостоятельным Буонапартом».

Здесь же произошел конфликт с консулом Н. Ф. Петровским, заявившим о нарушениях Корнилова в отчетности, а также о предоставлении им недостоверных сведений. Последнее звучало как упрек в непрофессионализме Лавра Георгиевича, что его особенно возмутило. Судить о том, кто был прав, весьма трудно. У консула был богатый опыт разведывательной работы, а Корнилов упрямо доказывал правильность собственных методов. Тем не менее из штаба округа в адрес последнего пришло указание «улучшить сбор и проверку сведений о Кашгарии и всеми сведениями политического характера обязательно делиться с консулом».

Но Корнилов упрямо стоял на своем. Обидевшись, он подал рапорт о невозможности совместной работы с Петровским. Это было вполне в его духе: принципиальный до мелочей, он не терпел попыток «учить» его там, где он сознавал себя профессионалом. Вполне понятно, что дальнейшая работа Кашгаре в таких условиях стала невозможной.

Тем не менее командующий Туркестанским округом достойно оценил работу Лавра Георгиевича. Вернувшись в Ташкент, Корнилов получил свой первый орден – Станислава 3-й степени, чин подполковника и должность штаб-офицера для поручений при штабе округа. Он праздновал победу над своими недругами и завистниками. Но праздник был испорчен болезнью и другими причинами. Донимали усталость, болезнь глаз от яркого горного солнца и лёссовой пыли, а также недовольство из-за пристрастной, как казалось, критики его работы в качестве разведчика.

Орден Св. Станислава.

В июле 1901 года Корнилов вернулся в Ташкент, где издает собранные материалы в книге «Кашгария и Восточный Туркестан», напечатанной «средствами Туркестанского военного округа».

За работу в Восточном Китае он награжден орденом Св. Станислава 3-й степени и уже через месяц, 3 сентября 1901 года, согласно «секретному письму начальника Главного штаба командирован в пределы Персии».

Русскому Главному штабу требовались сведения о провинциях восточной Персии – Харасане и Сеистане. Россия на рубеже веков активно проникала в Персию, стараясь противостоять английскому влиянию, добиваясь выгодных условий для своей торговли и промышленности. Персия становится сферой влияния России и зоной ее интересов. Кроме того, Российская империя готовилась к постройке железной дороги через Персию и устройству порта в Шехбаре на побережье Персидского залива с «различными укреплениями и флотом».

Для выполнения очередной разведывательной задачи небольшой отряд Корнилова, состоявший из двух казаков и двух туркмен, должен был пройти по знойной пустыне, населенной воинственными племенами, почти четыре тысячи верст. При этом Лавр Георгиевич был обязан собрать военно-экономические материалы, составить карты Северной Персии, а также добыть исчерпывающие сведения о положении страны.

Эта экспедиция продолжалась семь месяцев. Лошадей у разведчиков почти не осталось, припасов крайне мало. Основной багаж составляли оружие, инструменты и дневники.

Путь из Сеистана до Мешхеда вдоль Афгано-Персидской границы был неимоверно тяжким. Отряд медленно продвигался через необъятное пространство раскаленных степей. Персы называли эту пустыню «Дашти-Наумед» – «степь отчаяния». Лишь немногие английские исследователи предпринимали неудачные попытки проникнуть в глубинные районы пустыни, поэтому на картах начала ХХ века почти вся «Дашти-Наумед» все еще была представлена большим белым пятном с надписью «неисследованные земли».

Первым европейцем, решившимся пересечь пустыню с юга на север, стал Л. Г. Корнилов. В пути следования отряда воду находили в редких колодцах, припасов постоянно не хватало. Пищу отряда составляли лишь мучные лепешки. Посуду бросили в самом начале пути и лепешки пекли прямо на угольях. Силы лошадей и людей убывали с каждым днем. Из за слабости были оставлены палатки и многая необходимая утварь. Но дневники, карты и собранные образцы Корнилов упрямо вез с собой. Результатом этой экспедиции стал богатый материал об этнографии народов Северной Персии, дорогах, прилегающих к русско-персидской границе, сведения об отношении племен Персии к Российской империи, состоянии персидской армии и ее пограничных укреплениях.

Итак, и эта разведывательная экспедиция была проведена успешно, свидетельством чего стали труды Л. Г. Корнилова: «Историческая справка по вопросу о границах Хоросана с владениями России и Афганистана» и «Нушки-Сеистанская дорога». Выводы, к которым пришел тогда Лавр Георгиевич, подтверждали готовность Великобритании к расширению своего влияния на Персию и среднеазиатские районы Российской империи. В связи с этим возникала потенциальная военная угроза, которая требовала укрепления среднеазиатских границ Российской империи.

Все долгие месяцы экспедиции Корнилов продолжал изучать язык, культуру и традиции персов. Любовь к этой стране он сохранил на всю свою жизнь. Как вспоминал адъютант Хан Хаджиев, Корнилов часто интересно и увлекательно рассказывал сцены и картины нравов из персидской истории, вспоминал произведения персидских поэтов, декламируя большие отрывки на прекрасном персидском языке, переводя их после слушателям».

Л. Г. Корнилов также любил и Туркестан, его историю, древние обычаи. Как вспоминал генерал Е. Н. Мартынов, позже служивший с Корниловым в Маньчжурии, «по собственным его, Корнилова, признаниям он вообще не переносил Европу и лучше всего чувствовал себя с азиатами».

В годы службы в Туркестане Корнилов был частым гостем в далеких «туземных» селениях. Его неудержимо влекла загадочная, полная тайн жизнь Востока. И это были не только слова. Корнилов знал девять языков народов русского Туркестана и Центральной Азии.

В октябре 1902 года Л. Г. Корнилов «отбывал ценз» для звания штаб-офицера в должности командира роты 1-го Туркестанского стрелкового батальона. Несмотря на то что строевая служба была недолгой, Лавр Георгиевич успел отличиться тем, что начал учить своих подчиненных ведению боевых действий в пустыне методом многосуточных рейдов отдельных разрозненных отрядов.

В ноябре 1903 года Л. Г. Корнилов выехал в Индию с целью изучения оборонительной линии по реке Инд и организации Индо-Британской армии. Это была, пожалуй, самая безопасная из всех его командировок. Благодаря прошлым поездкам по Афганистану и Кашгарии Корнилов был хорошо известен британской разведке, и ему не было смысла скрываться. К тому же среди английского руководства он уже пользовался определенным авторитетом. Поэтому английские офицеры показывали Корнилову все, что не вызывало у них опасений, приглашали на смотры, парады, знакомили с жизнью гарнизонов, хотя при этом и пристально следили за каждым его шагом.