– Ночью будет холодно, – поспешил пространно оправдаться Эфес. Они вышли на улицу. Несмотря на вечер жара не уменьшалась. Полицейский на перекрестке вращал указательной палочкой, регулируя движение. Сквозь его ослепительно блестевший полупрозрачный легкий скафандр (защита от жары) видна форменная летняя одежда. Мимо прошла поливальная машина. От нее мощными «веером» била во все стороны вода по раскаленному асфальту. Отражение регулировщика повторяло жесты за ним. Эфес с детским любопытством провинциала наблюдал картины городских улиц.

– Как красиво вымахивает!

Азон иронически улыбаясь, поспешил отвернуться, щадя самолюбие сержанта. Они прошли тротуаром, минуя площадь и «нырнули» на центральную улочку, ведущую в аристократический район Миража. Движение машин здесь было реже. Тишина особенно приятно ласкала слух. Пешеходы почти не попадались. Лишь изредка они встречали прислугу в лице садовника или служанки. Этих людей можно сразу отличить от аристократии, как правило дешевизной и безвкусием в одеждах. Напротив, богачи одевались с изысканной простотой, с элементами экзотики, вводимой в ансамбль и предпочитали ездить, а не ходить пешком. Эфес во все глаза рассматривал красивых женщин мелькавших в окнах роскошных лимузинов.

– Вон та, – он кивал в сторону удалявшемуся авто, – со сверкающей брошью в волосах, очень мила! – восторженно говорил Эфес. Ведь теперь для Эфеса не существовало преград в общественном сословии классов. Став приближенным Президента, Эфес наивно считал себя аристократом.

– Знакомство на улице не принято в высших кругах?

Холодно заметил Азон. Эфес насупил брови. Хорошенькая горничная, цокая каблучками, с пустой корзиной на руке грациозно приближалась к ним. Ее полупрозрачный безукоризненно облегающий тело белый комбинезон с огромным вырезом на груди подчеркивал все достоинства манящего тайнами тела. А глаза, умело спрятанные под зеркалом темных очков, разжигали любопытство. Азон первым заговорил, поравнявшись с девушкой:

– Скажите, пожалуйста, мы правильно идем или нет?..

– Да, вроде вертикально и не шатаетесь. – перебила девушка чуть грудным бархатным голосом, повергая Азона в трепетное состояние души. Эфес, следовавший дальше, остановился, скучая от нетерпения.

– Простите, но я не договорил! – продолжал Азон, – нам необходимо найти придворные особняки из жилого фонда Президента.

– Правильно идете. Я горничная майора Жевиля.

– Это то, что нам нужно, особняк капитана Думара где?

– Я такого не знаю. – гордо ответила девушка. В ее тоне звучала та наигранная гордость, которая свойственна особам ее молодого возраста и положения горничной при высоком чине.

– Это капитан личной охраны Тира.

– Его же Ортом зовут.

– Нет, у него имя Думар.

Девушка недоуменно пожала плечами, в ее очках отразилось солнце.

– Там их особняки.

– Спасибо! – поблагодарил Азон, – А как ваше имя?

– Это не обязательно! – виляя изящными линиями со спины, она уже ушла дальше. Азон, глубоко вздохнув, догнал сержанта.

– Какая женщина! – восхищенно заметил он.

– Ничего особенного не нахожу, служанка, – снисходительно ответил Эфес, «Странное влечение к прислуге, когда вокруг ходят такие женщины! На каждой из них украшений стоимостью на миллион, – удивлению сержанта не было предела, – мне бы его знания и «манеры» – мечтательно подумал Эфес о богатой и красивой невесте. О преданной любви и сердечной теплоте жены. О многочисленных его детях. О том, как они гурьбой навестят беднягу Дена и о многом другом, что может дать богатство в дополнение к семейному очагу. Тем временем показалась площадь Лакия. В центре площади стоял памятник царской особе. Фигура человеке в парадном мундире, отлитая из бронзы, запечатлена в скорбной позе со склоненной непокрытой головой. В суровом облике благородных черт угадывалось величественное молчание в минуту траура по сыну. Кисть правой руки пряталась за лацканом мундира, а взор устремлен вниз на лежащее в траурном одеянии женское тело матери Тира, несчастной изгнанницы. Тир распорядился установить скульптуру именно в этом месте, где некогда впервые столкнулся лицом к лицу с пустыней, а рядом воздвиг аристократические кварталы знати. Площадь обсажена со всех сторон молодыми деревцами и пальмами. Обильно поливаемые, они плохо приживались, но все же бедная зелень на ветвях шелестела в порывах еще вольного ветра пустынника. За памятником Лакию в заходящих лучах солнца сверкало высотное здание комбината по обслуживанию района. За ним располагались двухэтажные особняки, разбросанные среди щетинившейся, поросли из молодых насаждений. Собор Северной звезды был в центре города, и с площади Лакия месторасположение его угадывалось по готическому шпилю, лишь чуть виднеющемуся отсюда из-за крыш высотных зданий из стекла и бетона.

– Нам, кажется, туда?

Азон был больше занят дорогой, чем разглядыванием по сторонам. Эфес еле поспевал следом. Вчерашнего пастуха интересовало все; и площадь, и памятник, и дома, и встречные прохожие, и автомобили, особенно богатые молодые и красивые женщины в них, старых он не любил, равно как и молодых служанок. Азон тем временем следовал уже мимо чопорных двухэтажных особняков из красного кирпича. Аккуратные дворики с выложенными из бетонных квадратных плит дорожками были огорожены невысокими металлическими заборами. На калитках были прикреплены таблички с названием улицы и номером особняка. Эфес растерянно вертел головой, перебегая взглядом с одной таблички на другую.

– Нет, мы не найдем.

– Кто хочет, тот найдет! – Уверенно заметит Азон. Эфес сделал плоские глаза, на лице его запечатлелось недоумение.

– Вот не думал, чтобы Думар жил рядом с этим негодяем. Заметил раздраженно Эфес.

– Не злитесь, сержант. Для вас он негодяй, для нас коллега, ведь мы подчинены одному и тому же начальству.

«Снова, как мальчишку учит?» – недовольно подумал Эфес. Его самолюбие было задето. Он отвернулся, стараясь не смотреть в сторону Азона. Молча они проследовали мимо дома Орта. Мраморные ступени крыльца и фасад выделяли особняк среди других.

Азон уверенной поступью шагнул к калитке и дернул ручку. Замок не открылся.

– Что за шутки?!

Он повторил действие, но калитка явно была заперта изнутри. Справа вверху загорелась красная лампочка на коробке переговорного устройства, вслед захрипел передатчик:

– Вам кого угодно?

– Капитан Орт дома?

– У себя, но… – На другом конце провода возникла длинная пауза.

– Но что?! – нетерпеливо спросил Азон.

– Он у себя наверху, уже вторые сутки не выходит.

– Собственно, мы не хотим его беспокоить. Вы скажите, где живет капитан Думар?

– А-а, это двадцать седьмой номер, что дальше?

– Спасибо! – Азон чуть отодвинулся от переговорного устройства, взглянул на номер Орта. Там значилась цифра три.

– Это куда же идти? Влево или вправо?

– Молодой человек! – язвительно заметил Азон, – Учитесь и перенимайте опыт.

Эфес побледнел от злости, но сдержался.

– Надо стать лицом к нечетной цифре, – продолжал невозмутимо Азон, – Затем обратить внимание на левую и правую руку, и там, где у вас правая рука, в той стороне будет номер двадцать семь. Эфес мгновенно сориентировался и уже был в движении, когда

Азон кончил говорить. Они шли мимо садиков к нужному номеру довольно долго. Солнце уже спряталось в песках, на улицы пали сумерки и живительная прохлада. Бодрее дышалось. Азон снял очки и спрятал в левый нагрудный карман просторной белой рубашки.

– Темень какая.

После его слов мгновенно вспыхнули уличные фонари.

– Вы колдун, Азон? – Сделал попытку задеть наставника Эфес.

– Да, если учесть, что ночь в пустыне наступает почти мгновенно с моими заклинаниями.

Эфес почти возненавидел Азона. Пылкий норов пастуха будоражил этот горожанин. Ему многое казалось непонятным, и молчаливая сдержанность лейтенанта, и непроницаемый взгляд голубых холодных глаз, и осознанное его превосходство. Особняк Думара оказался предпоследним, на окраине города. Площадь парка за последней двухэтажной постройкой тянулась почти до горизонта. Сюда ветер нанес песка. Он хрустел под ногами, набивался в сандалии и натирал ступни Азона. Эфес же предусмотрительно оделся. И в его наглухо зашнурованных ботинках с заправленными в них штанинами не попало даже песчинки. Азон нажал кнопку переговорного устройства. Окна были освещены. Там мелькали тени людей.

– Вам кого? – спросил глухой, искаженный передатчиком голос.

– Капитан дома?

– Я слушаю!

– Это мы, Азон и Эфес.

Ответа не последовало, но тут же щелкнул замок, и калитка открылась. На освещенной площадке стояли роскошные лимузины разных конструкций.

– Ого, какие гости! – восхищенно сказал Эфес, указывая на легковые модные модели авто.

Азон не ответил, он лишь чуть улыбнулся уголком рта. Эфес не заметил улыбки. Он жадными глазами пожирал перламутровые, блестевшие разными цветами кузова. Ему захотелось иметь такой же изящный автомобиль, а не довольствоваться служебным мотоциклом. В освещенном проеме парадной двери стоял Думар с рюмкой в правой руке. Одет он был, как показалось Эфесу, вообще нелепо. На тело наброшена белая простыня, на ногах домашние тапочки.

– Я жду вас с нетерпением, друзья!

– Когда приглашают, говорят где живут? – Заметил Азон. Эфесу реплика не понравилась.

– А мы быстро нашли. Аристократический район все знают хорошо.

А язык и до сокровищ доведет, – поспешил смягчить колкость друга Эфес.

– Считайте, что вам повезло? – Думар широким жестом пригласил друзей в дом. Они по ступенькам вбежали на крыльцо и «нырнули» в освещенное пространство, откуда доносились звуки музыки… Друзья вошли в довольно просторный зал. Пол устлан оранжевым мягким ковром. На ковре возлежали в неестественных позах мужчины и женщины, все в набедренных повязках. Посреди ковра сидел, не шевелясь, седой старец. Ноги его скрещены, руки на коленях, сам он походил на статую. Перед каждым стояла рюмка с прозрачной жидкостью, точно такая же, как у Думара в руках. Заунывная мелодия свирели доносилась, казалось, из пространства и повергла Эфеса в состояние жуткого оцепенения, замешанного на изрядной доле страха. Эфес бегло осмотрел лежавших. У всех остекленевшие недвижимые глаза. Никто из присутствующих не дышал.

– Высшее достижение йоги. Испытание смертью, – полушепотом объяснял Думар, – Они уже больше месяца находятся в этом состоянии без признаков жизни. Эфес был поражен. Поддаваясь природному любопытству, спросил:

– Интересно, они бесчувственны так же, как и мертвецы?

– Да, конечно, но потом, когда жизнь возвращается к ним, возвращаются и чувства.

– Вот бы и мне постичь тайны йоги.

– Вы, Эфес, любопытны, как мальчишка, – заметил Азон.

– Друзья! – вмешался Думар! – Я обещаю вам передать знание йоги.

– Как вы его выманили, Думар? – кивая в сторону Отшельника, спросил Азон.

– Он с радостью согласился, но как попал ко мне, я до сих пор ломаю голову.

Старик сидел, выпрямившись, его мертвенно-бледные впалые щеки и костлявая бездыханная грудь явно противоречили сказанному Думаром.

– А что в рюмках? – спросил Эфес.

– Бальзам, возвращающий силы. Транс смерти истощает организм, глоток бальзама возвращает крепость телу, а вода полноту мышцам.

– Мы помешали вам?

– Нет, Азон, я не могу сейчас этим заниматься по долгу службы, но обещаю вам, в ближайшее время я преподам урок. А сейчас, друзья, я прерываю свои занятия по йоге Шомонов, на сегодня довольно. Думар сбросил простыню с плеч. Перед друзьями предстал атлет. Эфес невольно засмотрелся на великолепное телосложение капитана.

Он вспомнил свое костлявое тело и смутился, опустив глаза на ковер.

– Вы пока отдохните. – Думар указал на террасу, где стояли плетеные кресла, – А я сейчас, и исчез в двери смежной комнаты.

Друзья уселись в кресла. Вечерняя прохлада тешила бодростью, звала. Эфес в нетерпении задергал ногой. Азон со столика взял кипу журналов, блестевшие обложки заскользили, плохо удерживаясь в стопке, и полетели на пол. Эфеса привлекло фото манекенщицы на одном из них:

– Азон, как по-вашему, сколько стоят вот эти украшения?

– Ну, положим, если это колье настоящее…

– Как это понимать?!

Азон сдержанно улыбнулся.

– Ну, если оно состоит из бриллиантов, то миллиона два можно дать.

– Да вы что?! – вскричал крайне удивленный сержант, – Как же так? – недоумевал Эфес, – Отец столько вложил труда, здоровья, времени, выращивая золотошерстых овец, а на шее у капризной женщины целых два миллиона. Где справедливость?!

– Не удивляйтесь, – спокойно листая свой журнал, отвечал Азон, – Это еще что, видели бы вы…

– А вот и я, – появился Думар. Он был облачен в кожаную модную куртку черного цвета и наутюженные серые брюки. Обут в начищенные до блеска черные туфли, – Идем!

Эфес вздрогнул, переступая скрюченное тело красивой женщины.

– Думар, вас еще привлекут к ответственности за массовое убийство?

– Азон вы мне порядком надоели? – хлопая дверцей автомобиля, отвечал капитан. Он раздраженно дергал рычаги управления, выезжая на проезжую часть дороги. Позади остались огни аристократического квартала Миража.

– Эфес, вы любите хорошеньких женщин? – нарушил молчание Азон.

Вчерашний пастух заерзал на сидении. А назойливый лейтенант не унимался:

– Нет, право, мы едем в филиал дома развлечений Наями, а сержант, как рыба в воде! Как это вам нравится, капитан?!

– Оставьте мальчишку в покое! – вмешался Думар.

Азон пренебрежительно отвернулся. Эфес почувствовал свою неполноценность. Мышцы его вдруг превратились в «клепки» из бочонка для засола огурцов, стянутые металлическими обручами, а язык в деревянную чурку. В этот миг он ненавидел Азона сильнее, чем заклятого врага, Орта. Думар, почувствовав «грозовые тучи», нависшие над отношениями друзей, свернул в кафе в квартале Ремесленников. Машина затормозила у болтающегося огромного сапога на стене дома. Под ним пестрела неоновая надпись; «У сапожника». Сквозь витрину кафе видно столики в виде сапожных лапок, только громадных, рядом стояли оббитые кожей табуреты. Внутри два столика были заняты. Не трудясь друзья нашли место в углу. Мгновенно появился официант с подносом, на котором стояли разнообразные напитки.

– Что угодно господам? – ласкающим голосом пропел он.

– Водки! – заказал Азон.

– Минеральной? – попросил Думар. Эфес молчал. Официант счел, что заказ сделан, исчез. Все сидели насупившись. Разговор не клеился. Напротив, шлюха за соседним столиком пожирала глазами Эфеса. Появился официант, ловко расставил напитки и закуску. Азон налил себе рюмку водки и опрокинул. Спиртное быстро ударило в голову.

– Вы, Эфес, дерьмо! – начал он. Бедный сержант от неожиданности втянул голову в плечи «обручи» врезались в тело, мешали дышать, – Это вам любой скажет. Предательские слезы наполнили глаза. Нечеловеческим усилием воли Эфес сдержал «плотину синего пруда униженного самолюбия». Думар молчал. Эфес счел это за предательство.

– Вы не мужчина? – оскорбления сыпались на голову пастуха, осмелившегося стать наравне с приближенными Тира. В эти мгновения Эфес пожалел о своей службе. До боли ему захотелось к отцу, в горы, к овцам. Бежать, бежать прочь от этих кичливых петухов прочь. Он вскочил из-за стола. Очутившись на ногах, вдруг вспомнил о жестком нраве отца с нежностью, а это вмиг придало силы:

– Мой отец служил в личной охране Лакия и получил увечье на службе. Я потомственный охранник царской фамилии, а не пастух, помните это! – Он щелкнул каблуками и откланялся.

– Каков, а? Пасс-тух! – Придав голосу брезгливые нотки, сказал Азон.

– А ведь он прав? – вмешался Думар, – Мы ему и в подошвы не годимся!

Азон побелел от злости, но уважение к Думару не позволяло спорить. В этот вечер лейтенант надрался до чертиков… Эфес выскочил на воздух, грудь его наконец освободилась от оков и бурно дышала. Он не слышал шагов за спиной, он лишь ощутил чье-то прикосновение и в нервном порыве резко обернулся.

– Малыш, я тебя не обижу, – нежный голос шлюхи тонул в многообещающем взгляде голубых продажных глаз, – Эфес брезгливо отвернулся …

Он бродил по безлюдным улицам города до утра. Было холодно. Не верилось, что днем под испепеляющими лучами солнца плавится асфальт…