Часть I
Что такое слово?

Благодарю Бога моего: я более всех вас говорю языками, но в церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтобы и других наставить, нежели тьму слов на незнакомом языке.

Апостол Павел (1 Кор.14: 18–19)

Петр же и Апостолы в ответ сказали: должно повиноваться больше Богу, нежели человекам

(Деян. 5:29).

О происхождении языка и его метаморфозах

Два взгляда на происхождение языка

В наше турбулентное время язык быстро меняется. Это касается всех языков, русский не является исключением. Большинство тех, кто задумывается над этим, полагают, что такие изменения опасны для человечества.

Впрочем, по мнению некоторых специалистов, процесс изменений языка вполне закономерный и естественный. Мол, во все времена и у всех народов язык менялся, поскольку менялся сам человек, менялись условия его жизни, материальная среда его обитания. Некоторые из сторонников такой точки зрения полагают, что языковые изменения происходят достаточно стихийно, бессознательно. Мол, язык приспосабливается к новым условиям. Другие полагают, что люди сознательно меняют язык, а уже через изменения языка происходят подвижки в их жизни и в общественном устройстве.

Вопрос о происхождении языка и о его изменениях волновал пытливых людей всех времен и народов. Этот вопрос не менее значим, чем вопрос происхождения человека и возможностей его изменений. По поводу второго вопроса, как мы знаем, есть две основные точки зрения.

Первая из них заключается в том, что человек создан Богом, причем создан по Своему образу и подобию. «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их». (Быт. 1:27). В христианстве такое понимание происхождения человека базируется на Священном Писании, прежде всего первой книге – Бытие. Похожие представления о происхождении человека имеются и в ряде других религий. Такая точка зрения называется креационизмом (от лат. creationis – творение). Она была доминирующей на протяжении значительной части человеческой истории.

Вторая точка зрения, ставшая популярной в последние полтора столетия, сводится к тому, что человек вышел из мира животных в результате «естественного» процесса эволюции, «естественного» отбора видов. Эта точка зрения называется эволюционизмом. Свое «научное» обоснование она получила в теории Чарльза Дарвина, объяснившей происхождение человека из обезьяны. Дарвинизм был подхвачен, развит и «углублен» другими представителями «науки», которые «объяснили» человечеству, что закон эволюции универсален. С его помощью можно и нужно объяснять происхождение обезьяны из более примитивных видов животного мира, а происхождение живого мира – из неживой (мертвой) материи. Такой эволюционизм базируется на догматах материализма, вечности материи и ее законов. Бог в этих умственных построениях не нужен, он только отвлекает от «логических» рассуждений.

Похожая картина наблюдается в объяснениях происхождения языка. Можно выделить две основные точки зрения по данному вопросу. Одну можно назвать «языковым креационизмом». Вторую – «языковым эволюционизмом».

Первая авторство языка приписывает Богу и исходит из сакральной природы языка. Соответственно, ее сторонники стоят на позициях всяческого сохранения языка, недопустимости его стихийной порчи и тем более сознательной переделки и «усовершенствования».

Вторая творцом языка полагает самого человека. Поскольку, по мнению приверженцев второй точки зрения, человек – существо эволюционирующее, то одновременно происходит и эволюция языка.

Таким образом, позиция, которую человек занимает по вопросу о происхождении языка, напрямую зависит от его представлений о происхождении нашего мира и человека. Еще раз повторим, что придерживающиеся первой точки зрения считают изменения языка вещью опасной и противоестественной. А вот придерживающиеся второй точки зрения относятся к изменениям языка как «естественным» и даже «прогрессивным», помогающим человечеству двигаться вперед. Более того, они выступают за постоянное и активное реформирование языка в соответствии с запросами времени.

Дам краткий обзор указанных двух точек зрения.

Лукавая и путаная логика «языкового эволюционизма»

Начну со второй («языковый эволюционизм»). Ее еще называют научной. Некогда она была маргинальной, но сегодня во многих странах стала преобладающей ввиду секуляризации образования. Она берет свое начало в трудах древнегреческих философов. Имена происходят от установления, согласно обычаю, заявляли приверженцы установления названий по соглашению, договоренности между людьми (θεσει – греч. «по установлению»). Отсюда название школы – «тесей». К ним относились Демокрит из Абдер (460–370 до Р. Х.) и Аристотель из Стагиры (384–322 до Р. Х.). Они указывали на многие несоответствия между вещью и ее названием: слова имеют по нескольку значений, одни и те же понятия обозначаются несколькими словами. Если бы имена давались по природе, невозможно было бы переименование людей, но, например, древнегреческий философ Аристокл вошел в историю с прозвищем Платон («широкоплечий»). Сторонники «тесей» утверждали, что имена произвольны, а один из них, философ Дион Крон, даже называл своих рабов союзами и частицами (напр., «Но ведь»), чтобы подтвердить свою правоту.

Приверженцам «тесей» противостояли сторонники школы, получившей название «фюсей». Они сторонники природного происхождения названий предметов (φυσει – греч. «по природе»). В частности, Гераклит Эфесский (ок. 540 – ок. 480 до Р. Х.) считали что имена даны от природы, так как первые звуки отражали вещи, которым соответствуют имена. По их мнению, имена являют собой тени или отражения вещей. Сторонники «фюсей» занимали более консервативные позиции по отношению к слову, чем приверженцы «тесей», но их поиски правильных слов ограничивались материальным миром. А поскольку люди слепы и несовершенны, то они могут не раскрыть тайн видимого мира, ошибаться, давать неправильные имена. Причем таких неправильных имен может быть множество. Тот, кто именует вещи, должен открыть созданное природой правильное имя, если же это не удается, то он только производит шум и даже создает словесный «мусор»^[11].

Не буду далее погружать читателя в историю научного языкознания, констатирующего непрерывные изменения языка. Одни представители этого языкознания относились к изменениям как позитивному явлению, другие с сожалением признавали их как негативное, но вместе с тем «объективное» явление.

Гипотезы и теории происхождения и изменения языка в духе античной теории «фюсей» в Новое время выдвигали: немецкий философ Готфрид Лейбниц (1646–1716), французские философы и писатели-энциклопедисты Шарль де Бросс (1709–1777), Этьенн Бонно де Кондильяк (1715–1780), Жан-Жак Руссо (1712–1778), английский натуралист Чарльз Дарвин (1809–1882), немецкий лингвист Август Шлейхер (1821–1868).

А в духе античной теории «тесей» выступали английский философ Томас Гоббс (1588–1679), немецкий философ Людвиг Нуаре (1829–1889), немецкий философ и общественный деятель Фридрих Энгельс (1820–1895). Первый из названных авторов выдвигал гипотезу общественного (социального) договора. Второй и третий разработали свои варианты трудовой гипотезы^[12]. Старшее и среднее поколение может быть знакомо с рассуждениями Ф. Энгельса о происхождении языка по работе «Диалектика природы», которая изучалась во всех советских вузах. Исходя из материалистического понимания истории общества и человека, Ф. Энгельс во «Введении» к указанной работе так разъясняет условия появления языка: «Когда после тысячелетней борьбы рука, наконец, дифференцировалась от ноги и установилась прямая походка, то человек отделился от обезьяны и была заложена основа для развития членораздельной речи…»^[13]

Из последних работ, защищающих эволюционную теорию происхождения языка, можно назвать книгу Светланы Бурлак «Происхождение языка. Факты, исследования, гипотезы». Книга содержит набор гипотез, при этом одна фантастичнее другой. По мнению автора книги, наиболее убедительной выглядит гипотеза Майкла Карбаллиса из Оклендского университета (Новая Зеландия). Вот суть этой гипотезы в изложении Светланы Бурлак: ученый возрождает теорию происхождения звучащей речи от жестов. «Когда предки человека стали ходить на двух ногах, их передние конечности – руки – освободились, и это дало возможность жестикулировать. Кроме того, выпрямившиеся люди стали смотреть в лицо друг другу, и мимика стала играть большую роль в общении. Но потом люди стали делать орудия, и их руки оказались заняты, – тогда, по мнению Корбаллиса, основная нагрузка легла на мимические жесты (и сопровождающие их возгласы). В результате жесты постепенно сместились внутрь рта – превратились в артикуляцию языковых звуков. Корбаллис называет даже приблизительное время, когда это произошло, – около 40 тысяч лет назад, в период верхнепалеолитической революции»^[14]. Фантастичность этой версии столь очевидна, что оставляю приведенный отрывок без комментариев. Другие версии, даже по признанию С. Бурлак, более сомнительные.

Тупики гипотез языкового эволюционизма

Впрочем, сторонники философских и филологических гипотез и теорий, которые мы условно объединили в группу «языкового эволюционизма», постоянно наталкивались и продолжают наталкиваться на непреодолимые противоречия своих логических построений. Некоторые наиболее добросовестные и глубокие исследователи, зайдя в тупик, вынуждены были отказываться от «языкового эволюционизма». Так, без признания того, что в истории языка был «скачок» (или несколько «скачков»), объяснить историю языка невозможно. Вот, например, немецкий лингвист Вильгельм Гумбольдт (1767–1835) выдвинул гипотезу, что язык возник одномоментно, сразу же с богатым словарем и языковой системой: «Язык не может возникнуть иначе как сразу и вдруг, или, точнее говоря, языку в каждый момент его бытия должно быть свойственно все, благодаря чему он становится единым целым… Язык невозможно было бы придумать, если бы его тип не был уже заложен в человеческом рассудке. Чтобы человек мог постичь хотя бы одно слово не просто как чувственное побуждение, а как членораздельный звук, обозначающий понятие, весь язык полностью и во всех своих взаимосвязях уже должен быть заложен в нем. В языке нет ничего единичного, каждый отдельный элемент проявляет себя лишь как часть целого. Каким бы естественным ни казалось предположение о постепенном образовании языков, они могли возникнуть лишь сразу. Человек является человеком только благодаря языку, а для того, чтобы создать язык, он уже должен быть человеком. Первое слово уже предполагает существование всего языка»^[15].

А вот еще один крупный англо-немецкий лингвист и философ Макс Мюллер (1823–1900). Он отверг наивно-материалистическую гипотезу о происхождении языка в процессе развития человека из неразумного и бессловесного в разумное и словесное существо. Дар слова, по мнению выдающихся лингвистов, был от природы присущ человеку одновременно с даром мышления. Максу Мюллеру принадлежит известный афоризм: «Нет мысли без слова и нет слова без мысли».

Из современных лингвистов, пытающихся решить задачку о происхождении языка, следует особо выделить Ноама Хомски^[16]. Этот авторитетный ученый с мировой известностью на протяжении своей длительной научной деятельности перебрал кучу гипотез эволюционного происхождения языка, но ни одна из них не оказалась даже примерно правдоподобной. Язык в них рассматривается лишь как средство межличностного общения, или коммуникации (мол, в ходе эволюции происходило одновременное совершенствование языка как средства коммуникации). В результате Хомски разработал теорию универсальной грамматики. Конечно, теория излагается с помощью научных терминов, но в принципе она говорит о том, что язык на нашей планете возник одномоментно. При этом он исходит из того, что первой и главной функцией языка была мыслительная, а коммуникационная занимает подчиненное место. Вот как комментирует теорию Хомски наш философ В. Н. Тростников: «Под „Универсальной Грамматикой“ Хомски понимает ровно то самое, что мы назвали „беззвучным языком Ангелов и людских душ“»^[17]. Тростников приводит следующую цитату из работы американского лингвиста: «Язык не является коммуникацией в собственном смысле слова. Это система для выражения мыслей, т. е. нечто совсем другое. Ее, конечно, можно использовать для коммуникации… Но коммуникация ни в каком подходящем смысле этого термина не является главной функцией языка»^[18].

«Языковый креационизм»: дар слова был получен человеком в момент сотворения

Теперь перейдем к рассмотрению первой точки зрения («языковый креационизм»). Она – по сути, религиозная и хорошо известна христианам, которые привыкли вдумчиво читать Священное Писание. В первых главах Книги Бытие мы читаем о сотворении Богом человека. Через некоторое время после появления Адама из его ребра была создана Ева. Первые люди общались между собой и с Богом. Средством общения был язык. Очевидно, что первые люди были сотворены вместе со способностью языкового общения. Тем более, в Книге Бытии сказано, что человек был создан по образу и подобию Божию. А Бога евангелист Иоанн Богослов назвал Словом. И мир в течение шести дней Бог творил с помощью слова (Он говорил: «Да будет…»). Следовательно, человек изначально был наделен способностью творить, а средством творчества была имманентно присущая человеку способность думать, действовать и общаться с помощью слова. Соответственно, весь арсенал слов, необходимых для жизни, человек получил сразу после того, как он был рожден в шестой день творения.

Обратим внимание на такой момент творения человека в шестой день: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни» (Быт. 2:7). В Библии ничего не говорится о том, что при творении рыб, птиц и животных Творец «вдувал» в них Свое дыхание. Человек отличается от других живых существ чем-то принципиальным. Может быть, секрет этого принципиального отличия и скрывается в словах «вдунул в лице его дыхание жизни»? Наш философ В. Н. Тростников полагает: то таинственное, что Бог вдунул в человека, было даром слова. Воспроизведу фрагмент рассуждения Виктора Николаевича: «Уникальной характеристикой человека является его богоподобие, несвойственное животным, т. е. подобие Троице. В животных есть что-то от Отца, ибо в них возникают целостные идеи или побуждения (например, у рыбы возникает идея съесть червяка) и что-то от Духа, ибо они способны перевести эти идеи на язык поступков (рыба, пожелавшая съесть червяка, бросается на него и заглатывает). Но в них начисто отсутствует подобие Сыну, и именно поэтому они называются бессловесными тварями. Вот где пропасть: мы причастны Богу Слову, а они – нет. Дар слова – это и было то таинственное, что вдунул Господь в человека во второй половине шестого дня творения»^[19].

Бог вскоре после того, как создал человека, дал ему «домашнее задание» для развития способностей. Он предоставил Адаму возможность самому назвать часть творений Бога: «Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел их к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей. И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым…» (Быт. 2:19–20).