В то же время я уже был осведомлен не только об основах учения Толстого, но и о развитии свободно-религиозного движения в России вообще, и, в частности, о духоборческом движении (главным образом, из литературы «Посредника»). Мне представилось, что, в сущности, только у духоборов, на всей земле, налицо более совершенная жизнь, жизнь трудовая, свободная от рабства церкви, государству и капиталу. Я сам стремился именно к такой жизни, – почему же бы мне не примкнуть именно к духоборам? Уйти в народ, на простую, трудовую жизнь стало моей неотвязной мечтой по ознакомлении с писаниями Толстого, а тут – как раз такая часть этого народа, с которой мы не только не разойдемся, но вполне сойдемся и сольемся в своих лучших и наиболее возвышенных стремлениях. К духоборам, к духоборам!.. В Америку!.. [так.]³⁰

Но только вот вопрос, – рассуждал я: смогу ли я, работая у духоборов, заниматься наукой? От этого я не собирался отрекаться, – значит, моя будущая, трудовая жизнь должна была быть построена так, чтобы у меня оставалось какое-то время для научных занятий. “Это и будет наиболее совершенный образ жизни, – думал я: в соединении интеллектуального и физического труда”. На этих условиях я готов был ехать в Америку хоть завтра же. Идея лучшей, новой, здоровой, прекрасной жизни, к которой я мог перейти от своей сомнительной и часто жалкой, полной заблуждений и греха, не связанной с телесным трудом, а, следовательно, уже по одному этому ненормальной жизни, – идея эта настолько захватила меня и при том казалась настолько простой и осуществимой, что вот… думалось мне… стоит лишь протянуть руку, чтобы овладеть этой новой, прекрасной жизнью! И я без колебаний решился “протянуть руку” и отправиться в Америку».

Булгаков собирался говорить об этом Толстому, но Н. Н. Гусев посчитал его намерение необоснованным, заявив:

«…что ехать к духоборам мне совсем не нужно, потому что они – люди своеобразные, с особым, своеобразным укладом жизни, для чужого человека неприемлемым и непонятным; в свою среду они никого со стороны не принимают, а потому мне надо устраиваться в русской деревне. Что же касается “занятий наукой”, то нечего и говорить, что они несовместимы с земельным трудом…»

История показывает, что Н. Н. Гусев был неправ в своей оценке духоборцев. Во многих письмах к Булгакову мы видим их глубокую благодарность ему за помощь, приглашения приехать в Канаду и остаться с ними, не говоря уже о его длинной статье «Духоборцы»³¹, рассказывающей об их истории, преследовании со стороны Российского правительства и Церкви, проблемах с канадскими властями и населением после их эмиграции.

Широкому кругу читателей может быть интересным отношение Толстого к секте, суть которой была хорошо известна Булгакову и повлияла на его собственные взгляды.

Сравнительно поздно, когда большинство его основных работ по социальным и религиозным вопросам было уже написано, Толстой узнал о нарастающих гонениях на духоборцев со стороны Церкви и государства³². Жестокие репрессии, последовавшие за сожжением духоборцами оружия на Кавказе в июне 1895 года и отказом от присяги и военной службы, были прямым вызовом всей толстовской философии ненасилия, его отвержению организованной Церкви, собственности и привилегий, основанных на классовой разобщенности общества и системе элитарного правления. Эти гонения, происходившие на общем фоне роста национализма и милитаризма того времени, вынудили Толстого еще более упорно настаивать на доктрине непротивления злу насилием как фундаментальном положении христианского учения.

Вмешательство Толстого в дела духоборцев в середине 1890-х годов не представляло собой ничего нового. И до и после он снова и снова выступал против преследования различных религиозных сект. Прекрасно был он осведомлен и о таких христианских пацифистах, как квакеры и меннониты. В эпохе почти поголовной воинской обязанности в России и Европе он выступал на стороне тех, кого их пацифистские убеждения вынуждали отказываться от службы в армиях своих государств, но никогда это не происходило с таким горячим интересом и напряженной активностью, как в случае с духоборцами³³. Во-первых, духоборцы пострадали в большем числе, чем любые сектанты в прежние времена (например, молокане или штундисты); кроме того, после сожжения оружия преследования стали настолько серьезными, что возникла угроза самой жизни некоторых духоборцев.

Однако важнейшим фактором, вызвавшим горячий отклик и активное вмешательство со стороны Толстого, была, несомненно, высокая степень общности между его философией и образом жизни духоборцев. Отчеты, предоставлявшиеся Толстому его последователями (известными как «толстовцы»), говорили о честном труде духоборцев, на котором была основана их жизнь земледельцев, об их общинной собственности, любви к Богу, которую они носили в сердце, их абсолютном отвержении войны, убийства и насилия, их готовности пострадать и принять гонения за правду. Все это было чрезвычайно близко сердцу писателя, который видел здесь практическое воплощение почти всего, чего сам он мечтал достичь и за что ратовал в своих работах.

Будучи прагматиком, Толстой искал практические примеры для иллюстрации теорий. В течение многих лет он рассматривал простую крестьянскую жизнь, и в духоборцах, как он полагал, ему открылся столь долгожданный наглядный пример. В особенности его привлекало то, что духоборцы, более чем кто-либо иной, соединяли свою крестьянскую жизнь с горячим стремлением следовать учению Христа, причем на практике еще активнее, чем на словах, в повседневной жизни даже более, чем в проявлениях религиозного культа. Иными словами, они казались Толстому идеальной иллюстрацией нераздельности духовной и практической сторон жизни.

Важный ключ к отношениям Толстого с этой сектой содержится в его письме к духоборцам на Кавказ от 20–21 августа 1897 г. Обещая финансовую помощь для переезда в Канаду, он просит в ответ продолжения их «духовной помощи» и поясняет:

«Помощь эта в том, что вы первые показываете пример хождения по пути Христову; задним легче, чем передним. Вы идете впереди, и многие благодарят вас за это… Многое хотел бы я сказать вам и узнать от вас»³⁴.

Это письмо проясняет отношения истинного единения между Толстым и духоборцами: их пример удовлетворял его потребность в подтверждении практического приложения его философии и в ответ он мог удовлетворить их нужду в сильном общественном заступнике, а также в финансовой поддержке. Духоборцы предоставляли один из возможных ответов на жизненно важный вопрос, который жгуче волновал Толстого в этот период: как может человечество преодолеть свою разъединенность, побороть насилие и прекратить пролитие крови, ведущие его по пути к бездне? Где может человек найти жизнеутверждающие принципы, способные преобразить нравственное состояние мира? Духоборцы, заключил Толстой, двигались в верном направлении, опираясь на свою веру в Бога Любви, исключая таким образом любые виды принуждения и насилия и утверждая Всемирное Братство как основной закон существования для всего человечества. Та любовь к Богу, которую они пестовали в себе, их честный труд на земле, их общественный быт, их абсолютное отрицание войны, убийства и насилия – все это, по мнению Толстого, было достойно сохранения и поддержки любым путем, какой только был ему доступен. Он даже однажды назвал духоборцев «людьми 25-го столетия»³⁵.

Противостояние милитаризму, столь свойственное Булгакову³⁶, в котором Толстой был полностью согласен с духоборцами, иллюстрируется в статье «Две войны» (1898), посвященной испано-американской войне за Кубу и Филиппины. Толстой противопоставлял эту жестокую и несправедливую войну продолжающейся «войне» духоборцев против всех войн, их отказу нести воинскую повинность, убивать или готовиться убивать (что вскоре привело к переселению большого их числа в Канаду).

Различные российские секты, как известно, фигурируют не только в публицистических работах Толстого, но также в его художественных произведениях и в переписке³⁷.

Булгаков многое узнал об этой секте из произведений и общественной деятельности Толстого, из бесед с ним, из переписки с единомышленниками, благодаря личным контактам с духоборцами и писем духоборцев к нему.

Здесь я имею в виду значительное число писем от разных лиц, написанных Булгакову; например, письма от руководителя духоборческой общины П. П. Веригина (1881–1939) (РГАЛИ. Ф. 2226. Оп. 1. Ед. хр. 554), написанные в 1930–1933 годы (в них автор в первую очередь обсуждает положение духоборцев в Советской России, ищет содействия в переселении их в Канаду), а также письма литератора Г. Д. Гребенщикова (РГАЛИ. Ф. 2226. Оп. 1. Ед. хр. 616) 1933 года с описаниями жизни его и духоборцев в Калифорнии.

Особенно важным для понимания актуальных проблем духоборцев во всем мире являются 22 письма польского толстовца Иосифа Вигдорчика (Jozef Wigdorczyk,? – 1938) Булгакову, написанные в 1933–1935 годы (РГАЛИ. Ф. 2226. Оп. 1. Ед. хр. 558, 100 листов). Речь в них идет главным образом о преследованиях толстовцев в Польше и России. Вигдорчик включает в свои письма различные документы, касающиеся толстовского движения, описывает, что делается для помощи толстовцам, а также канадским духоборцам. Так, в письме от 2 марта 1933 года он пишет о тяжелом положении свободников, отказавшихся от военной службы в Польше, Прибалтике, Бресте.

Из письма от 23 декабря 1935 года: «Мной получены интересные вести из Канады, между ними и то, что Сыны Свободы объединились с духоборческой общиной в Канаде» (Л. 61). Здесь же прилагается копия обращения канадской духоборческой общины к Лиге Наций от 18 октября 1935 года и копия заявления, посланного свободниками министру просвещения Канады, об их отказе посылать своих детей в правительственные школы и т. д.

В июне 1931 года он встретил одну делегацию в городе Бремергафен в Германии и с большим удовольствием хлопотал о них перед властями «по вопросу о переезде всех оставшихся в России духоборцев в Америку». Вот что он пишет:

«Мы вместе с делегациями посетили неоднократно советское посольство на улице Унтер-ден-Линден, вместе сочиняли и отправляли прошения на имя Калинина и Сталина, беседовали со случайно наехавшим в то время в Берлин Луначарским, привлекли в качестве ходатаев за наше дело выдающихся представителей берлинской интеллигенции и других влиятельных европейцев. Под письмом, отправленным в Москву, стояли подписи: проф. Альберта Эйнштейна, Артура Голичера, Отто-Лемана-Руссбюльта (председателя германской лиги прав человека и гражданина), проф. Фр. Зигмунда-Шультце, ген. фон. Шенаиха, Ромена Роллана, Виктора Маргерита, Жоржа Пиоша, Феннера Броквея, Георга Ленсбери и Дж. Кенворти. И затем ждали ответа на наше ходатайство.

В свободное время мы осматривали Берлин, посещали музеи и знакомились с представителями передовых общественных, религиозных и пацифистских организаций, в свою очередь проявлявших огромный интерес и исключительное внимание к милым заокеанским гостям…

Проживая с делегацией в Берлине в течение около трех месяцев я, разумеется, имел случай не раз подробно беседовать с членами делегации о жизни духоборцев в Канаде. И вот какая картина вырисовывалась передо мной на основании их простых и искренних братских рассказов»³⁸.

Булгаков рад, что духоборцы вступили в «Интернационал противников войны» (War Resisters’ International), и выражает гордость, что он был одним из трех, подписавших письмо с призывом к П. П. Веригину вступить в эту организацию³⁹. Он заканчивает свою статью одобрительными высказываниями о трех лозунгах духоборцев:

«1. Труд и мирная жизнь.

2. Сыны свободы не могут быть рабами тления.

3. Благо всего мира не стоит жизни одного ребенка».

Вслед за Толстым он также, можно сказать, считает духоборцев «людьми 25-го столетия», у которых многому можно было бы поучиться, говоря в заключении своей статьи следующее:

«Лозунги всеобъемлющие, и пройдет, быть может, еще несколько столетий, пока все человечество научится воплощать всю жизнь в соответствии с требованиями, выраженными в этих лозунгах. Духоборцы стоят, быть может, ближе других людей к возможности такого перевоплощения. На этом пути они должны объединиться⁴⁰, на этом пути и пожелаем им дальнейших успехов!

Пожелаем также, чтобы более широкие круги цивилизованного общества присмотрелись ближе к поучительному примеру духоборцев и позаимствовали из этого примера то, что может помочь нам преодолеть сегодняшнее состояние всеобщего взаимного недоверия, озлобления, нужды, страха перед новыми социальными катастрофами, атавистического преклонения перед ореолом физической военной силы и мощи и кажущейся безвыходности.

На самом деле выход есть, и этот выход надо искать, подобно духоборцам, и в своем сердце, и в разумной, не братоубийственной, а мирной, кооперированной инициативе»⁴¹.

Неудивительно, что духоборцы обращались к Булгакову за поддержкой и неоднократно просили его прислать копию этой статьи. Можно лишь пожалеть, что ответные письма не известны, хотя, как мы знаем, он оставлял у себя копии своей корреспонденции.

В нашем распоряжении имеются 55 писем духоборцев к Булгакову, некоторые из которых были отобраны как наиболее значимые. Подавляющее большинство – это письма свободников. Как уже упоминалось, мы не смогли найти (если, конечно, они существуют) ответные письма Булгакова: ни здесь, в Канаде, ни в его архиве в России, где он, как правило, тщательно хранил копии всех своих писем. Как мы видим, Булгаков откликался на просьбы духоборцев, посылая им различные книги и брошюры и лично обращаясь к властям для облегчения их положения не только в России, но и в Канаде.

Письма духоборцев рассказывают об их проблемах с властями, их внутренних разногласиях и горечи разделения с основным направлением духоборчества, об их неизменной приверженности вере предков, их коллективном стремлении к равенству и замечательном трудолюбии.

Особо теплые чувства вызывает их любовь к родной стране, тем более что даже прошествие более трех десятилетий ни в коей мере не способствовало их интеграции в канадское общество.

Очевидно, что Булгаков пользовался огромным уважением среди духоборцев. Выражения, которыми начинаются и заключаются письма, пронизаны большим чувством уважения: дорогой брат во Христе, дорогой наш брат, уважаемый брат, дорогой друг и товарищ, многоуважаемый секретарь дедушки Л. Н. Толстого, привет и низкий поклон, все неразделимо приветствуем вас, остаемся любящие вас, с братским приветом и т. д. Письма публикуются нами в современной орфографии.

К сожалению, не обо всех упоминаемых в этих письмах лицах удалось обнаружить сведения. Поэтому ряд имен приводится в указателе без подробных аннотаций.

А. А. Донсков