Бесчисленные шары, привлекавшие свои видом внимание , плыли из пещеры. Увидев эти шары, драконы полетели к ним, оставив в покое Фалькону, который уже долетел до высотки на вершине горы и спасался от них, бросаясь в разные стороны. Еще не зная, насколько они опасны, драконы, открыв свои пасти, начали жадно их заглатывать. От проглоченных шаров, растворяющихся в одно мгновение и прожигающих их гортани и внутренности, они замертво падали и скатывались в лес, который рос у подножья горы. Самый крупный из драконов, поняв, насколько опасны эти шары, выпущенные Надоваром из пещеры, несколько оттянувшись назад, начал изрыгать на них свое пламя. Теперь язык пламени, под давлением с шипением выходивший наружу между его огромных зубов, ударялся об эти большие шары и растворял их.

Установив, что эти страшные и опасные летучие предметы приходят из пещеры, гигантский дракон в тот же миг полетел в направлении ее отверстия. Языки пламени, показавшиеся поблизости от них, заставили Надовара и Албанера отшатнуться назад. А когда это пламя начало проникать внутрь, они стали отступать еще дальше, вглубь пещеры. В это время из кромешной тьмы ясно послышались какие-то непонятные звуки, постепенно раздававшиеся все ближе и ближе. Из глубин пещеры к ним приближались не кто иные, как людоеды шаха Газаки Артабана.

Пламя, изрыгавшееся из пасти дракона на мгновение ярко осветило их ужасный облик. Это были двуногие существа с большими клыками, напоминавшие волков. В руках у них были копья с длинными древками и топоры.

Албанер попробовал остановить людоедов, выпустив в них одну за другой несколько стрел. Когда он на мгновение обернулся назад, то заметил, что гигантский дракон просунул свою голову в пещеру и пытается извергнуть на них свое пламя с более близкого расстояния. Албанер, не теряя удобного момента, прицелился и выпустил уже заряженную стрелу прямо в правый глаз чудовища и пронзил его насквозь. От нестерпимой боли в глазу дракон издал чудовищный рев. Он отшатнулся назад и, потеряв равновесие, упал на спину и покатился в лес у подножья горы. Продолжая реветь и катиться дальше, он ударялся о стволы сосен и елей. Шумный треск деревьев, которые крушила его гигантская туша, смешивался с его ревом и эхом отдавался вокруг. Наконец, он докатился до густой рощи и застряв между деревьями упал на спину. В это время из дворца шаха Артабана, стоявшего на горной вершине, лучники обстреливали Фалькону. Когда Фалькона увидел, что гигантский дракон покатился в лес, он слетел немного вниз, в сторону отверстия пещеры.

Людоеды Артабана были уже в ста шагах от Албанера и Надовара . Албанер отступал от них в сторону отверстия пещеры и, защищаясь, обстреливал их из лука, а Надовар боязливо прятался за его спиной. Когда они дошагали до выхода, Надовар заметил, что неподалеку отсюда кружится его ястреб, и закричал:

– Фалькона, Фалькона!

Услышав голос своего хозяина, ястреб полетел к пещере. Когда Албанер и Надовар садились на Фалькону, Надовар поскользнулся и потерял равновесие. В то время, как Албанер собирался поудобней устроиться на спине ястреба, он заметил, что Надовар висит, уцепившись одной рукой за позвоночник птицы и орет. Он остался в таком положении, когда выпрыгивал из пещеры. Теперь, как он ни старался закинуть свою ноги на спину Фальконы, это ему не удавалось, потому что ее беспорядочные движения не позволяли этого. Тогда Надовар попытался ухватиться за спину ястреба второй рукой, но и это ему не удалось. Прошло бы еще какое-то время и, несомненно, что маг полетел бы вниз. Поняв это, Надовар с отчаянием взмолился:

– Албанер, помоги мне, молю тебя, помоги мне!

Албанер обернулся и, ухватив Надовара за руку, которая вот-вот должна была оторваться от спины Фальконы, дернул ее вперед. Затем, встав на мгновение на ноги, посмотрел на Надовара . Маг, совершенно лишившийся всех сил и находившийся на грани того, чтобы отпустить руку Албанера , сорвал от крика голос. Теперь он молил Албанера о помощи хриплым голосом. Хотя Албанер и громко хохотал над положением, в которое попал Надовар , но в нем проснулось сочувствие к человеку много старше его по возрасту. Почувствовав, что через мгновение маг полетит вниз, он подхватил рукой Надовара за под мышки и вытянул его наверх..

Фалькона полетел в сторону дворца шаха Артабана.

Гигантский дракон , застрявший в обрушенных собственной тяжестью толстоствольных деревьях и кустах, заревел от боли в кровоточащем глазу и посмотрел вверх, в сторону пещеры только единственно уцелевшим глазом. Полагая, что Албанер, лишивший его глаза, все еще находится там, он выдрал свои крылья из опутавших его ветвей деревьев и, встав на ноги, полетел в ту сторону.

Людоеды шаха Артабана уже приближались к отверстию пещеры. Однако, не доходя до него, они были превращены в пепел языками пламени, поочередно пущенными туда разъяренным драконом.

Дракон, совершенно уверенный в том, что уничтожил своего кровного врага, чувствовал большое удовлетворение. Но когда он обернулся и увидел, что к нему летит Фалькона, а на нем сидит и целится в него из лука какой-то юноша, возвращающийся на свое место, его охватил страх. От изумления он еще больше выпучил своей единственно уцелевший глаз. Албанер, не давая дракону подумать, спустил тетиву. Дракон, потерявший и второй глаз, завертелся в воздухе и бросился в сторону Фальконы, уже набравшей высоту. Поскольку он не мог уточнить, в каком направлении он улетел, дракон сделал виражи направо и налево. Потеряв направление полета, он изо всех сил полетел назад. С силой врезавшись в гору, он покатился вниз в сторону леса.

***

Хотя царь Ваче и понимал, что заслуги Албанера, по крайней мере, не меньше, чем заслуги Надовара, но по совету Шамона он решил оставить во дворце и мага. Шамон всячески его уверял, что это послужит целям укрепления его власти – с одной стороны в его подчинении будет доблестный рыцарь. который послужит примером для всех албанских воинов, а с другой – маг Надовар с его волшебствами и непобедимым Фальконой, которого всегда можно было бы использовать в военных целях.

Хотя Албанеру льстило, что он принят в ряды царского рыцарского войска и отмечен самим Ваче, но в той далекой деревне под Пайтараканом оставались его самые близкие люди – Елисей и друг детства Огуз, по которым он очень скучал.

С другой стороны, в первую ночь своего пребывания во дворце, проведенную без сна, его настораживали многие вещи. Например, непонятные речи Надовара во время их полета в Газаку, его странные перешептывания с Шамоном и скрытые коварные взгляды. То, что Надовар проявил такой интерес к разбитым яйцам газаксих драконов, тоже о чем-то говорило. Албанер вспомнил, что в свое время Елисей много чего рассказывал ему и о личности, и убеждениях этого мага.

Но не только это было причиной его бессоницы.

Когда он сегодня был во дворце, и его представляли Ваче, он случайно поймал на себе чей-то пристальный взгляд. Скосив глаза вбок, Албанер заметил, как какая-то девушка ослепительной красоты, сидевшая неподалеку от царицы, быстро опустила глаза и покраснела. Поскольку юноша стоял перед государем и не мог не соблюдать всех правил приличия, он даже не успел заметить, как она исчезла из тронного зала. А теперь ее образ, так быстро мелькнув и исчезнув с его глаз, не оставлял его в покое. "А может, все это мне приснилось? Такой божественной красоты не может быть на свете!"

С этими мыслями Албанер и заснул.

Четвертая глава

С тех пор как Надовар и Ифрита поселились во дворце, прошло шесть месяцев. За это время жена мага приобрела на царицу такое влияние, какого, может быть, у Надовара еще не было во всей Албании.

Весть, молнией разлетевшаяся по дворцу, еще больше укрепили их позиции. Она заключалась в том, что царица забеременела. Счастью царя Ваче не было пределов. После этого он предоставил колдунье такие привилегии, какие чуть ли не превосходили привилегии Надовара.

Когда полгода назад       Ифрита дала царице приготовленный ею настой и сказала, что вскоре она зачнет ребенка, та пообещала, что если это произойдет, она вознаградит Ифриту самыми богатыми дарами, каких нет на свете.

Едва Шамон узнал об этом, он тут же вызвал к себе Надовара, чтобы выяснить, правда это или нет.

Надовар вошел в комнату Шамона и поклонился. Увидев, как тот сидит на своем месте с таким видом, что восседает на троне, маг, немного отойдя назад, с изумлением оглядел его и сказал:

– Ваше Величество, ах как бы вам пошел царский престол!… Вы и выглядите как истинный монарх, будто этот титул сроду был предназначен именно для вас. Ах, какая же у вас царственная осанка!

Шамон осторожно оглядевшись по сторонам, встал и подойдя к магу, зажал ему рот:

– Заткнись, не смей меня так величать! Ты погубишь всех нас!

Некоторое время продержав его в таком состоянии, Шамон отвел свою руку и продолжил:

– Но твоя жена Ифрита, кажется, так не думает? Наверно, ты знаешь, что царица скоро родит царю наследника. А что, если Ифрита перешла на сторону Ваче? Естественная беременность царицы в таком возрасте не вызывает доверия. Видно, что тут не обошлось без колдовства Ифриты.

– Ваше Величество, – снова начал Надовар, но Шамон оборвал его:

– Я же тебе сказал, не величай меня так! Если Ваче об этом узнает, нам обоим грозит скорая смерть. Не говори "гоп!" пока не перепрыгнешь, Надовар.

– Хорошо. Хорошо…Однако до такого обращения к вам во всей Албании осталось не так долго.

Хотя слова Надовара и пришлись по душе военачальника, он, не теряя осторожности, строго-настрого запретил ему говорить об этом и закончил разговор несколькими словами:

– Ты должен исправить ошибку Ифриты.

– Не беспокойся, Шамон, царица моего ордена куда умней и коварней, чем мы. Наверно, вскоре ты сам станешь тому свидетелем.

 ***

Чем ближе было время, когда царица должна была разродиться ребенком, тем сильнее волновался царь Ваче. Он дал себе слово, что в день рождения его первенца объявит о годичной отмене сбора податей и налогов со всего населения Албаниии. Теперь все дворцовые служанки и рабыни, не покладая рук, делали все, чтобы угодить царице, и чтобы ничто ее не беспокоило.

Ифрита предстала перед царицей, чтобы узнать о ее самочувствии. Увидев ее, царица, лежавшая в постели, немного приподнялась. Она выглядела очень изможденной и болезненной.

– О-о-о-х, Ифрита, хорошо, что ты пришла. Я себя очень плохо чувствую. Мне все время не хватает воздуха. Сделай что-нибудь, найди какое-нибудь лекарство от этого.

Ифрита, любуясь прекрасными волосами царицы, сказала:

– Не беспокойтесь, Ваше Величество. Для этого нужно всего лишь выпить настой, приготовленный из соловьиного цветка, что растет в лесах на отрогах горы Хачен. Если прикажете, я смогу приготовить это лекарство.

Здесь Ифрита сделала озабоченный вид и добавила :

– Но здесь есть одна загвоздка, Ваше Величество: эти цветы расцветают только ночью. К тому же там растет всего лишь несколько таких кустов. Хотя ночью их найти очень трудно, но другого выхода нет.

Царица, застонав, с трудом сказала колдунье:

– Так чего же ты ждешь? Возьми рыцарей и отправляйся с ними в эти леса. Пусть найдут этот цветок. Ох, скорей же, Ифрита, я задыхаюсь!

Ифрита, словно почему-то тяня время, как бы от прилива жара, обмахнула себя черным веером и не обращая внимания на состояние царицы, продолжила:

– Ваше Величество! Всех рыцарей туда посылать не надо. Они, перевернув весь лес вверх дном, могут испугать эти цветы. После этого ищи их, не ищи, цветов найти не сможем.

Сказав это, она подошла к окну и выглянула во внутренний двор дворца.

Вдруг она восторженно вскрикнула:

– Ой, кто это? Да он совсем как прекрасноый принц из сказки!

Глаза Ифриты блестели от загоревшейся страсти.

Царица с усилием подтянулась к подоконнику и, посмотрев во двор, слабым голосом сказала:

– Это Албанер. Разве ты его не видела?

– Нет, Ваше Величество, но что-то слышала от Надовара, – солгала колдунья.

– Слышала? – удивилась царица. – Да это же тот самый прекрасный рыцарь, который спас наше царство от газакских драконов

Ифрита, скривив губы, фыркнула :

– Да что вы говорите, Ваше Величество? Если бы не Надовар и его Фалькона, этот ваш прекрасный рыцарь даже не доехал бы до Газаки.

Царица, на минуту забыв о своих страданиях, с изумлением взглянула прямо в глаза колдуньи, не сумевшей скрыть своей злобы. Но Ифрита ответила ей таким взглядом, что она вздрогнула и отвела глаза. Затем, вздохнув, сказала:

– Ах, как я хотела бы родить ребенка, который когда-нибудь стал таким же красивым, как он!

В это время ее снова охватило удушье. Теперь она смогла только очень слабым голосом вымолвить:

– Так что же …

Ифрита догадалась, о чем она собиралась спросить, и теперь сама стала говорить за царицу:

– Ваше Величество, вы хотели спросить, "что же делать?" да?

Царица слабо кивнула головой.

– Тогда я сказала бы, что мне хватило бы и одного рыцаря в помощники, чтобы найти эти целебные цветы. Хотя я и не боюсь темноты, но, если бы рядом со мной был кто-нибудь еще, это помогло бы мне в поисках. Конечно, вы предложили бы мне Шамона, не правда?

Царица снова кивнула.

– А мне он не нравится, он груб и неряшлив. Потом вы спросили бы, тогда кого?

Удивленная прозорливостью колдуньи, царица еше раз кивнула:

Тут Ифрита выразительно показала на окно и сказала:

– Вон его, Албанера.

Царица напрягла последние силы и ответила почти шепотом:

– Иди, Ифрита. Скажешь моей служанке, что я приказала, чтобы он поехал c тобой. Она ему передаст.

При этих словах у Ифриты перехватило дух. Она быстро встала с места. От волнения ее грудь стала вздыматься и опускаться подобно кузнечному меху. Она достала своей веер и обмахиваясь, поспешно покинула царицу.

Ближе к ночи к лесу, росшему на отроге горы Хачен приближались два всадника. Это были Ифрита и Албанер. Хотя они всю дорогу не обменялись друг с другом ни словом, но с каждой минутой волнение Ифриты усиливалось. Не доскакав до опушки леса, ее лошадь внезапно встала на дыбы. Хотя Албанер и осмотрелся по сторонам, чтобы выяснить в чем дело, и по какой причине так испугалась лошадь, но ничего подозрительного вокруг не заметил. Они поехали дальше. Через некоторое время лошадь Ифрита опять встала на дыбы и скинула ее с себя. Ифрита, упав на землю спиной вниз, потеряла сознание.

Албанер быстро соскочил с коня. Наклонившись, он приподнял Ифриту под мышки и начал ее трясти.

Через некоторое время она открыла глаза и, совсем не торопясь высвободиться из его рук, спросила:

– О х, Албанер, где я? Что со мной было?… Что-то у меня болит голова.

– Не беспокойся, Ифрита. Ты упала с лошади и сильно ударилась. Ты ничего себе не ушибла?

– .Кажется, все в порядке. Немного кружится голова, – сказала она и потянувшись левой рукой к его волосам, полюбовалась и ими, и его лицом. Затем, немного приподнявшись, положила голову ему на грудь:

– Какой же ты добрый и отзывчивый, Албанер!

Осознав, что жена самого могущественного мага в мире собирается еще долго оставаться в его невольных объятьях Албанер ухватил Ифриту за руки и поднял на ноги. Видя, что она от него отстает, он одним движением, взяв за талию, силой усадил ее на лошадь. Затем, сев на своего коня, сказал:

– Мы должны ехать дальше. Не забывай, зачем мы сюда приехали…

…Свет молочного цвета, струящегося из-под ели, рассеял ночную темноту и залил ее своим сиянием.

Вдруг Ифрита резко остановила свою лошадь и, закрыв рот ладонью, сказала :

– Тихо, Албанер! Кажется, мы нашли первые цветки.

Она спешилась и медленно зашагала вперед, а Албанер, тоже сойдя со своего коня, последовал за ею.

В ночной темноте ярко сиял маленький цветочный куст. Его сияние исходило от трех цветков, росших на нем. Это и было то, что они искали.

Ифрита осторожно отделила корень от земли и положила его в мешок, который был в ее руке.

Второй цветок был не так уж далеко от первого. После того, как и второй куст был положен в мешок, третий пришлось искать очень долго. Однако на глаза он им никак не попадался.

Ифрита и Албанер обошли весь лес, но места, откуда бы струился такой свет, они так и не нашли. Наконец, они вышли к берегу какой-то полноводной горной реки, с шумом и гамом бегущей со стороны скал. Она стремилась вперед с такой огромной скоростью, что, казалось, была способна смести все, что заграждало ей путь. Ифрита, все это время исподтишка бросавшая на Албанера страстные взгляды, непрестанно думала, как же ей завоевать сердце этого пригожего юноши. Давеча, когда они еще не въехали в лес, она нарочно подняла на дыбы свою лошадь и не пренебрегла и падением на землю, чтобы рыцарь взял ее под мышки. Этой темной ночью здесь находились только двое: Ифрита и Албанер. Чтобы соблазнив Албанера, завладеть его душой другой такой прекрасной возможности у колдуньи не было. Теперь, чтобы достичь желанной цели, она должна была воспользовать всеми своими волшебными чарами и женским обаянием..

Сойдя с лошадей они пошли вдоль реки в сторону, где виднелись скалы. А Ифрита по-прежнему все бросала скрытые взгляды, любуясь светлым обликом Албанера и улыбалась. Скача с ним бок о бок, она применила своей второй способ, чтобы как можно теснее сблизиться с ним. Она взглянула на небо и сияющую там луну и, обернувшись к юноше , восторженно сказала:

– Албанер, не правда ли, ночь прекрасна?

Он посмотрел на нее и, улыбнувшись, ответил:

–-И что, разве она сравнится с ясным днем?

Затем она показала наверх и сказала:

– Ночью на небе появляется луна. Посмотри, как она спокойна и искренна!

Албанер тоже поглядел наверх и ответил:

– Что с того? А солнце более подвижно и дарит миру жизнь.

Кодунья не отставала от него со своими навязчивыми вопросами и возражениями. В ответ она сказала:

– Но когда солнце приходит в гнев, оно сжигает все живое и неживое, посылает миру безводье, засуху и голод!. Ночь куда спокойней и безопасней, Албанер.

Албанер опять улыбнулся и ответил:

– Если не будет солнца, не будет и жизни, Ифрита.

Ифрита убежденно возразила:

– Если не будет ночи, солнце сожгет весь мир дотла, Албанер. Однажды наступит такой день, когда люди больше не будут бояться огня солнца, потому что мир будет во власти священной тьмы.

Вдруг Албанер, показывая на лежащие поодаль большие валуны в середине реки, закричал:

– Смотри, Ифрита! Вон третий !

Ифрита бросила туда взгляд и ответила:

– Да, этот он. Но как мы его достанем?

Албанер, не говоря ни слова, стал медленно снимать с себя рубашку. Увидев его обнаженное молодое мускулистое тело, колдунья бросилась раздеваться.

Албанер нахмурился и сказал :

– И даже не думай – посмотри, какое течение! Ты не успеешь войти в воду, как оно унесет тебя с собой, как щепку. Стой здесь, я сорву его сам и вернусь назад.

Он взял с земли платье, которое она с себя сбросила и протянул ей обратно.

Но Ифрита не собиралась сдаваться. Оставшась в одной ночной рубашке, она бросилась на Албанера и жадно обвив его шею, прижалась к нему всем телом. Устремив на него пылающий взгляд, она сказала:

– А я хочу пойти с тобой. Плевала я на это течение! Все равно я не отстану, пока ты не возьмешь меня с собой.

Тут она начала кричать:

Я хочу идти с тобой! Поверь мне, любимый, вся Албания будет нашей!, Я положу ее к твоим ногам! Старый Ваче, дурак Надовар и тупой Шамон даже ногтя твоего не стоят! Вместе мы победим! Я пойду с тобой!

Молодой рыцарь был в полной растерянности. Что бы это могло значить? "Я хочу быть с тобой". Он с удивлением взглянул на Ифриту и, с трудом вырвавшись из ее цепких объятий, оттолкнул в сторону и прыгнул в воду. В тот же миг он услышал, как сзади раздался громкий плеск удара о воду. Он понял, что Ифрита прыгнула вслед за ним.

Холодные, , как лед, воды реки в один миг подхватили ее и понесли с собой вниз по течению. Албанер оглянулся. Хоть и он с трудом сохранял устойчивость в бурном потоке, но без всяких колебаний бросился ей на помощь.

Теперь эта, может быть, самая коварная женщина в мире отчаянно боролась за свою жизнь. Несмотря на все ее попытки ухватиться за речные валуны или ветки кустов, росших на берегу, все было тщетно. Когда колдунья осознала, что надеяться больше не на что, она, захлебываясь от проглоченной воды, завопила:

– Албанер, на помощь!

А Албанер уже и так торопился ей на выручку.