Делаю ли и я так же, мучила меня совесть всё это время… А потом и она правду сказала, мне действительно может быть плохо, не по себе, не сейчас, а потом, позже. Я могу прямо сейчас её трахнуть, но будет ли это проявлением моей искренней, настоящей любви и желанием быть с ней всегда рядом, угрызался я. Меня сильно глодали сомнения.

Я даже ни разу с ней не потанцевал, ни разу с ней в кино не ходил или на дискотеку, у нас вообще нет с ней совместной истории, дружбы, любви, кроме редких сцен детства. Мы ещё вдоволь не насмеялись, не натанцевались, не напелись, не нацеловались на улице, на морозе, мы ещё не грели друг друга, озябнув, на остановках, не мечтали вместе о нашем будущем и вечной любви! Она же просто идёт мне навстречу, потому что по-настоящему любит и жалеет меня. Если всё так, решил я, то очень важно, когда я отворю её дверь. Ведь я хочу быть с ней всё время, после того как войду. Если сделаю это сейчас, то могу её не сберечь, а себя погубить, – мучился я. Мы можем потерять всё: радость встреч, горечь и светлую печаль расставаний, свежесть чувств и непосредственность нашей любви. И тут я понял, я не просто понял, а буквально прозрел: да я же её погублю, потеряю! Это было самое ужасное, что я только мог себе вообразить!

Нависая над ней на дрожащих руках, я тяжело дышал, пот катил с меня градом, заливая самого любимого моего человека в мире. Я не был мичуринцем и не умел бороться с природой, а если честно сказать – и не хотел! Да, в конце концов, есть масса других способов делать друг другу приятно! Зато моя девочка сбережёт себя для меня, будет ждать меня и всегда будет радоваться нашей встрече!

Я подался назад и встал на колени у неё между ног. В игре светотеней, я снизу, возможно, казался ей могучим атлантом. Моя девочка затаив дыхание, восхищенно смотрела прямо в меня. Её глаза, лицо, весь её образ сводили меня с ума! Но природа брала своё…

По моему телу побежала мелкая дрожь. От перенапряжения, в голове и в груди сильно стучало. Заглянув ей в глаза, я ласково улыбнулся: «Всё хорошо, любимая, всё хорошо…» Она всё ещё ждала меня.

Я почувствовал, как яички мои подтянулись, ягодицы напряглись и мальчик мой запульсировал. Опершись одной рукой о табуретку, другой я сильно схватил себя за бедро, брюшной пресс втянулся внутрь. Образ моей девочки предо мною размылся, взгляд мой осоловел. Не имея больше мочи сдерживаться, мальчик мой и всё моё тело забились в конвульсиях, я едва слышно простонал и обильно излился прямо на свою девочку, матрас и подушки…

Тяжело переводя дыхание, я возвышался над моей милой, закрыв глаза, пока судороги не прекратились, и потом, повалившись рядом с ней, произнёс:

– Теперь ты видела всё!

Она прильнула ко мне, а я подложил ей под голову руку. Глаза мои были полузакрыты, я ещё не мог отдышаться, лежал взмыленный, мокрый и отходил.

– Вадим, что с тобой? – с трепетом спросила она.

– Всё хорошо, родная, всё хорошо! – глубоко втягивая в себя воздух, промолвил я, – мне так хорошо и легко, как никогда ещё! – И добавил:

– Я потерплю, милая, ты права… Я просто понял, любовь моя, что люблю тебя больше природы… больше жизни своей!

Это была правда. Настоящая правда. В эту ночь я сделался взрослым, ответственным, в полную меру осознавшим, что же, наконец, и кто же мне нужен, с кем я хочу быть. Моя девочка оказалась именно тем милым созданием, которое было мне жизненно необходимо, – навсегда, на всю жизнь!

* * *

Мы тихо лежали. Я отдышался. Моя девочка с любовью глядела на моё благостное лицо и нежно водила рукой по моей мокрой груди. Ни брезгливости, ни стыда, ни малейшего отвращения ко мне она не испытывала. И я тоже. Внезапный поворот нашей близости не смутил и не разочаровал её. Размазывая по своему телу мой пот смешанный со спермой, моя девочка подносила к носу и ко рту руку, пробовала свой сбор. Ей было очень интересно, что это такое. Она впервые видела мужское семя.

– Как вкусно пахнет тобою! – тихо сказала она, улыбнувшись. – И запах твой, и твой вкус – такой лёгкий, почти воздушный, с терпким, еле уловимым ароматом полыни и полевых цветов…

Я блаженствовал. Она прижалась ко мне и вдохнула у меня подмышкой. Ей хотелось запомнить меня, знать меня на запах и на вкус…

– М-м-м, мне так нравится запах твой! – повторяла она, целуя меня в плечо.

Я гладил её по спине, и наблюдал, как она любовно меня ласкает. Моя девочка выводила тонкими длинными пальцами у меня на груди замысловатые узоры, нежно льнула ко мне и голубилась. Она была счастлива, как и я, а может быть, даже и больше!

– Сколько времени? – спросил я.

Приподнявшись она взяла с табурета маленькие наручные часики. Её девичьи грудки пленительно колыхались в ночной полутьме. Посмотрев на часы, она радостно сообщила:

– Только полпятого утра!

Мне казалось, что минула вечность, а прошло всего лишь пару часов. Время сжалось и уплотнилось, наступило ощущение, будто я пережил за эти дни и часы несколько лет. Какой же необычайный и чудесный Новый год у меня! Потрясающе! Я был так несказанно счастлив и рад, что у меня появилась своя девочка – моя девушка! Это было прекрасно, это было моё, я знал это всем сердцем, всей душой! Наши интимные нежности были только нашими. Я не чувствовал никакого упадка, никакого упрёка в свой адрес и никакой потери интереса к ней. Наоборот, был полон сил и энергии, а она вызывала во мне восторг!

– Твои когда просыпаются? – спросил я.

– Не беспокойся! Времени у нас ещё целая куча! Встанут в девять-десять утра.

Она снова прильнула ко мне касаясь губами и лаская меня, положила голову мне на плечо.

– Знаешь, ты похож чем-то на волка…

Я с интересом внимательно слушал, и проводил рукой по её волосам.

– У волка очень нежное и сильное чувство к своей волчице. Он знает, что может погибнуть в любой момент, и дорожит ею и каждой возможностью быть рядом, чтобы вместе согреться. Так напряжённо, постоянно начеку, может жить только очень умный, благородный и глубоко чувствующий зверь. Волк умеет любить и готов в любую секунду умереть. Ему, конечно, очень страшно, как нам всем, но он смелый и никогда не предаёт. Страх его, как маяк, – когда приходит пора, он идёт на него.

Она ненадолго чуть отстранилась и подняла голову, чтобы взглянуть на меня. Я расплылся в улыбке. Моя девочка продолжала приятно меня удивлять своим невероятным воображением, непривычными для меня образами.

– А почему я не зайчик там какой-нибудь у тебя?

Мы оба рассмеялись.

– Ну, какой же ты зайчик? Зайчиком ты был тогда, в наших травяных шалашах, когда я тебе полную пипиську палочек напихала. А сейчас ты стал волком, мощным, крепким Волком Вадимом! У тебя очень доброе сердце, это я знала всегда, но сейчас ты стал чуточку и опасен… Это очень нравится девочкам, это их просто заводит! Но я люблю тебя не только за это, а за то, что ты порядочный человек. Я хочу тебе признаться сейчас, можно?

Я влюбленно смотрел на неё и молчал. Не дожидаясь ответа, она продолжала:

– Знаешь, можешь мне даже не поверить, но я до последнего момента чувствовала, как-то знала, что ты не возьмёшь меня. Не потому, что не сможешь или не захочешь, нет. Мне всё время казалось, что ты какой-то другой и по-другому выйдешь из ситуации, сохранив меня для себя. Поэтому ты для меня, как волк. Волк Вадим!

Моя девочка с детства умела хорошо излагать свои мысли, мне это всегда очень нравилось. Она ясно и легко говорила о тех вещах или чувствах, которых я не мог тогда выразить. Я не был никогда косноязычным, но о чувствах своих не говорил до сих пор ни с кем. В ней видна была рука Харриса-пистолета. Он был умным, образованным человеком и любил свою внучку.

– Послушай, милая моя, откуда это всё у тебя? Такие яркие, фантастические образы? – спросил я, машинально наматывая на палец её светлый локон.

Она начала рассказывать о себе, своей школе, о родителях, о дедушке, которого она очень любила. Мои догадки оправдывались, действительно Харрис-пистолет обожал внучку и принимал живое участие в её воспитании. Она говорила о своём дедушке благоговейно, с душевным трепетом: он был известный краснодеревщик, мастер с большой буквы, к которому обращаются за самыми тонкими, изысканными и сложными работами. С грустью рассказывала о родителях, которые почти не живут вместе, а собираются только на праздники, и ещё о многом. Я слушал её заворожённо, то блуждая взглядом по теням и свету на потолке, то пытливо заглядывая в её глаза. Любуясь ею, я мечтательно витал в чудесной стране нашего детства: неужели та озорная и сопливая девчонка превратилась в настоящую сказочную принцессу и перевернула всю мою жизнь!

* * *

Я снова потянулся к ней, целуя и лаская её грудь и животик. Моя девочка отвечала мне полной взаимностью. Мой мальчик так и не завял, всё это время оставался стойким солдатиком. Я прижимался к ней, елозил своим мальчиком по её телу, глубоко лобзал и покусывал язычок. Она была рада всему, что я делал, лишь бы нам обоим было хорошо. Проскользнув рукой вниз, к её девочке, я бережно касался её сладостных уст. Моя девочка лёгкими движениями в такт моей руке играла с силой прикосновений. Глаза её были полузакрыты, а губы слегка отворены. Осторожно раздвинув ей бёдра, я лёг на неё и сильно прижался, зажав своего мальчика между нашими телами. Я снова очутился на пике экстаза и быстро излился с прежней интенсивностью. Уняв свою дрожь и затихнув, оставался лежать прямо на ней, а она меня заботливо гладила по спине и обнимала. Я чувствовал, как ей приятно оттого, что мне хорошо… Потом мы просто лежали рядом и она тихо произнесла:

– Вадим, милый мой, я люблю тебя!

Я взял её руку, на которой было вырезано моё имя, и стал целовать запястье. Испытывал такой прилив сил и любви, которого больше не испытал никогда. Благодарность к ней переполняла меня, хотелось, чтобы она это почувствовала.

– Любимая моя девочка, самое прекрасное создание, душа моя, я не знаю, как тебе это сказать, чтобы не задеть и не обидеть тебя, – начал я, – но если ты пожелаешь и позволишь мне, я поцелую тебя туда.

Она подняла голову и посмотрела на меня с интересом. Я знал, что существует и такая любовь, и ещё другая. Но другой, когда девушка целует у мальчика его мальчика, у меня даже в помыслах не было ей предложить.

Моя девочка повернула голову и посмотрела на меня ниже пояса. Там всё по-прежнему, мой оловянный солдатик был стойкий.

– Тебе это будет приятно?

– Безумно!

– Хорошо, я не против, любимый мой Волк Вадим.

Притянувшись, я принялся горячо целовать её в губы, потом подбородок, грудь, рёбрышки и бока. Так, двигаясь дальше и ниже, добравшись до заветного бугорка, осторожно раздвинул ей бёдра и расположился у неё между ног. Моя девочка помогала мне, разведя ноги пошире, согнула их больше в коленях. У меня застучало в висках с той же силой, как раньше, а может быть, и сильней. Её розочка чуть приоткрыла свой прекрасный бутон.

Я долго рассматривал её девочку. Так интересно проникнуться и изведать всё это вблизи, ощутить притягательное благоухание, разглядеть колорит и оттенки. Её девочка испускала аромат полевой ромашки, была сочной и обильно текла. Теоретически я знал, что является главным у девушек здесь, спереди. Рассмотрев и точно определив нужное место, я нежно прикоснулся туда губами, потом языком. Реакция не заставила ждать. Моя девочка слегка изогнулась, закрыла глаза и сжала кулачки. Из этого положения мне хорошо было видно её гибкое тело, лицо, я мог понимать и регулировать силу своих прикосновений. Она совершала встречные размеренные движения, и тогда было ясно, что я на верном пути. Я всегда был хорошим учеником, когда учился.

Быстро постигая азы этой новой науки, я уже знал, что ей нравится, и с огромным наслаждением окунулся в неё, сосредоточившись на тычинке, – её реакция была самая сильная. Я добился того, что доставил ей огромное удовольствие, и оно всё нарастало и нарастало. Не в силах больше держаться, моя девочка вскрикнула, сильно выгнувшись простонала имя моё, бездыханно обмякла и замерла. Её ноги вытянулись вдоль моего тела. Такое же напряжение в то же время снова случилось со мной. Я привстал, сильная струя спермы прыснула ей на грудь и лицо, я рухнул у её ног.

* * *

Так мы лежали довольно долго. Потом она поменяла позу, присела, подобрав под себя ноги. Я поднялся, хотелось немного размяться. Возбуждение не прекращалось, скорее, даже росло. Мой мальчик оставался на страже, всё так же упруг и напряжён. Моя девочка с восхищением мной любовалась. Я подумал, что если бы у меня с ней случился секс, я бы, наверное, мог сутки из неё не вынимать.

– Иди ко мне, – позвала она. Я снова прильнул к ней. Она, счастливая, любовно смотрела на меня, потом расцеловала моё лицо и прошептала:

– Милый мой, такого со мной не было никогда! Какое же это наслаждение! Спасибо, мой дорогой! Как я люблю тебя!

Я крепко обнял её и, лобзая, снова повалил на спину. Сейчас мы действовали дружно и слаженно. Она поняла мой замысел. Легла, и широко раздвинула ноги, согнув их в коленях. Я снова припал к её розочке, покрывая нежными поцелуями, но на этот раз действовал по-иному. Её девочка теперь мне казалась доступней, она слегка утомилась и, самую малость распустив лепестки, всё так же обильно текла. Меня заводил её вид и горьковатый запах ромашки. Я решил распробовать её вкус. Её девочка поддалась и раскрылась чуть больше. Я понял, что её внутренняя часть отделена лепестками от внешней, сперва водил языком между ними, а потом переходил в самый центр, проникая кончиком языка поглубже, до самых входных дверей. Упираясь в них, лизал там так осторожно, чтобы не причинить моей девочке боль и не нарушить её статус-кво. В какой-то момент я подумал о цельности бытия: «Как же всё хрупко, здесь она девушка, а если войти сюда – уже нет».

Испытывал огромное наслаждение только от одной мысли, что моей девочке очень приятно и хорошо. Реакция повторялась: соски набухли и затвердели, телом она выгибалась. Её нектар постепенно заполнял мой зев. Это лакомство было волшебно!

На вкус он оказался такой же, как и на вид. Слабый-слабый сладковатый мёд и самая малость чуть жгуче-горьковатого прополиса. Меня это так заводило, что сердце стремилось выпрыгнуть из груди. Я осмелел и стал действовать страстно и интенсивно. Моя девочка взвыла, я нагнетал и довёл её до исступления. Это продолжалось несколько раз, она меня не останавливала, но в последний момент испустила протяжный вопль: