Но вернемся к Тане и Сергею Ивановичу. Чтобы облегчить свою совесть – а тем самым «снять тяжесть с души», устранить внутренний дискомфорт – у любого злюки есть только один выход: спровоцировать своего «врага» тоже на какое-то некрасивое поведение, довести его, доказав себе, что он и впрямь гад гадом.

Вот почему в ходе таких конфликтов одна из сторон ведет себя так, чтобы «вызвать огонь на себя», толкнуть другую сторону на ответную грубость и т. п. Так, часто жена оскорбляет и изводит мужа до тех пор, пока он ее не ударит. После чего она успокаивается (он тоже плохой, не лучше меня – значит, все в порядке) и в семье воцаряются мир и гармония.

И Таня добилась-таки своего. Как только она достигла цели, она успокоилась. Ее раздражение, злость прошли, словно их рукой сняли. Она довольна: вот, теперь всем ясно, какой он гад! Значит, я ничем не хуже него.

Еще раз повторю: поведение Тани совершенно естественно для такого неразвитого человека почти без всяких признаков самосознания, девочки и ребенка.

Но вот теперь займемся самым интересным для нас – поведением и внутренним состоянием учителя.

Конечно, многое можно объяснить тем, что Сергею Ивановичу пришлось очень нелегко в начале учебного года. Может быть, если бы это было не так, то он бы и не допустил этой ошибки: не принял бы Таню за хорошую ученицу, которой она, по большому счету, не является.

Но – ошибки случаются у всех. Рассчитывать на безошибочность своих суждений не стоит – это нереально. Даже самый опытный педагог может в чем-то допустить ошибку.

Так что дело, в общем-то, не в этом.

Когда учитель обнаружил неприглядную истину (Таня-то, оказывается, довольно недобросовестная ученица!), он сделал из этого простой и прямой, как палка, вывод: надо ставить ей «заслуженные» оценки. И стал ставить. При этом совершенно не была учтена САМА ТАНЯ. Т.е. ее отношение к происходящему, ее чувства, в конце концов. Ведь она же человек, и притом его ученица. Надо же с ней считаться, нельзя же психологически травмировать ребенка. Однако, об этом учитель не подумал. Он резко изменил свое мнение о Тане как об ученице – и резко изменились ее отметки. Однако, он продолжает считать ее хорошей девочкой.

Как мы уже отметили, это мнение (Таня – хорошая девочка) искусственно сформировано самой же Таней. Это к вопросу о том, кто на кого влияет в школе, кто кого формирует. Как когда. Или, если хотите, ВЗАИМНО. В данном случае девочка специально стремилась сформировать у учителя хорошее отношение к себе – и ей это удалось.

Сказалось и то, что с классом было трудно работать, со многими пришлось «воевать» – а с Таней все с самого начала складывалось «хорошо», в том смысле, что легко, приятно и бесконфликтно. И учитель подсознательно даже как-то был благодарен этой девочке, даже привязался к ней, стал считать ее своим другом в этом классе.

Вот тут остановимся и задумаемся. Учитель в данном случае думал об ученице – ИЛИ О СЕБЕ? Согласитесь – о себе. О своем удобстве, своем удовольствии. У НЕГО НЕ БЫЛО ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ УСТАНОВКИ – стремления что-то дать девочке, сделать ее лучше. У него была такая установка: она хорошая ДЛЯ МЕНЯ (удобная, послушная: посмотришь на нее – и перестает болтать). На нее не приходится тратить так много сил, как на других.

И это – очень обычное явление в школе.

Однако, Сергею Ивановичу пришлось «разочароваться» в Тане, когда она его невзлюбила. Заметим, разочаровывается только тот, кто очаровывается. А очаровываться своими удобными и послушными учениками не стоит – это непрофессионально, хотя, повторяю, вполне обычно.

Обратите внимание – когда это произошло (Таня всячески старается уязвить учителя, демонстрирует ему свое раздражение, свою озлобленность на него), учитель НЕ НАЧАЛ РАЗМЫШЛЯТЬ о том, а что это с ней такое, почему вдруг такая перемена. Никакого такого процесса размышления не было.

Хотя это умный человек, средних лет, математик. Размышлять он умеет – но не в процессе человеческих отношений. Как и большинство из нас, впрочем.

Произошла странная вещь: девочка-подросток оказалась ЭМОЦИОНАЛЬНО СИЛЬНЕЙ взрослого мужчины, вполне уравновешенного, уверенного в себе, не невротика какого-то. И она его ЗАРАЗИЛА СВОИМИ ЭМОЦИЯМИ: ему передалось ее эмоциональное состояние!

Это поразительно – но тоже происходит очень-очень часто. Правда, тут есть один секрет: чтобы подобное произошло, должна существовать связь на глубинном эмоциональном уровне между этими двумя людьми. Они не должны быть совсем чужими друг другу.

Последующие события показали, что такая связь между Таней и ее учителем к тому времени образовалась. Таня была ему благодарна за то, что он поддерживает ее самолюбие (или, если хотите, самомнение), за хорошее отношение к ней: совершенно естественные чувства для девочки (не будем забывать, что учитель-то мужчина: если бы это была женщина, может быть, привязанность и не возникла бы). Он – за то, что она «луч света», что с ней легко и приятно, а, может быть, сыграло свою роль и то, что она милая, хорошенькая и с ним ласкова (еще раз повторим: ведь он мужчина!).

И вот появилась эта связь.

А с Ариной – человеком более сильным и ярким, чем Таня – у учителя такой связи не возникло. Вот почему ее грубости его не трогают: он на них может как-то реагировать, но именно педагогически – а на его душевное состояние поведение Арины не влияет. А Танино – влияет.

Вернее, влияет даже не поведение само по себе, а именно эмоции, которыми оно заряжено. По эмоциональному каналу связи, который образовался между душами этих двух людей, этот заряд ненависти передается от нее к нему. И он с этим ничего не может поделать.

Опять-таки, кто тут на кого влияет?

Учитель находится в ненормальном эмоциональном состоянии, и это он прекрасно сознает. Однако, он не может и не умеет путем размышлений, какой-то внутренней работы «привести себя в порядок». Наоборот, его мышление оказывается в подчинении у тех самых эмоций, которые попали в его душу от Тани – как попадают в наш организм вирусы гриппа: путем заражения. Он сам начинает ненавидеть Таню.

Что, конечно, очень позорно: ей 14 лет, и она его ученица. Однако, явная нелюбовь учителя к тому или иному своему ученику тоже в школе не редкость. Это тоже довольно обычное явление.

Учитель пытается найти какой-то выход, однако только ЧИСТО ВНЕШНИЙ. Что в ситуации подобного конфликта между людьми, связанными друг с другом (членами семьи, учителем и учеником и т.п., т.е. теми, которые вынуждены постоянно контактировать друг с другом и не могут обойтись друг без друга), как правило, невозможно. Выход возможен ТОЛЬКО ВНУТРЕННИЙ (самоизменение), но его учитель даже не ищет, ему даже не приходит в голову, что это возможно.

Он думает, что нужно «не обращать внимания» на Танины выходки, но это совершенно неверный путь (от этого, как мы установили, ее ненависть только растет), а кроме того, он не может «не обращать внимания»: ОН ОТ НЕЕ ЗАВИСИМ. И не может перестать стать зависимым, обрести независимость.

В итоге все завершается неизбежным при таком развитии событий эмоциональным срывом, безобразным и постыдным. Но тоже довольно обычным. Учителя часто кричат на своих учеников, и редко когда они это делают только «по педагогическим соображениям» – чаще просто дают выход своему раздражению.

Итак, мы здесь имеем дело с человеком, в каком-то самом главном – именно для нас, педагогов, – смысле чудовищно неразвитом, слабом, неумелом. Однако, этот человек – профессиональный педагог. И неплохой. И – довольно типичный, ничего особенного.

И описанная выше ситуация – увы, весьма типична.

Однако, вы, наверное, обратили внимание, что это был «Сценарий А (пессимистический)». Т.е. вот так – причем, совершенно неизбежно (если хотите, роковым образом) – должны были развиваться события в том случае, если учитель еще толком даже не начал работать над собой в том специфическом смысле, какое я вкладываю в это понятие. Если он – «дикий учитель». Т.е. – самый обыкновенный.

Но что, если учитель вполне культурный, развитый – во всех отношениях. Что бы произошло тогда?

Эпизод 1.

Сценарий В (оптимистический).

Итак, у нас те же люди и тот же сюжет: т.е. поначалу тот же.

Предположим, что и на этот раз у учителя (будем называть его по-прежнему Сергеем Ивановичем) возникла некоторая «не вполне педагогическая» симпатия к ученице и до определенного момента все происходило, в основном, так же, как в сценарии А. А именно – до того, как учитель стал «занижать» Тане отметки (предположим, что он все-таки сделал эту ошибку: достаточно резко перешел с одних оценок на другие) и она начала злиться.

Сергей Иванович видит, что Таня раздражена, что она им недовольна. Он понимает, что это проблема, его проблема: он должен ее как-то решать. Его это беспокоит.

Учитель начинает внимательно присматриваться к Тане. Она ведет себя как-то неожиданно для него, и ему хочется ее понять. Ведь, в сущности, он ее еще плохо знает.

Как-то на очередном уроке он, объясняя новый материал, смотрел на Таню: лицо у нее было, как у человека, испытывающего острую физическую боль: она морщилась, дергалась, словно от боли. И в суженных злых глазах было страдание.

Наблюдая за Таней, за ее злыми гримасками, он в какой-то момент почувствовал ее внутреннее состояние, ощутил себя ею – «влез в ее шкуру». Да, ей плохо, тяжело. «Вернувшись обратно в себя», он ощутил сочувствие к ней, ему захотелось ей помочь.

Но Таня продолжала злиться. Ее отрицательные эмоции невольно передавались ему. Порой Таня его страшно раздражала. И одновременно с раздражением жило в его душе сочувствие к ней, к ее детской слабости.

Как-то, сидя в пустом кабинете, проверяя тетрадки и глядя на пустую Танину парту, он задумался о той удивительной связи, которая существует между людьми, даже, казалось бы, неблизкими. Вот он взрослый человек, а Таня еще совсем девчонка, но ее эмоции его заражают. Забавно!

Но если она так страдает, то неужели это только из-за оценок? Может быть, она думает, что он ее «разлюбил»?! Вот это было бы еще забавнее! Хотя ему-то ведь тоже как-то уж слишком неприятно такое ее поведение. Если бы так вел себя кто угодно другой из класса, его бы это так не задело. Что ж, значит они привязались друг к другу, не только он к ней, но и она к нему – и это, в конце концов, даже хорошо: это можно использовать, чтобы повлиять на нее.

Наверное, Таню просто избаловали и поэтому она так болезненно реагирует на «перемену отношения» к ней, тем более, что его она стала воспринимать почти как друга, близкого человека. Но Таня, по-видимому, привыкла, что близкие ее балуют, потакают ей – поэтому воспринимает «тройки» и «двойки» как своего рода предательство с его стороны. Раз он друг, то должен ее баловать – так ей кажется. А он так не делает. Она возмущена. И со своей точки зрения права. Ведь для нее, как и для всякого ребенка, поведение ее близких (скорее всего, родителей) – это образец идеально правильного поведения, с которым сверяются поступки всех остальных людей.

Нужно показать ей другую точку зрения, которую она себе пока не представляет. Причем, сделать это как можно быстрей: ведь и ей плохо, да и ему все это очень неприятно.

Что же такое придумать? Она с ним не хочет разговаривать. Что ж, раз она сама не идет на разговор, придется поговорить с ее мамой, в присутствии самой Тани. Собственно, это будет разговор с Таней: мама нужна просто для того, чтобы Таня пошла на этот разговор. К тому же при маме она не будет так себя вести. И еще очень удобно говорить как будто маме, а на самом деле – для Тани. Пусть она посидит, послушает. По крайней мере, она его выслушает, услышит то, что он скажет.

Когда мама и Таня приходят к нему, он очень спокойно и доброжелательно, не замечая их недружелюбия и настороженности, говорит следующее:

Я вас пригласил, чтобы кое-что обсудить. Заранее могу сказать: у меня нет претензий к Тане. Она хорошая девочка и хорошая ученица. Больше того, мне Таня очень нравится, и именно поэтому мне хотелось бы, чтобы она полностью раскрыла свой потенциал, чего пока, к сожалению, нет. И вот это меня беспокоит.

У Тани большие возможности, она очень способная. Но этого одного еще недостаточно, чтобы успешно учиться. Когда мы в начале учебного года повторяли ранее изученный материал, у нее было все хорошо. Но потом у нас начался новый сложный материал. Думаю, что я сам во многом виноват: мне, наверное, не удалось ее заинтересовать. Но сейчас все у нас не так хорошо.

Понимаете, если бы речь шла о ком-то другом, то я бы махнул на это рукой: не всякий может учиться хорошо по математике. Но Таня действительно очень умный и способный человек. Я готов, если это необходимо, позаниматься с ней индивидуально, причем, разумеется, бесплатно. Сейчас нужно добиться какого-то прорыва, и, я уверен, она почувствует, что это интересно и у нее это хорошо получается…, – и т.д., и т. п.

В итоге разговор сводится к обсуждению чисто учебных проблем. Таня благодаря многочисленным и совершенно искренним комплиментам выглядит растерянной: у ее озлобленности выбита почва из-под ног. Она уже не может сохранять позицию «У меня плохие отметки, потому что учитель меня невлюбил»: слишком очевидно для мамы, да и для самой Тани, что это неправда. Сергей Иванович сам берет на себя вину за Танины «тройки» – и поэтому им уже нет смысла его обвинять.

Учитель предлагает:

Может быть, мы договоримся: пока ты не сделаешь какую-то работу минимум на «четверку» – а это твой уровень, собственно, ты и на «пятерку» очень даже можешь учиться – то я просто не буду ставить тебе оценку? Пусть пока остается так, без оценки. Ты согласна?

Таня соглашается, т.к. это говорится уважительно, доброжелательно, с улыбкой. Она чувствует, что это предложение – проявление уважения и симпатии к ней: ее как бы выделяют, дают ей особую привилегию. Она даже краснеет: видимо, ей стыдно, что она так себя вела. Но учитель этого тоже словно не замечает.

В итоге, конфликт улажен, и в дальнейшем особое отношение Тани к Сергею Ивановичу даже приводит к появлению у нее интереса к его предмету.

Почему то, что казалось непреодолимо трудным Сергею Ивановичу-А, было легко преодолено Сергеем Ивановичем-В?

Сергей Иванович-А потерял педагогическую позицию (или «педагогическую установку», что одно и то же) по отношению к своей ученице. Его перестало интересовать ее благо, ее душевное состояние – вообще ОНА САМА ПО СЕБЕ; он не стремился принести ей пользу, положительно повлиять на нее. Он заботился только о себе, о своем удобстве. Такая – эгоистическая – позиция и привела к эскалации конфликта (т. к. Таня, разумеется, тоже думала только о себе, что для ребенка совершенно естественно). А вот Сергей Иванович-В, хотя он и о себе не забывает, все же больше обеспокоен тем, что происходит с его ученицей САМОЙ ПО СЕБЕ, независимо от него, от его чувств и его удобства. Поэтому он не воспринимает ее ТОЛЬКО В ОТНОШЕНИИ К СЕБЕ (характернейшая особенность эгоиста!). Он не считает, что она существует ДЛЯ НЕГО. То, что с ней происходит, в его восприятии, плохо, главным образом, ДЛЯ НЕЕ ЖЕ САМОЙ. Поэтому он не так болезненно воспринимает ее нападки, они его не затрагивают до такой степени, как Сергея Ивановича-А.

Сергей Иванович-А, по мере развития конфликта с Таней, все меньше смотрит (в буквальном смысле слова) на нее. Потому что ему стало НЕПРИЯТНО смотреть на нее. Сергей Иванович-В, наоборот, все внимательнее наблюдает за своей ученицей, т.к. хочет понять, что с ней происходит.

Сергей Иванович-А чувствует только свою боль, свой внутренний дискомфорт, для него реальны только его переживания. Сергей Иванович-В сумел почувствовать душевное состояние Тани – «влезть в ее шкуру» – и оказалось, что ей тяжелее, чем ему. К тому же она девочка, ребенок. У него появляется сочувствие к ней.

Ненависть Тани к учителю, проникнув в его душу, безраздельно господствует в ней (в сценарии А). В сценарии В мы видим, что в душе учителя есть РАЗНЫЕ ЧУВСТВА: есть и раздражение – но есть и сочувствие к ученице, которая является источником его раздражения. И сочувствие оказывается сильнее, оно побеждает, вытесняет отрицательные эмоции, очищает его душу.

Ненормальное душевное состояние не побуждает Сергея Ивановича-А к размышлению, он не пытается понять себя, осознать причины своего состояния. Его мысль оказывается в подчинении у его эмоций (фактически – у эмоций его ученицы, т.к. «его» эмоции – на самом деле вовсе не его, а ее). Напротив, Сергей Иванович-В, заметив, что с ним что-то не так (появилось раздражение и пр.), размышляет, стремится осмыслить, осознать свое состояние.

Сергей Иванович-А, хотя и понимает, что сложилась неблагоприятная ситуация, не пытается из нее активно выйти, ведет себя пассивно. Единственное, что ему приходит в голову: либо убежать, уйти из этой ситуации (уехать в деревню – и пр.); либо уничтожить «врага» (фантазия об убийстве Тани). И то, и другое – биологическая реакция на конфликт: так ведут себя животные (либо убегают, либо нападают). Сергей Иванович-В прекрасно понимает, что раз ситуация складывается не так, как надо, значит он должен ее активно изменить – ищет для этого способ и находит его, причем делает это быстро и достаточно грамотно (педагогически и психологически).

Сергей Иванович-А оказывается зависим от поведения и эмоционального состояния своей ученицы. Сергей Иванович-В же от нее независим, наоборот, он сам влияет на нее.

Теперь скажем все это короче – и немножко по-другому.