– Да, вы все правильно говорите. Мне три года и я приехал с горы Гапсельга.

– Значит, все-таки Пирожок… Ага.

– Знаете, мне так нравится с вами ездить! И нисколько тут не опасно. Зря Мама так говорит. Вы вот очень хороший!

– Спасибо тебе, Пирожок, но мы, кажется уже приехали. Здесь полным-полно твоих друзей.

– Правда?!

Пирожок выглянул в окно и увидел огромный белый дом с массивными колоннами и высоким крыльцом. А над этим крыльцом сияла вывеска «Городская больница № 5». Таксист осторожно вышел, обогнул машину и открыл дверь пассажира. Пирожок едва не расплакался, выпрыгнул из машины и стал подбрасывать таксиста в воздух.

– Здорово! Спасибо вам большое-прибольшое. Я так рад, что еще и сказать так не умею, как я рад! Вы знаете, я должен…

– Нет-нет, Пирожок, не должен ничего… – оборвал таксист – поставь меня на землю, пожалуйста!

Пирожок послушался, затем снял с плеч свой льняной рюкзачок. Он стал что-то торопливо в нем искать. Стараясь докопаться до самого дна, он складывал вещи из рюкзачка прямо на крышу машины. Таксист решил уже поругать малыша, но увидев, как Пирожок достал большой камень, на котором была нарисована веселая рожица, он стал трясти ногой и подталкивать Лесного человека в сторону больницы:

– Не надо мне ничего, уходи давай!

– Нет, так не хорошо!

– Иди скорей к своим друзьям.

– Мне, конечно уже не терпится дружить, но Мама учила благодарить за помощь. – возразил Пирожок и достал из рюкзачка огромный нож.

Таксист выпучил глаза и попятился. Пирожок размышлял вслух:

– Нет, его я подарить не могу. Мама заругает. Он мне нужен для охоты… Сейчас…

Пирожок еще раз, как следует порылся в рюкзачке и достал из него большущий кусок сырого мяса:

– Вот, наконец-то нашел! Угощайтесь!

Таксист завопил и помчался прочь от машины. Пирожок очень не хотел оставлять его без гостинца и решительно побежал следом.

– Подождите, куда же вы! Это вкусно! Мы с мамой сами добыли! – пытался докричаться он.

Но таксист забежал за угол дома и будто провалился сквозь землю. Пирожок остался совсем один. Он остановился, убрал мясо в рюкзачок и понял, что потерялся. Он стоял посреди большого, незнакомого города и растерянно смотрел по сторонам. Вот так вот странно и непросто началось путешествие моего Лесного друга.

***

– Воооот, – подытожил Пирожок, – и чего он так испугался, я до сих пор не понимаю. Разве я страшный?

Я долго подбирал слова. Пожалуй, такого испугался бы кто угодно. Но что, если дома у Пирожка так принято? Он наивно думал, что вкусы к еде у всех на свете одинаковые. Я старался не дать ему почувствовать себя виноватым:

– Понимаешь, Пирожок, этот человек просто никогда не видел таких, как ты.

– Каких, таких? Маленьких? – переваривал Пирожок.

– Других. Ты хороший, но другой. Все боятся непривычного.

– Но ты же не испугался, ты добр ко мне… А! Получается, ты тоже другой? Точно!

Проницательность Пирожка, удивительная для его возраста так надавила мне на сердце, что я начал горячо жаловаться ему:

– Да! Я думаю по-другому. И поэтому, со мной люди ведут себя так же, как и с тобой. Для них любой другой – значит ненормальный. Они не могут принять тех, кто не похож на них. Я из-за этого хотел даже перестать верить в Лесных людей.

– Митя, зачем? – почти обиделся Пирожок.

– Меня заставляли это сделать много раз…

РАДОСТЬ ПЕРЕМЕН.

Вот мы и приехали в Санкт-Петербург. Я смотрел на наш дом и пытался понять, зачем в нем столько окошек? Этот дом напоминал крутой берег реки, изрешеченный гнездами ласточек. И зачем нам с мамой, двоим такое большое жилище? Вопрос растворился сам собой. Мы вошли в одну дверь, затем во вторую, потом долго-долго шагали по лестнице наверх, пока, наконец, не открыли третью. И тогда я узнал, что такое “квартира”. Не весь этот дом, с сотней окошек принадлежит нам. Наша здесь только эта тесная коробочка всего лишь с двумя окошками. Город такой большой, места в нем так много, а люди живут в таких маленьких квартирках, где даже печки нет. За них еще нужно платить деньги. Вот это новость. Мама заметила, как я был недоволен. Она крепко обняла меня и сказала:

– Так надо, сыночек. Потерпи, ты ко всему привыкнешь.

– Ну надо, так надо. Пойдем спать, Мама.

Когда я проснулся, Мама бегала по квартире от плиты с шипящей сковородкой, до гладильной доски. На голове ее были бигуди, а на столе стояла ваза с букетом цветов. Мама увидела, что я проснулся, стала тормошить меня и целовать в щеки, а потом повела к умывальнику. Вода из него бежала сама. Не нужно было даже ходить для этого на колодец. Потом она посадила меня за стол, накормила оладушками и велела скорее надевать рубашку. Я не понимал зачем мне такой наряд:

– Мы ведь, как обычно пойдем сейчас с тобой на работу?

– Нет, Мить – посмеялась Мама, – на работу я пойду одна. А у тебя есть дело поважнее. Сегодня первое сентября, ты забыл?

Забыл. Нарочно. Я надеялся, что этот день не придет никогда. Сейчас мы пойдем на линейку. Мне придется знакомиться со школой и своими одноклассниками. Только бы эти существа оказались не такими страшными, какими я их представляю.

Школа была рядом с домом. Мы дошли до нее за пять минут. А там… Там не было ничего похожего на праздник. Толпа людей, что-то кричащих вразнобой, музыка, такая громкая, что хотелось закрыть уши. Еще этот букет цветов. Он такой тяжелый, что у меня от него отваливались руки. Вот так праздник. Я только и ждал, когда он закончится. И дождался. Наш учитель, Илья Валентинович, выстроил нас парами друг за другом и провел в класс.

Мы сели за свои парты, а учитель, вышел из кабинета. Он попросил нас сидеть тихо, но едва за ним закрылась дверь, как в классе поднялся страшный шум. Все стали бегать, кричать и беситься. Один мой новый одноклассник – высокий мальчик с постоянной наглой ухмылкой на лице подбежал к доске, отогнул ее дверцу и нарисовал на обратной стороне таракана. Вышло неплохо. Хороший такой таракан получился, но то, что этот художник сделал потом, вот это было очень гадко. Он написал слово “Учитель”, провел стрелочку к таракану и всех заставил оценить свою работу. В классе раздался дикий хохот. А я сидел неподвижно и молчал, глядя на это. Так, я, конечно привлек внимание к себе. Меня окружили. Все с недоумением рассматривали мою одежду, загорелые руки, волосы, о чем-то перешептывались и хихикали. Я тоже изучал их исподлобья и подметил, что у них были другие стрижки, одеты они были красивее, чем я, но все до одного были бледными, как поганки и без конца тыкали пальцами в свои телефоны. Для каждого, его телефон был, как болячка, которая заживала и просила, чтобы ее все время чесали.

Толпа расступилась, когда тот самый наглолицый художник подошел ко мне вплотную. Он протянул мне руку:

– Я – Сережа, например. А ты кто такой?

Мне ни разу в жизни не задавали такой вопрос. Я растерялся, но руки ему не подал. Мне не хотелось соглашаться на дружбу с ним за такие выходки. Да и мало это было похоже на предложение дружбы.

– Ах ты так, значит? – нахмурил брови Сережа – Ну тогда…

Он схватил меня за грудки. Я пытался оттолкнуть его, а ребята с азартом смотрели на нас и ждали, что будет дальше. Меня спас Илья Валентинович. Когда он вернулся в класс, все разбежались и быстренько заняли свои места.

Учитель дружелюбно оглядел нас, поздравил с началом учебного года и добавил:

– Ребята, у нас есть новый ученик. Он недавно переехал в наш город. Давайте мы с ним познакомимся!

Я втянул голову в плечи и надеялся, что он говорит не про меня. Все стали переглядываться, хихикать. Я не хотел ничего рассказывать о себе, просто опустил глаза и ждал, что меня пронесет. Но не пронесло.

– Митя, – продолжил учитель – выйди к доске, расскажи нам о себе. Нам очень интересно будет послушать!

И я пошел к доске. Ноги не хотели двигаться, во рту пересохло. Дрожащие руки с трудом нащупали карманы, чтобы спрятаться в них. Я заставил себя повернуться к классу и замямлил:

– Меня зовут Митя Вспышкин…

– Вспышкин, смешно! – прыснул Сережа.

– Вспышкин, Вспышкин, Вспышкин – будто эхом пронесся по классу смех.

– Тишина! – прервал шум Илья Валентинович, – Продолжай, Митя, мы тебя слушаем.

Я постарался не обращать внимание на это шипение и продолжил:

– Я жил раньше далеко отсюда. В деревне. Там очень красиво. Она маленькая. Там живут старички. Мы с мамой ухаживали за ними.

– Фууууу – протошнил Сережа.

– Фуу, фуу, фуу – как дрессированные повторили за ним все.

– Прекратите, это не смешно! – вмешался учитель.

Почему я здесь стою? Чтобы надо мной от души посмеялись эти злые существа, которые оказались еще хуже, чем я ожидал? Я хотел, чтобы мне скорее разрешили сесть за парту, но вместо этого, учитель уточнил:

– А как называется ваша деревня. Та, откуда ты приехал?

– Пёлдуши, – простодушно ответил я.

И это была последняя капля! Этот заводила, этот глупый, наглый Сережа так перековеркал название моей родины, что даже учитель уже не мог унять всеобщего веселья.

– Пёрдуши, – крикнул Сережа на весь класс.

– Пёрдуши, пёрдуши, пёрдуши – вновь пронеслось то злое эхо.

– Пёр-ду-ши, Пёр-ду-ши – уже хором стали скандировать мои новые “друзья”.

Я стоял у доски, будто облитый водой из канавы и не понимал, что здесь смешного. Как обидно! И я ничего не могу сделать против? Нет. Нельзя это так оставить. А что будет потом? Если сейчас я поддамся? Я отчаянно искал в голове способ остановить галдеж. Мне нужно было срочно усмирить весельчака, и я не придумал ничего лучше, как показать учителю его портрет. Точно! Портрет, который принадлежал Сережиному мелку. Я перевернул створку доски и показал учителю того самого таракана.

Илья Валентинович снял очки, присмотрелся к художествам.

– Кто это сделал? – выяснял он – Я спрашиваю еще раз, кто это сделал?

Я видел, как гневался учитель и не мог дождаться, когда мой обидчик признается и получит по заслугам. Но почему-то он молчал. Все молчали. В классе стояла полная тишина. Привычная ухмылка уже сошла с Сережиного лица, но я не мог оставить его без наказания. Раз досталось мне, пусть достанется теперь и ему. Я указал на него пальцем и уже ощутил победу. Но лишь на секунду. Илья Валентинович ничего не сказал Сереже. Он только спрятал глаза за очками, взял тряпку и смиренно стер с доски свой портрет. Такой жуткой несправедливости я еще не мог понять. Я прошел за парту. В ушах стоял звон: “Вспышкин, Пёрдуши, Фууу…Вспышкин, Пёрдуши, Фууу…”. Что говорил учитель я уже не слышал. Очнулся только после звонка, когда он диктовал нам домашнее задание. Сочинение: “Как я провел лето”.

На выходе из школы меня уже встречали Сережа и его прихвостни. Враги преградили мне дорогу. Сережа бросил на землю рюкзак, закатал рукава и направился на меня. Дружки злорадствовали и подбадривали его. Вокруг нас образовали хоровод. Я изготовился и тут. Прозвучал гудок большой, черной машины. Мой противник обернулся.

– Мама! – крикнул он.

Сережа поднял рюкзак и побежал к машине.

– Живи пока, Пёрдуши – бросил он мне на прощание.

Мои дорогие одноклассники были очень расстроены тем, что драка не состоялась. Круг разомкнулся. Я поплелся домой.

Мамы дома еще не было. Лежа на кровати я обдумывал сегодняшний день. Этот день с его событиями, высосал все мои силы, как будто сок из коробочки. Что ты наделала, Мама? Ну зачем мы приехали в это ужасное место?

Когда уже стемнело, в замке зазвенели ключи. Я побежал к двери, чтобы с порога рассказать маме обо всех ужасах, которые со мной приключились сегодня. Дверь открылась. Мама вошла. Она улыбнулась мне одними губами, глаза не улыбались. С трудом она опустилась на табуретку возле двери, скинула туфли и долго-долго не двигалась. Только глубоко, тяжело вздыхала. Она была мертвецки уставшая:

– Как дела, сыночек? – спросила она, протяжно зевая.

Я смотрел на нее и не осмеливался начать важный разговор. Она погладила меня по голове. Шершавый пластырь на ее пальце пощекотал мне ухо.