Глава вторая. Почтовый голубь

Затаив любопытство, Мельхиор проводил главного судью в кабинет и хотел оставить гостя и хозяина одних, но нотариус велел помощнику задержаться. Затем обратился к соседу:

– Чем обязан, ваша честь?

– Вот, взгляните-ка на эту птичку, месьер Мартиниус, – с этими словами Мантия поставил на письменный стол клетку и осторожно снял покрывающую её ткань. И что же? В клетке сидел нахохлившийся голубь. По мнению Мельхиора, самый-пресамый обычный голубь.

– Признаться, я не вижу в этой птичке ничего особенного, – произнёс нотариус, пристально вглядываясь в голубя. – Судя по величине, сильному телосложению и клюву, окружённому наростом, имеющему вид кочана цветной капусты, это так называемый каррьер – одна из разновидностей почтовых голубей. Могу добавить, что он выглядит умирающим от изнеможения. Видимо, этот почтарь преодолел изрядное расстояние?

– Превосходно, месьер Мартиниус! – воскликнул Мантия. – Мда-с, превосходно! Вы совершенно правы. Это почтовый голубь. Причём, великолепнейший почтовый голубь! А уж я-то, поверьте, повидал их на своём веку.

Мартиниус любезно предложил разгорячённому главному судье:

– Может быть, вы, ваша честь, поведаете историю этого каррьера? Прошу вас, займите то кресло. Там вам будет удобно. Я налью нам по бокалу замечательного портобельского муската, а Мельхиор даст птице корма и воды.

Пока нотариус ухаживал за главным судьёй, Мельхиор сбегал на чердак и принёс оттуда горсть смеси из ячменя, гороха, кукурузы и пшеницы. Он насыпал зерно в клетку, потом поставил рядом с голубем плошку с водой.

– Да будет вам известно, месьер Мартиниус, – отпив сразу полбокала вина, начал свой рассказ Мантия, – что я сегодня после завтрака проводил лётную тренировку со своими питомцами. Голубям полезен солнечный свет, поэтому летом я регулярно отпускаю их в полёт по утрам, пока не слишком жарко.

– И что же случилось на тренировке? – задал вопрос Мартиниус.

– На тренировке ровным счётом ничего не случилось. Погода стояла чудесная, и мои пернатые любимцы славно полетали в синем небе. Всё было превосходно. Мда-с, превосходно! Когда они один за другим возвращались в голубятню, я машинально их пересчитывал. Это у меня давно вошло в привычку. Я и вам советую всегда так делать, месьер Мартиниус. А вдруг какого-нибудь голубя недостаёт? Но оказалось, что моих птиц стало на одну больше! Представляете моё изумление, месьеры? На всякий случай я заново пересчитал голубей, но их по-прежнему было больше!

– Весьма любопытно, ваша честь! – потёр ладошки нотариус. – Значит, к вашим голубям прибился чужак?

– Именно так! – вскричал Мантия. – Мда-с, именно так! В моей голубятне я обнаружил вот этого самого почтаря! Да ещё с окровавленным боком. Видимо он совершенно обессилел и прибился к первой попавшейся стае своих сородичей. Но самое любопытное вы ещё не знаете, месьеры. К шее голубя был привязан мешочек с посланием! С голубеграммой!

Мантия торжествующе посмотрел на своих собеседников.

– И где же это послание, ваша честь? – спросил Мартиниус.

– Вот оно! – Мантия достал из кармана маленький кожаный мешочек. – Полюбуйтесь!

– Наверное, мы должны открыть мешочек и прочитать послание, – неуверенно сказал Мельхиор.

– Стыдитесь, юноша! – укорил Мельхиора главный судья. – Людям знатного сословия не подобает читать чужие письма.

– Но ведь тогда мы не узнаем, кому предназначалась голубеграмма, и не сможем доставить её по адресу, – вступился за своего помощника Мартиниус.

– Эка беда, – пренебрежительно отмахнулся Мантия. – Мы просто дадим почтарю немного отдохнуть, после чего он спокойненько полетит дальше. Кстати, как он там, Мельхиор?

– Я прошу меня простить, ваша честь, но, по-моему, этот голубь уже никуда не полетит, – отозвался Мельхиор, указывая на клетку. Голубь, о судьбе которого рассуждали люди, неподвижно лежал кверху лапками.

– Похоже, что бедная птица скончалась, – огорчился главный судья.

– Зато теперь мы с чистой совестью можем прочитать письмо, – пропищал Мартиниус, не скрывая радости.

Мельхиор усмехнулся про себя. Он-то давно знал, насколько любопытен его шеф.

– Мда-с, теперь придётся, – вздохнул Мантия. Он развязал мешочек, вынул из него туго скатанный трубочкой тончайший пергамент, развернул послание, глянул и протянул его нотариусу.

– Читайте вы, месьер Мартиниус. У вас глаза поострее. К сожалению, я оставил свои очки дома.

Сначала Мартиниус быстро пробежал короткий текст, затем перевернул лист, чтобы убедиться, что на обратной стороне ничего нет. Остальные нетерпеливо ждали. Наконец, нотариус опустил послание на стол и разочарованно сказал:

– Письмо написано шифром.

– Какая неудача! – огорчился Мантия. – Надеюсь, вы сможете его расшифровать, месьер Мартиниус?

– Если вы оставите послание у меня, ваша честь, я попробую.

Когда главный судья отправился домой, нотариус вытащил дохлого голубя из клетки.

– Что вы хотите сделать с бедной птицей, доминус? – спросил Мельхиор шефа.

– Просто осмотрю.

Поместив голубя на стол, Мартиниус принялся внимательно разглядывать мёртвого почтаря.

– Глядите, мой мальчик. Месьер Мантия не ошибся. Эта несчастная птица была серьёзно ранена.

Мельхиор подошёл ближе и склонился над столом. Действительно, в боку голубя виднелась едва затянувшаяся рана.

– Видимо, поэтому каррьер и погиб, не долетев до цели, – заметил нотариус, осторожно трогая слипшиеся от крови перья.

– Какая же у него была цель, доминус? – спросил Мельхиор.

Мартиниус пожал плечами.

– Не знаю. Чтобы это узнать, нам необходимо расшифровать послание. Будьте так любезны, Мельхиор, подайте мне «Криптографию и шифрование» Хенрика Абсолона. Если мне не изменяет память, она должна стоять в том шкафу.

Мельхиор с трудом вытащил тяжеленный том с самой верхней полки и водрузил его перед нотариусом. Мартиниус улыбнулся своему помощнику.

– Спасибо, Мельхиор. Теперь вы свободны. Оставьте меня на время одного. Можете пока сходить погулять. Молодым людям вредно сидеть взаперти, когда на улице стоит такая чудесная погода. А я займусь этим таинственным сообщением.

Глава третья. Расшифрованное послание

Месьер Мартиниус настолько увлёкся расшифровкой голубеграммы, что даже пропустил обед. Обеспокоенная его отсутствием в столовой Саския пошла к нему, но нотариус, не поднимая глаз от заваленного исчёрканными бумагами стола, только что-то раздражённо пробурчал. Сконфуженно шепча: «Помилуй меня Деус!», экономка на цыпочках вышла из кабинета, тихонечко прикрыла за собой дверь и больше уже не отваживалась беспокоить хозяина. Пришлось Мельхиору обедать в одиночестве. А обед стоил того, чтобы его не пропускать. На первое Саския приготовила вкуснейший супчик с куриной лапшой, на второе запекла в духовке курицу с овощами, а на десерт нажарила маленьких пончиков, обсыпанных сахарной пудрой, с начинкой из малинового варенья, которые Мельхиор особенно любил.

К ужину Мартиниус тоже не вышел.

– Вы бы сходили к хозяину, молодой месьер, – жалобно сказала Саския, когда Мельхиор вечером спустился в столовую. – Узнали бы, всё ли с ним в порядке.

– Не волнуйтесь, Саския, – усмехнулся юноша. – Месьер Мартиниус занят очень сложным делом. Сейчас лучше ему не мешать. Проголодается, сам прибежит.

Поужинав, Мельхиор поднялся на второй этаж. Дверь в кабинет нотариуса была закрыта. Из-под неё пробивался свет. Значит, Мартиниус всё ещё работал. Мельхиор поднял было руку, чтобы постучать, но передумал. Он ушёл к себе, немного почитал перед сном, потом разделся, лёг в постель и задул свечу.

Когда на следующее утро Мельхиор вошёл в столовую, он был поражён. Месьер Мартиниус, как ни в чём не бывало пил горячий шоколад, ел пирожные и дружелюбно болтал с Саскией, которая радостно хлопотала вокруг него. Надо заметить, что в последнее время старик стал отчаянным сладкоежкой.

– Доброе утро, мой юный друг! – приветствовал юношу Мартиниус. – Нельзя спать так долго. Завтракайте и отправляйтесь к месьеру Мантии. Я хочу, чтобы он, как можно скорее, был здесь. Мне не терпится прочитать ему послание, принесённое голубем.

– Так вам всё же удалось его расшифровать, доминус?

Мартиниус приосанился, задрав длинный нос.

– Неужели вы сомневались во мне, Мельхиор? Да я расколол этот шифр, как грецкий орех!

Мельхиор хотел заметить, что орехи колют гораздо быстрее, но не стал этого делать. Лишь улыбнулся про себя: «Вот ведь старый хвастунишка!»

Мельхиор не успел выполнить поручение нотариуса. Юноша ещё наслаждался миндальными пирожными, как в дверь постучали. Мантия тоже сгорал от нетерпения, узнать содержание письма.

– Итак, я весь внимание, месьер Мартиниус, – произнёс главный судья, усевшись с бокалом портобельского муската в то же кресло, что и накануне. – Вы прочитали письмо?

Мартиниус напустил на себя значительный вид.

– Признаюсь, ваша честь, это было очень нелёгкое дело – расшифровать текст, к тому же написанный на другом языке, – тут нотариус скромно опустил глазки, – но я справился.

– О, дорогой месьер Мартиниус, я ни секунды не сомневался, что вы сможете это сделать! А на каком языке было написано письмо?

– Послание прилетело к нам из Аксамита, главного города Жёлтой страны и написано на языке имолов.

– Имолов?! – поразился Мантия. – Племени дикарей? Вот уж никогда бы не догадался. И как же вы перевели это письмо?

– В моей библиотеке есть единственный словарь языка имолов, составленный много лет назад несчастным Микаэлем Лексикусом, профессором-полиглотом из Гведского королевского университета.

– Почему вы назвали профессора Лексикуса несчастным, доминус? – спросил Мельхиор.

– Невежественные имолы приняли учёного за злого колдуна и казнили. Говорят, профессор Лексикус был сначала оплёван с головы до ног верблюдами кочевников, а затем растоптан в лепёшку. Жестокие тогда царили нравы в Жёлтой стране.

– Имолы и сейчас не очень-то изменились, – проворчал Мантия. – У них закон один – нож! Жёлтая страна и через пять десятилетий благотворного гведского владычества всё ещё дикий край, населённый неблагодарными дикарями. Представляете, месьеры, они предпочли сбежать в жаркие пески пустыни от милостей нашего обожаемого монарха. Мда-с, просто-напросто сбежать!

В разговоре наступила пауза. Главный судья с возмущением смотрел на Мартиниуса, но тот не обращал на Мантию внимания. Нотариус, достав из стола мелкоскоп, в сотый раз изучал удивительное послание из далёкого Аксамита с помощью мощных увеличительных линз.

– А что означает слово «имол», доминус? – задал вопрос шефу Мельхиор. – К своему стыду должен признаться, что почти ничего не знаю о жителях Жёлтой страны.

Мартиниус неохотно оторвался от окуляра мелкоскопа.

– На их странном языке это слово означает «человек».

Нотариус хотел снова уткнуться в мелкоскоп, но Мантия взмолился:

– Так прочитайте же, наконец, нам письмо, дорогой месьер Мартиниус! Я больше не выдержу!

Довольный старик взял в руки пергамент и начал читать вслух своим писклявым голоском: «Великому бошкуну имолов Амальрику, пусть Творец всего сущего дарует ему тысячу лет жизни. Отец! Чародей из Аксамита похитил меня и силой заставил написать это письмо. Чародей будет ждать тебя или Бабауса в заброшенном доме у площади Семи дорог в Аксамите ровно в полночь седьмой луны этого месяца. Ты знаешь это проклятое место. На первом этаже дома есть большой зал. Там вы встретитесь. Ты узнаешь его по зубам цвета свежей крови. Больше ни с кем проклятый колдун встречаться не желает. Если же ты этого не исполнишь, то меня ждёт скорая и лютая смерть. Я убедилась в его могуществе. Поверь, он больше, чем человек! Его не обманешь, не схватишь. Он может быть везде и нигде. Я умоляю тебя согласиться на требование чародея из Аксамита! Спаси меня, отец! Твоя дочь Цветок Персика».

– Бедная барышня. Какое трагическое письмо, – нарушил Мантия тишину, воцарившуюся после прочтения.

– Почему же голубь принёс голубеграмму, адресованную великому бошкуну имолов, в Квакенбург? – удивился Мельхиор. – Ведь имолы населяют Жёлтую страну?