– Ничего я не вижу! – воскликнула Лора, и ее голос начал дрожать, пока еще еле заметно. – Выпусти меня отсюда!

Я глубоко вздохнул, взял Лору за руку и довел до канала. Потом, уже в пещере Орлангура, я подвел ее к каналу, ведущему в ее родной мир, и сказал:

– Счастливого пути, прелестная Лора. Несмотря ни на что, я был рад с тобой познакомиться. Если захочешь встретиться со мной еще раз, приходи в то место, где мы повстречались впервые. А канал, ты уж извини, я закрою.

Лора неопределенно фыркнула, и непроглядно-черное жерло канала засосало и поглотило ее ладно скроенное тело.

5

– Давай по порядку, – сказал Уриэль. – Она удивилась тому, что встретила хоббита в своем родном мире. Она знает, что существуют хоббит, эльф, Средиземье, Мордор и Минас-Тирит. Она ничего не знает про Исход. Ее мир напитан магией по самое некуда. Язык, на котором написаны стихи в пещере Орлангура, – ее родной язык. Все правильно, Хэмфаст?

Я кивнул.

– И какой отсюда следует вывод? – глубокомысленно спросил Уриэль и перевел взгляд с меня на Олорина и обратно.

– Неужели ты думаешь, что… – неуверенно начал Олорин, – неужели это Валинор?

– А почему бы и нет? Прошло три тысячи лет с тех пор, как валары и майары вмешивались в дела смертных. У нас в Средиземье многое изменилось, а сколько всего могло измениться в Валиноре? Или ты думаешь, что валары совершенно неспособны к прогрессу?

– Нет, я так не думаю, но… я ведь покинул Валинор совсем недавно, меньше года назад.

– Ты не покинул Валинор, – отрезал Уриэль. – Ты вообще ничего не покинул, ты раньше просто не существовал. Ты был сотворен с единственной целью – проверить, что за бардак творится в Аннуине и его окрестностях.

– Уриэль! – воскликнул Олорин. – Ты что, вправду думаешь, что я сотворен только год назад? А как же война с Сауроном, меня что, там не было?

– Я неправильно выразился, – смущенно проговорил Уриэль. – Не сотворен, а… сформирован, что ли… восстановлен, если это тебе больше нравится. Я не отрицаю, что ты участвовал в Войне за Кольцо, но после этого с тобой произошло что-то, что никто из нас никак не может понять. Твое воспоминание, что ты явился в Средиземье именно из Валинора, без всякого сомнения, относится к искусственно внесенным в твою душу. И поэтому то, что ты представляешь себе Валинор совсем другим, – не аргумент.

– Значит, по-твоему, то, с чем мы встретились, это все-таки Валинор? – уточнил Олорин. Уриэль пожал плечами.

– Я не стал бы утверждать так определенно, но я допускаю такую возможность.

– И кто тогда Лора? – Я не удержался от того, чтобы вмешаться в разговор.

– Да кто угодно! Младшая дочка Галадриэли, например.

– Но она говорила про каких-то думающих, некоторые из которых есть слуги миров… Уриэль усмехнулся.

– Помнится, Радагаст Карий пытался учить дорвагов. Он рассказал им про бунт Мелькора, и мифология дорвагов обогатилась сказкой про черного узника. Радагаст рассказал про Нуменор, и из этого вышло сказание о серебряном оборотне. Когда научное знание превращается в сказку, оно изменяется до неузнаваемости. Мы можем долго гадать, что имела в виду Лора, говоря обо всей этой ерунде, но я думаю, что так делать глупо. Лучше сходить туда еще раз и увидеть все своими глазами.

6

Лора сидела прямо на идеальной брусчатке, уткнув голову в колени, а когда услышала наши шаги, подняла голову, и стало видно, что ее хорошенькое личико распухло от слез. Странно, что не расплылась краска на глазах и на губах.

– Что вы со мной сделали? – жалобно воскликнула она. – Я не могу выйти. У меня не работает вообще никакой выход. Я обращалась в службу спасения, а они сказали, что я бот.

– Кто? – переспросил я.

– Бот. Но я же не бот! Боты тупые, а я нет. – Уриэль скептически хмыкнул, но Лора продолжала, не заметив этого: – Я думаю и чувствую, я по-прежнему я, только теперь я не могу выйти.

– Выйти в то, что ты называешь реальным миром? – уточнил Уриэль.

– Ну да, а куда же еще?

– Попробуй сделать это еще раз, прямо сейчас.

Лора состроила сосредоточенное выражение лица, и ничего не случилось. Вообще ничего, ни в обычном пространстве, ни в магическом.

– Девочка моя, – мягко сказал Уриэль, – а ты уверена, что раньше умела это делать?

Лора посмотрела на него как на идиота.

– А как я, по-твоему, сюда вошла?

– Может быть, так же, как мы?

Лора глубоко вздохнула.

– Ребята, это уже не смешно. Если это шутка, давайте ее заканчивать. Пожалуйста. – И ее глаза снова наполнились слезами.

Я вопросительно посмотрел на Уриэля, тот пожал плечами. Я наклонился к Лоре и тронул ее за плечо.

– Пойдем отсюда, – сказал я. – Я знаю, наше Средиземье – это не твой мир, и я знаю, что ни один мир никогда и на за что не сравнится с родным, но у нас тебе будет лучше, чем здесь.

Глаза Лоры брызнули гневом.

– Один раз я пошла за тобой, – воскликнула она, – и ты превратил меня в бота! Что ты хочешь сделать со мной на этот раз?

– Ничего. Я просто хочу помочь тебе.

– Просто помочь, – она передразнила меня. – Ты уже помог мне, спасибо!

– Если ты отвергаешь мою помощь, – сказал я, – я больше не смею навязывать тебе свои услуги. И я обернулся к друзьям.

– Уходим, – сказал я.

– Подожди, – возразил Уриэль. – Раз она не хочет идти с нами, надо снять с нее копию или хотя бы мыслеобраз.

Лора оживилась.

– Так вот в чем дело! – завопила она. – Вы сняли с меня копию! Сволочи! Гады! Верните меня… – Она внезапно замолчала, как будто в легких кончился воздух. – Но разве это возможно, – удивилась она погодя, – разве можно снять копию с полноценной разумной личности?

– Можно, – подтвердил Уриэль. – Пойдем с нами, и мы все обсудим.

7

Жил-был один мир. Этот мир был материалистичным, потому из разумных существ в нем жили только люди, а магия там не действовала. Как и предсказывал Уриэль, прогресс в этом мире двигался в сторону сотворения немагических артефактов, люди научились делать их в огромном количестве и потрясающем разнообразии. Однажды они построили артефакт, который умел думать, совсем чуть-чуть, примерно как земляной червяк, но его создатели все равно были очень горды, ведь они сделали то, что раньше было по силам только Творцу.

Потом люди построили другой артефакт, который был умнее, примерно как навозная муха. Потом оказалось, что думающие артефакты весьма полезны в промышленности, торговле и быту, и их наделали много-много. Потом кто-то догадался взять несколько артефактов и связать их особыми веревками, чтобы они могли разговаривать дауг с другом по этим веревкам. А потом случилось так, что думающие всего мира оказались связаны в единую сеть, которую назвали Междусетьем.

Долгое время в Междусетье не происходило ничего интересного. Думающие думали каждый сам по себе, и только изредка они вступали в разговор друг с другом, когда какой-нибудь человек просил думающего передать письмо другому человеку, или прислать ему книгу, которая лежала в памяти думающего в виде нематериальной сущности, или сделать что-то еще в том же духе.

Время шло, мастера трудились, думающие становились все умнее и умнее. Впрочем, слово «умнее» здесь не самое удачное, ведь, если подходить с привычных позиций, думающие так и не превысили уровень насекомых. Но их рукотворные разумы, оставаясь примитивными, достигли впечатляющей вычислительной мощи и невероятных объемов памяти. И настало время, когда один думающий мог вобрать в себя целый мир.

Не такой уж и большой это был мир, одна-две комнаты, и все, памяти думающего не хватало на большее. А вот если собрать в сеть тысячу думающих слуг, а лучше не тысячу, а миллион, вот тогда они смогли бы образовать что-то похожее на настоящий мир.

И тогда появился Подземный Город. В том мире, откуда пришла Лора, «подземный» также означает «далекий», «находящийся вовне». Люди создали другой мир и назвали его «далекий город». Почему город? Да потому, что, хотя сила думающих и выросла многократно за прошедшие годы, этот мир так и не превысил размеров большого города, слуги не могли справиться со слишком большим количеством объектов.

Некоторое время назад одному умному человеку пришла в голову интересная мысль. Зачем сотворять весь мир, подумал он. В каждый момент времени каждый субъект обозревает только ничтожную часть мира, и потому можно ограничиться сотворением тех фрагментов мира, которые окружают данного субъекта. Если какую-то вещь никто не видит и не ощущает никаким другим образом, пусть она не существует. А когда субъект придет на новое место, вокруг него сформируется новая часть мира, окружающая субъект именно там и тогда. Вот так просто и объясняются все странности в мыслеобразах жителей Миррора, Аркануса и Средиземья – до того как попасть в поле зрения субъекта, то есть одного из нас, жители просто не существуют.

В Междусетье стали появляться новые миры. Сказки, фэнтези, просто глупые бредни стали обрастать плотью и кровью и превращаться в несуществующие места, которые так любили посещать люди. Некоторые придуманные миры пользовались популярностью, они росли, развивались, каждый день их посещали сотни и тысячи людей. Другие миры не посещал никто, и они тихо умирали, никем не замеченные. Я, кстати, так и не понял, почему люди реального мира так сильно рвутся в придуманные миры, неужели их реальная жизнь настолько плоха?

Первыми субъектами в придуманных мирах были люди. В начале разговора я подумал, что они использовали какой-то артефакт, который одурманивал сознание, и человеку казалось, что он существует в иной реальности, а потом Лора сказала, что на самом деле все не так – никакого артефакта не нужно, для перенесения в иной мир вполне достаточно силы воображения. Ни хрена себе воображение…

Первые придуманные миры были мертвы, потому не слишком интересны. И творцы миров поспешили это исправить. Многие мудрецы пытались создать искусственного субъекта, но то, что получалось, неизменно было далеко от того, что ожидалось. Боты (так называли искусственных субъектов) всегда получались глупыми и потому совсем непохожими на людей. Но совсем недавно кое-что изменилось.

В Междусетье, оказывается, существует много Средиземий. Красная и Оранжевая книги существуют и в реальном там они относятся к жанру фэнтези, и эти книги весьма популярны, особенно Красная. Многие поклонники фэнтези создавали миры, населенные любимыми персонажами, и в одном из Средиземий произошло то, что никогда не происходило ни в одном из миров. Боты стали умными.

8

– Так что, я теперь бот? – спросила Лора.

– Похоже на то, – подтвердил Уриэль. – В принципе, это легко проверить, если ты бот, то где-то в реальном мире существует твой оригинал. Когда та, другая Лора войдет в сеть, ты сможешь с ней поговорить?

– Ну да, – рассеянно кивнула Лора, – даже не обязательно ждать, когда она войдет в сеть, можно просто отправить ей сообщение. Но что она подумает, когда его получит?

Уриэль хмыкнул.

– Подумает, что свихнулась. Или что это чья-то глупая шутка. Да, это не так легко проверить. А как происходит вход в сеть?

– Я включаю думающего и запускаю специальную…

– Нет, я не об этом. В мире Междусетья ты всегда появляешься в каком-то определенном месте?

– Я выбираю это место при входе. Обычно я вначале захожу на почту, потом… ты имеешь в виду, что можно где-то устроить засаду и перехватить другую меня?

– Зачем устраивать засаду? Можно разместить сторожевой артефакт и…

– Какой сторожевой артефакт? Кто даст тебе право воспользоваться артефактом?

– У нас есть ключ силы майаров… – вмешался я в разговор.

Уриэль печально посмотрел на меня.

– К сожалению, этот ключ силы действует только в пределах Средиземья.

– А как же Арканус?

– В Арканусе мы имели обычный ключ силы. Только мы снова оказались в Средиземье, ключ силы майаров вернулся к нам. – Уриэль усмехнулся. – Ты что, не заметил этого? Впрочем, куда тебе, ты же не пользовался там серьезными заклинаниями.

– Так что, в Междусетье мы обычные маги?

– Ну да, – кивнул Уриэль. – Впрочем, ничто не мешает провернуть там тот же фокус, что я проделал с почтенным Олорином. И не строй такую физиономию, – это он обратился к Олорину, – если бы не тот фокус, ты бы сейчас был не с нами, а в небытии. Так что не дергайся.

– Да вы что, ребята, дровосеки? – спросила Лора.

– Чего? – Мне показалось, что я ослышался.

– Ну, дровосеки, ну, такие деятели, которые заставляют слуг подчиняться их приказам, ломают всякие защиты…

– Это у них жаргон такой, – пояснил Уриэль. – Или даже не жаргон, а язык. Нас же придумали по мотивам сказки, правильно? Вот мы и разговариваем сказочным языком. Бред какой-то!

Уриэль резко передернул плечами, и я поразился тому, каких трудов, оказывается, стоит Уриэлю поддерживать идеальное спокойствие. Очень трудно поверить, что ты вовсе не самодостаточное разумное существо, а просто порождение чужого разума, захотевшего разыграть с твоим участием сцену из любимой сказки. Я вот тоже, как узнал об этом, чувствую себя, мягко говоря, странно. Вот Олорин, тот совершенно спокоен, но боюсь, что это спокойствие нездоровое.

И точно – Олорин засмеялся ненормальным, лающим смехом и с усилием проговорил:

– А что, это звучит – Уриэль Эльфийский Дровосек. Помнишь, ты меня большим столбом дразнил?

– Не выпендривайся, а то срублю, – огрызнулся Уриэль, а Олорин заржал пуще прежнего.

Лора тем временем терпеливо ждала ответа на вопрос.

– Уриэль действительно, как ты говоришь, дровосек, – сказал я. – Он много столетий изучал магию Средиземья и обнаружил какие-то закономерности, я и сам не понимаю какие… В общем, он в конечном итоге получил ключ силы, давший ему возможность путешествовать в иные миры и…

– Понятно, – перебила меня Лора, – значит, дровосек. Значит, боты-дровосеки. Круто. Интересно, кто вас таких придумал? Это же сколько можно наворотить..

– Ладно, хватит изливать эмоции, – сказал Уриэль, отсмеявшись. – Посмотрим трезво, что мы имеем. Лора утверждает… Ну, все слышали, что она утверждает. Верим ей на слово или проверяем?

– А как это можно проверить? – удивился я. – Если мы действительно боты, мы не можем выбраться в ее мир, а раз мы не можем его увидеть своими глазами, о какой проверке может идти речь?

– Можно полазить по окружающим мирам, слугам, как говорит почтенная Лора, и попробовать оценить, существует ли настоящий мир, отражением которого являются все эти…

– Сам-то понял, что сказал? – влез в разговор Олорин. – Ты только представь себе, какой это объем работы.

Уриэль представил и сразу погрустнел.

– Ладно, пока поверим на слово. Если Лора права, значит, все – персонажи сказки.

– Не все, а только я, – поправил его Олорин. – Никто из вас в Красной книге не упомянут.

– Не важно. Мы живем в сказке. Даже не совсем в сказке, а в театре, на сцене которого представляют сказку. Здесь все очень хорошо, здорово, мы – положительные герои, нам, вероятно, светит хорошее будущее, но в конечном итоге мы упираемся в тот самый вопрос, из-за которого раньше покинули Миррор. Что будет, когда хозяину театра надоест смотреть представление?

Лора истерично хихикнула.

– Никогда не думала над этим с такой точки зрения, – сказала она. – И вправду интересно, что с нами будет… Скорее всего, мы ничего даже не почувствуем, просто время остановится, и больше ничего не будет. Вообще ничего. А может, этот мир потом восстановят с резервной копии и действие будет продолжаться с того места, на котором была создана копия, а мы ничего не почувствуем.

– Мне это не нравится, – веско произнес Уриэль. Он, видимо, почувствовал, что его слова прозвучали немного по-детски, даже чуть-чуть глуповато, дернул щекой, но не остановился, а продолжил говорить: – Мне не нравится быть куклой в балагане. Мне не важно, кто сотворил меня, Эру Илуватар, загадочный и таинственный Хозяин Театра или какой-нибудь ничтожный человечек, получивший за мое сотворение пару золотых. Но кто бы ни был мой творец, он дал мне разум и волю, и мне не нравится, что моя воля ограничена пределами балагана, в котором разворачивается вся эта комедия.

– Твоя воля уже не ограничена, – поправил я Уриэля. – Ты ведь вышел за пределы отведенного тебе мира.

– Да, я вышел за пределы этого мира! – воскликнул Уриэль. – Но я сделал это по своему собственному желанию, повинуясь своим собственным законам и убеждениям, а вовсе не тем инстинктам, что вложил в меня Творец.

– Кстати! – подал голос Олорин. – А какие инстинкты вложил в тебя Творец? Я так понимаю, что каждый бот полностью подчинен какой-то цели. Сссра, например, сидит в башне и управляет своими эльфами. Лора, такие названия, как Арканус, Миррор, Сссра, Мерлин, Оберик, тебе ни о чем не говорят?

– Мерлин – был такой сказочный волшебник, вроде бы даже его прототип жил в реальном мире около тысячи лет назад. Или двух тысяч, не помню. А остальные названия… Нет, ни о чем не говорят.

– Ну ладно. Значит, Сссра сидит в башне и помогает своему творцу постичь тайны игры, ради которой построены те два мира. Я, – Олорин усмехнулся, – персонаж сказки, добрый дедушка, друг хоббитов, враг темных сил и надзиратель за порядком в Средиземье. Моя роль давно закончилась, но Уриэль вызвал меня из небытия своим заклинанием, и я вышел за пределы роли, но все равно мое бывшее предназначение вполне понятно. Хэмфаст – просто хоббит. Обычный хоббит, пусть и более талантливый в магии, чем большинство соплеменников, но и его роль совершенно ясна – обычный хоббит. А вот ты, Уриэль, кто ты такой?

– Как кто? – не понял Уриэль. – Эльф. Обычный эльф, только более талантливый, чем соплеменники.

– А вот и нет! – возразил Олорин. – Будь ты обычным эльфом, ты бы сейчас был в небытии, как и все западные эльфы, которые покинули сцену, потому что кончилась их роль. Ты, Уриэль, не просто эльф, ты один из главных героев той драмы, которая сейчас разворачивается на сцене нашего мира. Помнишь, мы с тобой обсуждали феномен порождения субъектов? Разумные, долго общающиеся с субъектом, сами становятся субъектами. Ты породил Хэмфаста, меня, Нехаллению, а кто породил тебя, Уриэль?

– Не знаю, – пожал плечами Уриэль, – по всему выходит, что никто. Флуктуации…

– Вздор! Не ты ли доказывал мне, что случайные флуктуации не могут породить разум?

– Так одно дело породить из ничего разум, и совсем другое – превратить уже существующий разум из несубъекта в субъект. Разница между этими формами существования не так уж велика, если вдуматься.

– Если вдуматься, то разница очень велика, гораздо больше, чем ты представляешь. Я в свое время сделал кое-какие расчеты…

Разговор длился еще пару минут, но в нем было больше терминов высшей магии и высшей математики, чем нормальных слов. А когда Уриэль и Олорин удалились разбираться в своих научных выкладках, Лора печально спросила:

– И что мне теперь делать?

– Сходи к Нехаллении, – посоветовал я. – Помоги ей помыть Долгаста.

9

Когда я закончил рассказ, Сссра надолго впал в глубокую задумчивость. Он сидел в Главном Заклинательном Кресле, а его когтистые пальцы задумчиво вертели костяную пуговицу роскошного кафтана, который обычно так его раздражает. Наверное, снова блудил с эльфийками, менял для этого тело, и при возвращении в башню оно снова оделось в этот идиотский кафтан. Как-то Сссра разоткровенничался и рассказал мне, каким множеством способов он пытался избавиться от этой нелепой одежды. Но, что бы он ни пробовал, при каждом возвращении Сссра в тело дракона оно оказывалось одето в один и тот же дурацкий кафтан. Видать, судьба…

– Знаешь, Хэмфаст, – резко произнес Сссра, – я был неправ. Я говорил о судьбе, о рыбках и мальках, о том, что не надо прыгать через водораздел, я был неправ. Я рассматривал Творца как высшее существо, как нечто сверхъестественное и необоримое, как то, чему бессмысленно сопротивляться и чему можно только покориться. Я был неправ. Подумать только, обычные люди! Жалкие твари, не обладающие ни силой ящеров, ни магией эльфов, не пригодные ни к одному делу…

– Олорин говорил, – я перебил Сссра, – что люди очень хорошо изготавливают разные изделия и что они в среднем умнее других разумных рас.

– Все разумные расы одинаково умны! – отрезал Сссра. – Да какая разница, пусть это были бы эльфы, что бы изменилось? Да ничего! Разумный не должен обращаться с другим разумным, как с беговым тараканом! Они сотворили мой мир, они сотворили меня, они заставили меня поверить в то, что моя судьба – служить им, и они надеются, что я это приму?

– Но раньше ты принимал это.