Читать книгу «Седьмой круг Зандра» онлайн полностью📖 — Вадима Панова — MyBook.
image
cover










– Зандр создали те люди, что были раньше, – с грустью произнёс он, разрушая вывод, который Флегетон считал аксиомой. – Зандр получился из мира, который, как ты говоришь, был добрее. Добрые люди сотворили нынешний мир, сын мой.

– То есть ты тоже веришь в проклятие? – насторожился Карлос. – Только считаешь, что оно настигло нас намного раньше?

– Не считаю, – качнул головой Матвей. – Я лишь указываю тебе на ошибку в умозаключениях. Я напоминаю, что Зандр стал порождением мира, о котором ты тоскуешь.

– Не мира, а людей. Мир пострадал.

– Людям тоже досталось.

– Доведись все переиграть, никто бы не совершил такую ошибку.

– Об этом ты можешь только гадать.

– Ты не веришь в людей?

– Верю. – Матвей грустно улыбнулся. – Верю, что страшное испытание сделает их другими.

– Страшными?

Старик с печалью посмотрел на горячего собеседника, потеребил верёвочку, что опоясывала грубую черную рясу, и вздохнул:

– А вот ты в людей не веришь.

– Я знаю, на что они способны.

– Ты об этом говорил.

– И ты не убедил меня насчёт проклятия. – Флегетон уселся на колченогий стул и колюче посмотрел на Матвея. Флегетон наконец-то подготовил новые аргументы и был уверен, что сможет доказать свою точку зрения: – Бог проклял нас после Времени Света. За то, что оно было – Время Света. Люди его устроили и за это прокляты. И теперь они на наших глазах становятся зверьми.

– Все? – кротко поинтересовался монах.

– Нет, – после короткой паузы ответил Карлос.

– Кого же не коснулось проклятие?

– Мы оба знаем, что в Зандре встречаются сущие праведники.

– Они есть, – подтвердил Матвей. – Только они не праведники, а обычные, по меркам прошлого, люди: добрые, участливые, сострадательные.

– Проклятия не существует?

– Я думаю, нет нужды сваливать свои ошибки и преступления на Бога. Так мы замыкаем круг лжи и обрекаем себя на постоянное повторение зла. Нужно набраться храбрости и признать, что всё вокруг – творение рук человеческих. А если не признаем – будет хуже.

– Что может быть хуже Зандра? – усмехнулся Флегетон.

– Много чего, – пожал плечами Матвей. – Представь Зандр, в котором победили соборники. Или Зандр, в котором все поверили в проклятие. Или…

– Я понял, – перебил монаха Карлос. И извиняющимся тоном закончил: – Ты прав: есть кое-что похуже того Зандра, который мы знаем…


Зандр зол.

Зандр зол и подл, и иногда кажется, что он действительно проклят. Но даже в нём, безжизненном и беспощадном, оставались места, которые называли святыми. Или считали святыми. Или необычными. Или удивительными.

Даже в Зандре были места, которые признавали самые конченые падлы – признавали особенными и старались не трогать. А поскольку падлы не могли не грабить, не насиловать и не убивать, то эти места они обходили стороной.

Часовня Трех Мёртвых Святых.

Крест Большой Головы.

Два Колокола.

И ещё одно – Церковь-На-Огне: полуразрушенное здание, чудом уцелевшее во время извержения возникшего неподалеку вулкана Пионер. Потоки лавы прошли тогда справа и слева от побитого землетрясением храма, проложили себе русло в обход и никогда из него не выходили, а извержений со Времени Света было целых три. Не выходили, словно подземный огонь проникся уважением к белому храму с погибшей колокольней. Будто не посмел тронуть освящённое здание, у которого остался один-единственный купол с гордым крестом.

Или же не смог тронуть.

Лава не разрушила церковь, не приблизилась к ней, но и люди старались держаться подальше, напуганные соседством с непредсказуемым вулканом, и некоторое время здание оставалось пустым, подвластное ветрам Зандра и злым слезам его химических дождей. По всему выходило, что церковь должна была сгинуть в забвении новой и страшной Земли, но не случилось – на неё набрёл Матвей Дурак: седой, одинокий, с неизвестным прошлым старик, назвавшийся странствующим монахом. И сказавший, что дом Божий, устоявший во время катастрофы, отмечен особо и должен быть возрожден. И поселился при храме один.

Вот тогда-то, кстати, старик и обрёл свою кличку, а до того просто звался Матвеем.

Он жил в подвале, а кормился с малюсеньких посадок, которые помогли обустроить сердобольные соседи. Ни о чём не просил. Никого не звал. Никому не отказывал в утешении и разговоре.

Его считали сумасшедшим.

К нему приезжали из самых отдалённых областей. За разговором, за утешением, за тем, чтобы просто посмотреть на человека, продолжающего верить. После Времени Света. Пережившего ужасающее становление Зандра. Видевшего всё, что творят люди.

И потому к Матвею пришел Карлос, когда стало совсем невмоготу, и всё, что раньше было просто, доступно и совершенно понятно, потребовало переосмысления. Когда получилось так, что жизнь стала другой и он сам стал другим.

– Но допустим… Допустим хотя бы на секунду, что ты прав, Флегетон, допустим, Бог проклял людей. Что теперь? Какое будущее ты видишь? Только тьму?

– Выжить в Зандре трудно…

– И иногда кажется, что быть зверем – проще, – кивнул Матвей. – Сытнее. Безопаснее. Стаи сильны, легко находят пищу, отнимая её у тех, кто слабее.

– Если все станут зверьми, мы не выживем, – негромко произнес Карлос. Он понял, к чему ведёт старик, и улыбнулся – в душе, – сохранив серьёзный тон. – Звери не способны построить общество, звери ищут выгоду, а общество основывается на поддержке и уважении.

– Какой же выход, сын мой?

– В нас много зла, но нужно стараться… стремиться к добру. – Прозвучало немного пафосно, довольно размыто, поэтому Флегетон попробовал конкретизировать: – Хотя бы для своих, но к добру. Пусть люди учатся поддерживать, а не пожирать друг друга, хотя бы в одном поселении. Потом они научатся делать добро чужакам. А потом…

– Потом Бог нас простит?

– Потом мы снова станем людьми, – медленно ответил Карлос.

– Ты хорошо сказал, Флегетон, – одобрил Матвей.

– От тебя заразился.

Но старый монах не поддержал шутку, которой Карлос планировал закончить разговор. Матвей качнул головой и мягко продолжил:

– Ты готов делать добро, Флегетон, а это важно. Ведь если каждый из нас сделает в жизни хоть одно хорошее дело, количество добра увеличится, и мир… Мир улыбнётся нам, Флегетон – я верю. Ведь мы и есть мир, и только мы сможем вновь научить его улыбаться.

– Этого можно добиться добром?

– Этого можно добиться только добром.

– Да. – Карлос кивнул и машинально приложил правую руку к нагрудному карману, нащупал через ткань маленькую книгу в чёрном переплете и тихо, но очень уверенно закончил: – Ты прав – только добром. Но добро можно делать по-разному.

* * *

Зандр знает тысячу способов убить тебя. Потому что он тебя ненавидит. Потому что ты – один из тех, кто создал Зандр, и теперь он тебе мстит. И не надо говорить, что ты – маленький человек, от которого ничего не зависит. Зандру плевать. Ты – человек, и этого достаточно. Ты виноват. И Зандр сделает всё, чтобы тебя убить. Тебя может сожрать каменная липучка – достаточно прислониться не к тому валуну. Тебя может разорвать на куски одна из сотен тварей, что появились после Времени Света. Тебя ждут банды падальщиков, Садовники, дикие веномы, Уроды, жрущие, соборники и прочие люди, жаждущие твоей смерти в силу ненависти, подлости, религиозных воззрений или просто так.

В конце концов, тебя могут прикончить солнце или жажда.

Зандр знает тысячу способов убить тебя. И иногда противостоять ему способно только везение. И Флегетону повезло. Даже дважды повезло: сначала он отыскал пологий спуск в расселину – через него к ЗСК можно было бы подъехать на лёгком багги и не мучиться с подъёмом комплекса, а затем на него наткнулись местные. Ну, не сразу, конечно, наткнулись – пришлось прошагать четыре часа под палящим солнцем, но главное – он встретил людей на колёсах, и они – люди – не оказались врагами.

А колесами им служил дешёвый и простенький – не бронированный и не вооружённый пикап – стандартное средство передвижение фермеров. Местами ржавый, дребезжащий, но вполне пригодный для коротких путешествий по Зандру. Ехали в машине трое: бородатый толстяк за рулём и два молодых парня в кузове, которые сразу же, как только бородач повернул пикап к одинокому путнику, направили на Флегетона автоматы. Но голос не подавали: разговор, не покидая остановившейся машины, вёл водитель.

– Привет, – негромко произнёс толстяк, разглядывая Карлоса через опущенное стекло.

– Мир вам.

– Конечно, мир, раз ты не вооружён.

– Не вооружён и не опасен.

– Ну, для этого ты должен быть мёртвым.

Бородач шутил только наполовину, поскольку в Зандре опасны все, а особенно тот, кто выглядит подчёркнуто миролюбиво. Одинокий невооружённый путник мог оказаться наживкой, брошенной на дорогу бандой падальщиков, однако крупных валунов, за которыми можно было устроить полноценную засаду, поблизости не наблюдалось, и это слегка успокаивало владельцев потрёпанного фургона. Но бдительности они не теряли.

– Тебя ограбили?

– Если бы ограбили, то убили бы, – пожал плечами Флегетон.

Жизнь в Зандре стоит дёшево.

– И то верно, – согласился бородач. – Кто ты и что случилось, невезука?

– Меня зовут Карлос, я топтун.

– Откуда?

– Из Башмаков.

Легенду Флегетон продумал задолго до встречи с фермерами и потому отвечал довольно бойко. Что же касается выбора «родины», то на Башмаках апостол решил остановиться не просто так: этот довольно большой поселок находился в четырёх сотнях километров к северу, и вероятность того, что обычные обитатели Заовражья часто в него наведываются, стремилась к нулю. Это обстоятельство позволяло избежать ненужных расспросов или обвинений в неточности. О Башмаках можно было врать так же нагло, как о Северном полюсе.

– Далеко тебя занесло, – всё ещё с подозрением произнес бородач.

– Бизнес, – развёл руками Флегетон. – Я думал в Субе торговать, там хорошо железо компьютерное брали, а у меня запас после прошлой ярмарки…

– Здесь не Суба.

– Я к тому и веду: ехал в Субу, но увидел Уродов и решил не соваться. Поехал в Заовражье, но ночью не справился и уронил фургон в расселину…

Безжизненная полоса, разделяющая Субу и Заовражье, действительно была испещрена расселинами и оврагами разной степени опасности, и ситуации, подобные описанной Карлосом, редкими не считались.

Что же касается местных, то у них эти истории вызывали исключительно недоумение:

– Чего же ночью поехал по незнакомой дороге, невезука Карлос?

– От Уродов уходил.

– С пониманием, – поразмыслив, согласился бородач. – А чего без напарника?

– Я всегда без напарника. Карлос-одиночка, неужели не слышали?

– Не слышали.

– Я у вас редко бываю.

– Чего тогда спрашиваешь?

– А вдруг?

Фермеры заулыбались, и Флегетон понял, что ему удалось правильно построить разговор.

– Чего делать собираешься, невезука Карлос? – почти дружелюбно осведомился бородач.

– Мне бы до города добраться, – просительным тоном поведал апостол. – Мастер нужен, чтобы фургон достать и починить.

– В Остополь шёл?

– Вы тоже туда? – навострил уши Флегетон.

– Не туда. – Водитель покачал головой. – Но тебе повезло, невезука: в Пешкино ремы заглянули. Вчера вечером встали…

– Ремы?! – О такой удаче можно было только мечтать.

– К ним едем.

– Меня возьмёте?

– А деньги на проезд у тебя есть?

– Э-э…

Это был самый тонкий момент разговора: деньги у Карлоса были, хоть и не так много, как положено иметь топтуну, однако тратить их он не хотел.

– Ты же торгаш! У тебя в поясе должны быть запрятана сотня радиотабл!

– Вы фермеры или падлы?

– Не волнуйся, невезука, – фермеры. – Похоже, бородач окончательно расслабился и решил просто помочь топтуну, которому ещё предстояли расходы на ремонт. – Прыгай в кузов, доставим тебя к ремам в лучшем виде.

– Спасибо!

– А деньги отдашь как-нибудь, невезука… Или подвезёшь кого.

– Договорились!

* * *

– Не буду я покупать новый!

– Почему? – удивился молоденький программер.

– Проще старый починить, – коротко ответил фермер. На его прагматичный взгляд, настолько логичное заявление не требовало ни дополнительных пояснений, ни – тем более – возражений. Однако программер попробовал оказать сопротивление здоровой крестьянской упёртости.

– И сколько он у вас протянет?

– До сих пор работал, – отрезал фермер. И весомо добавил: – С самого Времени Света, между прочим.

– Но теперь глючит.

– Вот и скажи почему?

– Потому что… – Программер нахмурился, натянул на правый глаз лупу и вновь углубился в чрево бытового системного блока, призванного управлять повседневными делами фермы: учитывать воду, электричество, расход кормов, удобрений и контролировать прочие расходы, забавные для непосвящённого и жизненно важные для владельца беспокойного хозяйства. В действительности программер уже понял, что не так со старой машиной, но, будучи человеком жадным, попытался вместо мелкого ремонта задорого втюхать покупателю аналогичный агрегат, купленный за гроши в соседней области. Однако пятиминутное сражение завершилось ничем, фермер показал, что лучше уйдёт к другому рему, чем переплатит за новый компьютер, и программер сдался. – Есть у меня подозрение насчет вот этой хитрой платы…

– Она дорогая?

– Не очень.

– Починить можно?

– Только менять. – На самом деле починить было можно, и программер её починит по дороге к следующей ярмарке, но говорить об этом фермеру не имело никакого коммерческого интереса.

– Сколько?

– Вместе с работой – четыре радиотаблы.

– Одна.

– Я не оправдаю даже время, которое на тебя потратил.

– Тогда закрой кожух – я пошёл.

– Э-э… – Программер вежливо улыбнулся и посмотрел на подошедшего к лавке Карлоса: – Чем могу помочь?

– Он занят, – желчно сообщил фермер, недружелюбно глядя на мешающего посетителя. – В очередь.

– Сеть есть? – негромко спросил Флегетон. – Нужна связь с соседними областями. Я заплачу.

– Лежит, – коротко ответил рем.

– Четыре дня уже лежит, – добавил фермер. – Ты уходишь?

– Да. – Карлос улыбнулся и медленно побрёл дальше. А за его спиной потихоньку умолкал торг: «Четыре, не меньше! Одна! Три! Сойдемся на двух…»


Мегатраки – грандиозные грузовики бронекараванов – служили своим хозяевам не только жильём и транспортом: выставленные кольцом, они превращались в крепость, внутри которой гильдеры чувствовали себя намного спокойнее, чем в городе, будучи со всех сторон окружёнными его мирными обитателями. Ведь Зандр жесток, в нём каждый способен на удар в спину – эту истину люди усвоили и давно, и хорошо.

Но караван баши Цунюка не мог превратиться ни в крепость, ни даже в жалкий форт – в него входило всего два мега, однако разместиться им всё равно пришлось в чистом поле, поскольку улочки подавляющего большинства современных поселений не могли принять огромные машины. А улочки Пешкино – и подавно. Этот затерянный на краю Заовражья городишко крайне редко принимал ярмарки гильдеров – обыкновенно торговцы спешили в столицу области, и потому явление бронекаравана ремов стало для его обитателей настоящим Событием, которое станут обсуждать несколько ближайших месяцев. И не важно, что к ним прибыло всего два мегатрака с куцей группой сопровождения, не важно, что это всего лишь ремы, интересующиеся исключительно техникой. Не важно! Значение имело только то, что в Пешкино открылась ярмарка!

И все пешкинцы готовили хвастливые письма соседям. Готовили, потому что сеть лежала, и связаться даже с Остополем не было никакой возможности. Сие обстоятельство несколько омрачало Событие, но не могло его испортить.

Ярмарка!

Настоящая!

Что же касается баши пришедшего в заовражскую глухомань бронекаравана – это был Цунюк по прозвищу Банкир. Выглядел жалко: худенький, лысенький, в очках с толстыми линзами, с торчащими ушами и, что самое противное, с торчащими из-под тонких губ зубами. По виду получалось, что баши давно должен был обрести кличку Кролик и служить мелкой сошкой при важных людях, но Цунюк каким-то образом ухитрился свести дружбу с зигенами, получил покровительство, выгодно торговал с их форпостами на краю Пустыни Пше и тем держался. Что же касается клички Кролик, то она, разумеется, попыталась к Банкиру прилипнуть, но Цунюк, как все слабаки, был мстительным и злопамятным, беспощадно вытравливал из окружающих даже намек на прозвище, которое считал постыдным, и добился того, что теперь его так никто не звал. В лицо.

А вот за узенькой спиной никто Цунюка иначе и не определял.

– Колымага, – резюмировал баши, закончив осмотр фургона. – Даже на запчасти не возьму.

Караван Банкира был небольшим, поэтому баши сам частенько общался с клиентами, не забывая при этом сообщить подчинённым, что демонстрирует им «настоящую» деловую хватку.

– Я и не хочу его продавать, – буркнул владелец древней машины. – У него что-то не то с мотором.

– Не с мотором, а с силовой установкой.

На компактные ядерные агрегаты вся Земля перешла задолго до Времени Света, однако никакое иное название, кроме «мотор» и «двигло», для машин не прижилось, и к тем, кто пытался использовать правильные названия устройств, относились в лучшем случае с юмором.

– Может, ты мне ещё расскажешь, как правильно называется дырка, в которую я радиотаблы пихаю? – окрысился дед.

– Здесь нет табл, твоя колымага на радиоболах катается.

– Такой умный, а линзы в глаза вставить не можешь.

– Заткнись.

В обычных случаях баши считались людьми авторитетными, общались исключительно с хозяевами городов и наиболее важными клиентами, следили за ярмаркой из собственной палатки и считали деньги. Но Кролик, он же – Банкир, и выглядел мелко, и торговлей сам промышлял, как заурядный лавочник, а потому на уровень небожителя не тянул, и в общении с ним местные частенько скатывались на тон, совершенно невозможный ни с одним другим караванным головой.

– Вякнешь ещё хоть слово – выгоню к чертям с ярмарки, и будешь ждать следующего каравана.

Фермер цокнул языком, выражая свое подлинное отношение к собеседнику, но промолчал, давая понять, что в сотрудничестве заинтересован.

– Мои парни могут продиагностировать твое двигло. Время – час. Денег – десять радиотабл. Если не найдём причину проблемы, берём только половину. Ремонт – как получится.

– Я могу дать только пять радиотабл, найдёте вы проблему или нет.

– Чёрт с тобой. Гони колымагу на стенд. – Кролик махнул рукой, указывая направление, и повернулся к Карлосу: – А тебе что? Чего ошиваешься с пустыми руками?

– Не ошиваюсь, а жду, когда ты освободишься.

– Считай, дождался.

– Вижу.