Молодой наемник не прокричал – проревел имя подруги. Проревел громко, как раненый зверь. Как сильный зверь, который сейчас ничего, почти ничего не может сделать: узкий карниз, на котором с трудом удерживалась девушка, рушился на глазах, скала дрожала, точнее, скала билась в судорогах, зарождающихся у самого основания, и вниз, в бездонную пропасть, летели камни, чтоб исчезнуть навсегда. Остров погибал, проваливаясь к центру планеты, но Артему повезло: он успел запрыгнуть в спасательный вертолет и теперь пытался вытащить оказавшуюся в ловушке любимую.

Артем висит в воздухе и тянет к Инге правую руку.

– Все будет хорошо!

– Я не удержусь!

– Я тебя вытащу!

Она кричит что-то еще, но слова пропадают, потому что яростно грохочет ливень из обломков скал. Сыплются валуны, небольшие камни, даже песок, но, к счастью, основной поток уходит правее, самые большие камни пролетают в стороне, не дотягиваются до вертолета, и только поэтому они пока живы. Пилоту очень хочется унести ноги, но он остается, стискивает зубы и маневрирует, изо всех сил помогая Артему дотянуться до девушки. Пилот оказался отчаянным парнем, но даже он не может сделать больше, чем позволяют машина и обстоятельства.

Пилот не волшебник, он не способен сотворить чудо.

Инга стоит на узком карнизе – это все, что осталось от горной тропы, ей страшно, однако паники нет. Инга умеет держать себя в руках, поэтому не рыдает, не дрожит, как скала под ней, и внимательно наблюдает за действиями Артема. Который висит над пропастью на крепком фале, на лебедке спустившись из кабины вертолета. Висит совсем рядом, ярдах в пяти, не больше, но это непреодолимая преграда, потому что к скале вертолет не может приблизиться, опасаясь задеть камень винтом.

Нужно прыгать. И поэтому наемник раскачивается на тросе – чтобы оказаться ближе к девушке. Инга все понимает, только не решается, и Артем кричит:

– Ты сможешь!

– Мне страшно!

– Я рядом!

– Ты далеко!

– Я всегда рядом! Я всегда буду рядом!

– Темка!!!

Ее крик теряется в грохоте.

Скала взорвалась: чудовищной силы удар прошел через нее так, словно высокая гора была полой, и выбил верхушку, как пробку из бутылки шампанского. Гигантский конус взлетел к облакам, на мгновение застыл, выбирая, по какому склону скатываться, а затем рухнул вниз, к счастью, с другой стороны скалы. Но это не особенно помогло, потому что через секунду стала рушиться сама «бутылка». По камню побежали глубокие трещины, карниз рассыпался, но за мгновенье до того, как потерять опору, Инга все-таки прыгнула и дотянулась до Артема.

– Отлично!

– Я не удержусь!

– Мы сможем! – Наемник почувствовал, что девушка выскальзывает из захвата. – Инга!

– Ты обещал, что будешь рядом…

– Инга!

Вертолет резко забирает в сторону. Наемник видит глаза любимой. И понимает, что потерял…

Ее.

– Я люблю тебя, – шепчет девушка.

Они больше не держатся за руки. Они больше не вместе. Они…

– Я люблю тебя…

– Инга!

Она удаляется, теряется в каменном дожде. Без крика и слез.

Уходит.

Навсегда.

– Нет! Пожалуйста, нет!

Вертолет закладывает вираж, Артем чувствует, что его подхватывает, уносит прочь от острова, ставшего могилой для любимой, и мечтает об одном: чтобы трос оборвался.

Артем кричит…

И просыпается.

В последние дни он всегда просыпался так – с криком. С очень громким криком раненого зверя.

Артем проснулся с криком, суча ногами по кровати и стуча руками, потом резко сел, тяжело дыша, судорожно сжимая и разжимая кулаки, через несколько секунд замер, прислушиваясь, огляделся и убедился, что ничего не изменилось. Он не проснулся в другой реальности. Не совершил головокружительный полет по временно́й петле. Не отыскал кнопку, позволяющую вернуться к сохраненной версии жизни.

Он не был на том острове.

Он в комнате.

Он один.

Его любовь погибла.

– Инга, – прошептал наемник. – Инга…

Тишина.

Окно закрывала плотная штора, в спальне царила тьма, но она Артему не мешала – наемник прекрасно ориентировался и знал, что где находится. Он медленно встал с кровати, наклонился, поднял с пола сброшенный перед сном халат, накинул на плечи и направился в гостиную. Но, открыв дверь, остановился и прищурился, привыкая к яркому свету.

Ну, не совсем в гостиную…

Спальня выходила в главный зал знаменитого офиса наемников Кортеса – туристическую фирму «Неприятные Ощущения». Здесь по-прежнему стояли четыре стола с компьютерами, кресла для посетителей, кофеварка, и висели на стенах плакаты с туристическими пейзажами… то есть все выглядело в точности как раньше, когда в офисе бурлила жизнь: проходили встречи с заказчиками, в роли которых выступали даже высшие иерархи Тайного Города, совещания, на которых наемники придумывали головокружительные операции, и вечеринки в честь их удачного завершения.

Раньше они старались жить полной жизнью, но какое это имеет значение теперь?

Ведь в зале тихо и пусто.

Компьютеры выключены, кофеварка не заправлена, бар почти опустошен, а на рабочем столе Артема вот уже несколько дней лежит вырванный из блокнота листок с неровными строками:

«Дружище, я больше не могу… Мне нужно… нет, мне необходимо побыть одному. Я знаю, тебе сейчас так же нелегко, как мне, но не могу делить горе даже с тобой… И не могу тебе ничем помочь. Прости, я должен уехать, не ищи меня… Еще раз прости».

Смерть Яны надломила Кортеса. Не сломала, во всяком случае, Артему хотелось верить в то, что железный стержень лидера уцелел, но надломила. Артем помнил застывшую маску, в которую превратилось лицо Кортеса, когда им позвонили. Помнил боль, которая появилась во взгляде, а точнее, поселилась во взгляде, потому что боль больше не ушла. Помнил, как порою Кортес останавливался и принимался оглядываться, словно пытаясь проснуться… Помнил все, поскольку знал, что сам выглядит и ведет себя так же. Помнил, потому что видел в Кортесе себя.

Еще Артем помнил слова друга: «Я не сомневался, что умру первым…» И не удивился, увидев однажды утром вырванный из блокнота листок.

Прочитал. Не обиделся. Но к записке не притронулся, оставил лежать на столе.

И приучил себя не смотреть на листок желтой бумаги.

Тишина…

И повсюду – напоминания об Инге: ее заколка, ее фото, ее артефакты, замаскированные под безделушки и драгоценности. Ее запах на подушке.

И тишина…

Острая боль, ярость, горечь, недоумение, отчаяние, желание кричать, выть и проклинать все на свете, всю несправедливость, отчаяние – все осталось позади. Осталось в том черном мгновении, когда Кортес отнял от уха телефон и тихо сказал: «Девчонки пропали». Но по его глазам стало ясно, что все намного хуже… Осталось на проклятом острове… на камнях, в которые он превратился. Осталось в словах Сантьяги: «Надежды нет…» Осталось в нескольких днях беспамятства.

А теперь эмоции сгорели.

Кортес уехал.

Тишина…

И даже бутылка не спасала: горечь потери легко пробивалась сквозь крепкий алкоголь. Последний раз Артем напился два дня назад и с тех пор к стакану не прикасался. Вчера весь день просидел в кресле, бездумно глядел в окно. То ли в апатии, то ли в забытьи.

Изредка отключался, ронял голову на грудь и видел все тот же сон, выдуманный, но реалистичный: как рушится остров, как падают камни, исчезая в бездонной пропасти, а он раскачивается на тросе, делая все, чтобы Инга смогла допрыгнуть. Он успевает схватить ее за руку. И успевает посмотреть в ее глаза.

Прежде, чем любимая исчезнет…

Навсегда.

И несмотря ни на что, Артем не боялся этого сна. Наоборот, искал его, потому что только в нем мог снова увидеть Ингу, почувствовать ее запах, ее прикосновения, ее любовь.

И проклясть себя за то, что не оказался рядом, когда был так нужен ей.

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского,

12 июля, вторник, 13:09

Данные, данные, данные, данные… Цифры, формулы, разъяснения и снова цифры. Сидящий за письменным столом Франц – Франц де Гир, великий магистр Ордена, полновластный повелитель Великого Дома Чудь, – по очереди вызывал на экран компьютера таблицы, графики, отчеты, быстро, но внимательно проглядывал их, изредка задерживаясь на особенно интересных показателях, качал головой и продолжал изучение.

Цифры, формулы, цифры…

И где-то там, в таблицах, графиках и сухих пояснительных строках: его дочь. Его единственная дочь, которую маги и ученые Ордена раскладывают на формулы, потому что ее способности и удивляют, и пугают. Потому что подтвержденный магический уровень Дагни де Гир – «командор войны», по меркам чудов, в классификации Зеленого Дома – «возможно, жрица», а в реальности – нечто невероятное. Поскольку еще ни одна женщина в истории Ордена не обладала столь высокими способностями к колдовству.

Женщина – командор войны? Чушь!

Но графики не лгут, а подтвержденная исследованиями чушь становится истиной.

Его Дагни – ведьма высочайшего уровня.

Только вот она не совсем чуда…

– Можно? – Гуго де Лаэрт, мастер войны, капитан гвардии великого магистра, высший боевой маг Великого Дома Чудь, приоткрыл дверь и осторожно заглянул в кабинет. – Есть минута?

Явился, как всегда, без доклада, но не благодаря положению, а на правах старого, верного друга. Явился по делу, но чуть раньше, чем следовало, и улыбнулся, дав понять, что готов поговорить о чем угодно.

– Проходи, – кивнул Франц, не убирая с экрана ноутбука последний график.

Откинулся на спинку кресла и потер переносицу.

– Что изучаешь?

– Вчерашние отчеты о Дагни. – Де Гир помолчал, после чего тихо спросил: – Видел их?

– Да, – коротко ответил мастер войны.

– Что скажешь?

– Ответить честно? – шутливо поинтересовался Гуго, усаживаясь напротив де Гира.

– А как же еще?

Мужчины коротко рассмеялись.

Они были похожи: оба рыжие, с аккуратными бородками, кареглазые, плечистые и сильные. Как все чуды, любили натуральные ткани и пряжки на обуви. Как все воины, были покрыты шрамами и не скрывали их. Главное же их отличие друг от друга заключалось в поведении: Гуго, который всегда был весельчаком, остался таким, даже заняв высокий пост, а в жестах и голосе Франца чувствовалась настоящая властность, отличающая того, кто повелевает, от того, кто просто отдает приказы.

– Твоя дочь уникальна, – проговорил де Лаэрт, глядя другу в глаза. – И можно сказать – совершенна. Во всяком случае, близка к совершенству, хоть и невозможному, по меркам Ордена. Дагни умна, энергична, обладает колоссальными способностями к магии и при этом красива.

– Говоришь так, будто собираешься просить ее руки, – хмыкнул великий магистр.

– Будь я уверен, что ты меня не убьешь – обязательно попросил бы, – буркнул в ответ Гуго. Кажется, в шутку.

Во всяком случае, Франц пока принял ответ за шутку, решив отложить анализ поведения старого друга на потом. Потому что сейчас перед ним стояла куда более серьезная проблема, в буквальном смысле – жизни и смерти: два других Великих Дома Тайного Города обвиняли единственную дочь де Гира в тяжких преступлениях.

Но и на этом неприятности не заканчивались, поскольку Дагни была не только обвиняемой в убийствах дочерью великого магистра, не только Заклинателем, имеющим власть над джиннами, и не только сильнейшей ведьмой в истории Ордена. Дагни была «прилипалой» – скрытой полукровкой, которых борющиеся за чистоту крови Дома безжалостно истребляли. Обычные полукровки считались деградантами, ведь доминирующими у них в обязательном порядке оказывались гены «младшей», менее сильной расы, но прилипалы были исключением из правил: они брали только лучшее и только у «старшего» родителя. Именно за это чистокровные нелюди отказывали им в праве на жизнь.

К счастью, об этой особенности дочери знал только де Гир.

Ну а «вишенкой» на торте неприятностей служил тот факт, что Дагни успела рассориться и с частью соплеменников, отчего отношение к ней в Ордене тоже было неоднозначным. Большая часть чудов с интересом восприняла появление таинственной девушки – Заклинателя и сильного мага, однако ссора и публичное унижение Кольдера де Бера, одного из ярких лидеров молодого поколения рыцарей, принесли девушке изрядное число врагов и лишили однозначной поддержки Великого Дома.

Гуго де Лаэрт сказал, что Дагни близка к совершенству, однако лучше всего у нее получалось заводить врагов, и любой прагматичный политик должен был отказаться от такого «подарка», но автор этической задачки угодил точно в «яблочко»: Франц не мог бросить единственного ребенка.

И при этом прекрасно понимал, что против него ведется хитроумная игра и он оказался в ловушке.

В ловушке по имени Дагни.

– В ней скрыта огромная сила, – произнес де Гир, кивнув на экран.

– Мы все изумлены, – негромко поддакнул де Лаэрт.

– Дагни принесет Ордену много пользы.

– Вне всякого сомнения.

– Она уникум…

– Но она под ударом, – вздохнул мастер войны и напомнил: – Переговоры.

– Да, – угрюмо отозвался Франц. – Переговоры.

Отсрочка в несколько дней, которую он зубами вырвал у Великих Домов для «изучения вопроса», истекла, и сейчас у него будут требовать кровь его дочери. Будут требовать те, с кем он не раз воевал. И будут в своем праве.

– Зеленые и темные сообщили, что готовы начать встречу, – произнес Гуго, прочитав пришедшее в смартфон сообщение.

– Значит, нужно идти. – Франц поднялся с кресла.

– Что ты решил? – не сдержался де Лаэрт, который прекрасно понимал стоящий перед другом выбор.

– Посмотрю, как пойдет разговор, – ответил де Гир, выходя в коридор. – Тогда и приму решение.

Из чего мастер войны понял, что великий магистр собирается сражаться за дочь до последнего.

В целях экономии времени, а также из-за возросшего уровня взаимного недоверия переговоры между высшими иерархами проходили по сети в режиме видеоконференции, а за их конфиденциальность отвечали лучшие специалисты Тайного Города. Сплав современной технологии с классической магией гарантировал, что ни один хакер, включая работающих на человские спецслужбы, не сумеет подключиться к беседе. А значит, говорить можно абсолютно свободно.

– Добрый день! – произнес де Гир, опускаясь в кресло. – Вы пунктуальны.

Собеседники ответили на приветствие легкими кивками, но промолчали.

На правый от великого магистра монитор шла передача из дворца людов: де Гир увидел Всеведу, Берегиню Трона Великого Дома Людь и, возможно, следующую королеву. Это была весьма пожилая, по меркам зеленых, жрица, сумевшая тем не менее сохранить роскошь былой красоты и привлекательности. Однако главным ее достоинством являлся глубокий ум, позволивший Всеведе вплотную приблизиться к вожделенному титулу. За креслом Берегини стоял Сдемир, молодой барон домена Кузьминки, хотя по всем правилам в переговорах должна была принимать участие воевода дружины Дочерей Журавля или доверенная жрица. Но Всеведа выбрала Сдемира, показав, что, несмотря на отсутствие магических способностей, барон занимает в нынешней иерархии Зеленого Дома высокое положение.

Левый монитор связисты отдали навам, и с него на Франца с улыбкой взирал Сантьяга, комиссар Темного Двора, высший боевой маг Великого Дома Навь. Высокий, черноволосый, облаченный в светлый костюм, он выглядел привычно элегантно и даже расслабленно, словно случайно оказался на не очень интересном светском мероприятии, но де Гир знал, что Дагни сильно задела Темный Двор, и понимал, что спокойствие Сантьяги – маска.

Нав и люды явились за его дочерью.

За его единственной дочерью.

– Рад вас видеть, господа. – Франц улыбнулся. – Всеведа, вы превосходно выглядите.

– Благодарю.

– Говорить правду легко и приятно. – Де Гир повернулся к наву: – Сантьяга.

– Франц.

Сложные разговоры всегда начинаются легко, потому что никто из собеседников не торопится, проверяя настроение и готовность друг друга простенькими, ничего не значащими вопросами.

– Мы как раз говорили с Берегиней о прошедших выборах в Большой Королевский совет, – светски произнес нав.

– А что не так с выборами? – в тон ему полюбопытствовал Франц.

– Как раз наоборот – все замечательно, – жизнерадостно ответил Сантьяга. – Это первое значимое событие за несколько месяцев, которое обошлось без междоусобицы. С чем я Всеведу и поздравил.

Судя по кислому выражению лица, Берегиня оценила язвительность комиссара, но пока не нашлась с достойным ответом.

– Я не думаю, что трагические события, которые имели место в недавнем прошлом, могут являться поводом для шуток, – ледяным тоном произнес Сдемир.

– Вообще-то я искренне порадовался за вас, – вежливо возразил нав. – Мне, знаете ли, надоело читать леденящие душу отчеты…

– Давайте перейдем к делам! – перебила его Берегиня и посмотрела Францу в глаза. – Если вы не против.

– Разумеется, не против.

– В таком случае я начну. – Всеведа не спросила, а поставила собеседников в известность о своих намерениях, после чего перешла на официальный тон: – Великий магистр, от имени Зеленого Дома я повторно требую передать на наш суд девушку, известную как Дагни де Гир. Великий Дом Людь обвиняет ее в убийстве, а поскольку Дагни де Гир не отрицает своей причастности к событиям, приведшим к смерти Богданы, я считаю, что вопрос абсолютно ясен, и мы должны обсудить, когда именно вы ее выдадите. – Франц попытался воспользоваться короткой паузой, которую Всеведа сделала, чтобы вздохнуть, и прокомментировать услышанное, но Берегиня не позволила себя перебить: – Дополнительно хочу заявить, что Зеленый Дом не обвиняет Дагни де Гир заранее. Мы внимательно изучили все, что было произнесено на слушаниях в Замке, сделали выводы, и я даю слово, что расследование будет проведено честно, с соблюдением всех прав девушки и опираясь на презумпцию невиновности. Если будет установлено, что смерть Богданы наступила в результате несчастного случая, мы немедленно освободим Дагни и принесем ей извинения.

Франц кивнул и улыбнулся:

– На этом все?

– Вы не ответите? – подняла брови Всеведа.

– С вашего позволения, Берегиня, я хотел бы выслушать все стороны, – воспитанно произнес де Гир. И перевел взгляд на темного: – Комиссар, вам есть что сказать?

– Разумеется, великий магистр.