Цитаты из книг автора «Вадим Панов»

сказала Светлана, глядя на Дарью с необычной, для девушки её возраста, жёсткостью.

Феликс, чтобы ты обо мне ни думал, я – человек простой, склонный к несложным удовольствиям и житейским радостям, одно из которых – вождение автомобиля. Мне нравится сидеть за рулём, и я совсем от этого не устаю.

Ольхон был последним местом, где Феликс предполагал встретить бородатого питерского франта. На приёме у губернатора – естественно, в дорогом ресторане – пожалуйста, даже в ночном клубе – скорее всего, или в каком-нибудь «закрытом» заведении, только для своих.

То есть вас совсем не пугает, что вы находитесь на высоте десять тысяч метров и со скоростью девятьсот километров в час мчитесь в весьма условном направлении? Будучи запертыми в железяке, весом девяносто тонн? Вы вообще можете себе представить девяносто тонн? Я в армии танкистом служил, знаете, сколько танк весит? Сорок тонн. В два с лишним раза меньше. И он по земле ползает, понимаете? Ему падать некуда. Хотя с чего там падать? Вы способны поднять сорок тонн? Мало кто может. И танк сам себя высоко не поднимет, разве что прыгнуть может, если разгонится, и то недалеко. А мы сейчас на десяти тысячах метров! Вы знаете высоту Эвереста? Восемь километров. Знаете, сколько до него отсюда спускаться надо? Например, на санках? Два километра строго вниз. – Александр указал глазами на пол. – А наши санки весят девяносто тонн, и возникает вопрос: как они вообще на такую высоту взобрались? Мужики переглянулись. – Иногда нужно задумываться над тем, что нас окружает, – серьёзно и с большой грустью произнёс Александр. – И тогда сон уходит сам собой.

Ма-асквич, да? Александр намеренно подчеркнул в этом слове знаменитое московское «аканье». – Коренной. – То есть не прибыли из какого-нибудь имперского захолустья с прочей пеной перестройки? – Живём в большой деревне, сколько себя помним, ещё прапрадед мой к колодцу на Ордынке бегал

абсолютное Зло. Спокойное. Равнодушное. Хладнокровное. Безжалостное. Зло, которое добилось своей цели, но не уйдёт, не исчезнет, разве что затаится на время, а потом вновь примется творить себя. Зло, которое можно остановить только одним способом. Ничего другого для абсолютного Зла люди за тысячи лет не придумали.

Женщина, с которой разговаривал Вербин, отличалась природной, изысканно подчёркнутой отличными косметологами и визажистами красотой. Женщина блистала, и выражение «производила впечатление» не в полной мере отражало производимое впечатление – она завораживала мужчин, которые либо откровенно пялились на неё, либо то и дело бросали взгляды – если пришли в «Небеса» со спутницами. Криденс оценила красоту незнакомки, но в её размышлениях первым определением оказывалось не «красивая», а «опасная».

люди моего круга не имеют права работать. Ну разве что руководить каким-нибудь департаментом, министерством… быть топ-менеджером в какой-нибудь корпорации… ну, если захочется или станет тоскливо дома. Можно владеть медицинским центром, но работать в нём – нельзя.

Взгляды встретились, и они замерли. Завороженные. Немного удивлённые тем, что по прошествии стольких лет ещё могут вот так замирать, глядя друг другу в глаза.

вы держитесь не просто великолепно, Ада Николаевна, вы – совершенство. – Ко мне сватается замминистра, милый. Приходи, когда станешь хотя бы генерал-полковником.