– Трындец, Кувалда, они гранатомёты раздобыли! – Копыто влетел в кабинет великого фюрера одновременно с первым взрывом, потрясшим основание башни. – Слышишь?

Стоящие на столе бутылки тихонько зазвенели.

– Проклятая Всеслава! – прорычал фюрер. – Пофыгрывает Гниличам, мерзавка!

– Стерва она, – охотно согласился Копыто, отличавшийся смелыми политическими взглядами. – Как арсенал запечатать в трудную минуту, так её ведьмы сразу прискакали, а как Гниличи из гранатомётов пулять принялись, так их нету! А мы за Зелёный Дом кровь проливали! – Очередной взрыв оборвал митинговый порыв храброго уйбуя, заставил съёжиться и задрожать. – Надо спасаться, фюрер! В натуре! Бежать надо! Двери долго не протянут!

– Без тебя знаю! – Одноглазый злобно посмотрел в окно, вздрогнул, услышав следующий взрыв, и процедил: – Сколько наших осталось?

– Большинство через подвал ушли, как ты велел, – доложил Копыто. – В башне только моя десятка. Сюда отступает.

– Это хорошо, что ушли, – угрюмо осклабился Кувалда. – Буфет с кем Гниличей резать.

– Вряд ли ребята за тебя мстить станут, – честно предупредил Копыто. – Шибзичей мало. Некоторые уйбуи уже болтают, что надо с Дуричами объединяться и мочить Напильника. Поймать в сортире и мочить.

– Я сам за себя отомщу, – махнул рукой фюрер. – Не боись, уйбуй, прорвёмся. – Сглотнул, пережидая очередной взрыв, и приказал: – А имена префателей ты запомни. Потом скажешь.

– Скажу, конечно, – согласно кивнул Копыто. – Ишь, чего надумали: к Дуричам перекинуться! Обо всех расскажу!

– Вот и правильно… – Однако закончить Кувалда не успел – услышал шум, выхватил ятаган и резко обернулся к распахнувшейся двери кабинета. И расслабился, увидев перепуганных Шибзичей.

– Фюрер, двери пали!

– Гниличи прорвались!

– Ща здеся будут!

– Всех убьют!

– Напильник кричит, что топор тебе в зубы вставит!

– Сказал, что если мы твою башку принесём, то нас помилует! Ой!

Иголка, поняв, что сморозил что-то не то, прикусил язык, но одноглазый успел заметить несколько заинтересованных взглядов, которыми воины окинули его великофюрерскую голову.

– Никого он не помилует, ифиоты! – рявкнул Кувалда и коротко приказал: – Фвигайте!

Копыто и Контейнер, кряхтя, отодвинули письменный стол вождя и подняли спрятанный под ним люк.

– Все вниз, прифурки! – велел одноглазый. – Мы им ещё покажем!

И Шибзичи гурьбой посыпались в потайной ход, отдавая Форт Гниличам, которые пока уверенно лидировали в предвыборной гонке.

* * *

Денежная Башня,

штаб-квартира семьи Шась

Москва, Краснопресненская набережная

Гордость Торговой Гильдии, суперсовременный деловой центр, известный в Тайном Городе как Денежная Башня, располагался на набережной Москвы-реки, примерно на одном расстоянии и от федерального правительственного комплекса, и от Центра международной торговли, – шасы любили успевать и там, и там. Работал он, как и положено, круглосуточно, поскольку шасы любили успевать во всех часовых поясах, однако по ночам сотрудников в Башне оставалось мало, топ-менеджеров – ни одного, и Биджар Хамзи, один из директоров Гильдии, задержался на рабочем месте исключительно по доброте душевной – не смог отказать в просьбе сбежавшему из предвыборного ада Кувалде. Ну и в расчёте на прибыль, конечно…

– Излагай, фюрер, только без лишних соплей. – Биджар закинул ноги на стол и запустил длинный нос в бокал с дорогим коньяком. – В чём проблема?

Обращение получилось весьма вольным – без «Ваше высокопревосходительство» и даже без добавления «великий», однако указывать на это могущественному финансисту одноглазый не стал. Пробормотал:

– Сейчас. – Вытащил из-за пояса сложенный пополам лист бумаги, аккуратно расправил его и принялся медленно читать, водя по строчкам пальцем: – Уважаемый Бифжар! Учитывая сложную политическую обстановку, в которой оказалась семья Красных Шапок, я, как великий фюрер и как великий сын своего великого нарофа, принял непростое решение. Пользуясь своей властью, я повелел верховному казначею нашей могущественной семьи сосрефоточить все финансовые ресурсы в офном месте и перефать на хранение семье Шась. Уверен, что нафежная феловая репутация и че… че…

– Честность, – подсказал Хамзи, потягивая коньяк. Он любил использовать во время работы именно это определение.

– Фа… – протянул одноглазый, – зфесь так написано… – С сомнением посмотрел на смакующего божественный нектар Биджара, вздохнул и продолжил: – Уверен, что нафежная феловая репутация и честность семьи Шась привефут к тому, что казна великой семьи Красных Шапок сохранится и приумножится. – Фюрер сложил листок и распахнул чемодан. – Пересчитывать буфешь?

– Разумеется, – кивнул шас, с интересом разглядывая пачки крупных банкнот. – Значит, ты погрузил всю наличность в чемодан и с десятком бойцов по тёмным улицам рванул сюда… Ты, Кувалда, герой. Спутники твои, как я понимаю, не догадывались, что везли?

– Фогафывались, наверное, – угрюмо вздохнул одноглазый. – Но им феваться некуфа – если великим фюрером станет кто-нибуфь фругой, им плохо буфет! – Кувалда снял с лысой головы бандану и вытер ею пот. – Но всё равно нервничал по фороге.

– Понимаю, – усмехнулся Биджар. – Ладно, Кувалда, не волнуйся: деньги мы пристроим, как полагается. Не обидим. Желаешь организовать семейный счёт?

– Не нафо, – поморщился великий фюрер. – Клафи на моё имя – так меня точно не сразу убьют, если поймают.

– Разумно, – согласился шас, не отрывая взгляд от денег. – Кстати, Кувалда, не хочешь поговорить о будущем?

– О каком ещё буфущем? – не понял одноглазый. – Не надо мне никакого буфущего – я великий фюрер.

– Надолго?

Кувалда уныло вздохнул, но тут же взял себя в руки:

– Нафолго, мля! Феньги я спас, так что теперь всё поф контролем: соберу Шибзичей, отрежу пару черепов смутьянам и…

– Ты в курсе, что королева Всеслава запретила Торговой Гильдии продавать вам оружие?

– В курсе?! – возмущённо переспросил фюрер. – Конечно в курсе!! Она ещё и арсенал запечатала, тварь зелёная! Я с этой сукой сегофня разговаривал! Я ей прямо сказал: не хочешь шухера, мать, слушай меня: фавай мне фружинников и вефьм зелёных, и ещё автоматы фавай. И тогфа всё тихо буфет и выборы пройфут как по маслу…

На самом деле диалог протекал в ином ключе. Сбежавший из Форта Кувалда с трудом дозвонился до офиса королевы и униженно просил её величество не губить и приструнить обнаглевших соплеменников.

– А она? – полюбопытствовал Хамзи, прекрасно понимающий, как на самом деле проходил разговор.

– Фа что она понимает? Арсенал запечатала. – Кувалда опустил плечи. – Сказала, чтобы всё было тихо, без межфоусобиц и смертоубийства. А как без смертоубийства выборы выиграть? И без оружия как?

– Выстави свою кандидатуру, – посоветовал Хамзи.

– Фью… – осклабился Кувалда. – Моя канфифатура сегофня из Южного Форта еле-еле ноги унесла. Хорошо ещё, что с феньгами!

– Неужели всё так плохо?

– Фуричей и Гниличей много слишком, – пожаловался фюрер. – Я, конечно, старался их покосить, но вефь всех не перебьёшь? Ефинство семьи и всё такое прочее. Но в семье не без урофов.

Кувалда не врал: во время его царствования Шибзичи вешали вожаков конкурирующих кланов довольно активно, но, как выяснилось, недостаточно.

– Если это электорат буфет решать, то побефит Фурич, Фуричей больше всех осталось.

– А недальновидная королева не позволяет тебе компенсировать электоральные преимущества конкурентов, – вздохнул Биджар.

Пару секунд одноглазый обдумывал слова шаса, затем неуверенно кивнул:

– Фа, без оружия ни за что не уфержусь.

– Ну, это можно поправить, – улыбнулся Хамзи. – Оружием мы тебя обеспечим. Через подставных лиц, конечно, но стволы будут.

– Почём? – тоскливо осведомился фюрер, прекрасно знающий, с каким трепетом шасы относятся к норме прибыли.

– Ты хочешь быть главным? – поинтересовался в ответ Биджар.

– Хочу.

– Тогда не ной. Будут у тебя хлопушки, будут. Но и на выборы идти надо.

– Фля чего?

– Чтобы королева Всеслава тебя не повесила раньше остальных, – доходчиво объяснил шас. – Если твоей кандидатуры не окажется в списках, все поймут, что ты идёшь на конфронтацию…

– А вот не фига тут ругаться!

– Расслабься, фюрер, это не оскорбление, а политический жаргон. Привыкай.

– Кон-кран-такция, – послушно повторил привыкающий к политическому жаргону Кувалда.

– Очень похоже, – одобрил шас. – Так вот: выставляешь свою кандидатуру, проводишь предвыборную агитацию…

– А можно без неё? Просто устроим кон-кран-такцию и всё?

– Кувалда, ты сам не понимаешь, на какую золотую жилу нарвался, – улыбнулся Хамзи и сделал ещё один глоток коньяка. Бросив ласковый взгляд на доставленную наличность. – Представь, что будет, если ты выиграешь выборы?

– Что?

– Ты создашь прецедент. Все поймут, что Великие Дома сознательно зажимают демократические преобразования. По какому праву горстка магов давит свободный Тайный Город? И у нас в Тёмном Дворе тоже давно пора навести порядок. Эти навы, знаешь ли, слишком много себе позволяют. – Биджар задумчиво уставился в потолок. – Налоги такие, что Спящий боится проснуться, чтобы не остаться нищим. Свободное предпринимательство практически задушено. Честных торговцев взяли за горло!

– Ты чо, князя собрался того… на выборы? – Крамольная мысль настолько поразила фюрера, что вопрос он задал звенящим шёпотом.

– А почему нет? – с энтузиазмом поинтересовался Хамзи, которому требовалось уговорить великого фюрера не начать междоусобицу раньше времени, чтобы успеть продать не только оружие и боеприпасы, но и всевозможные интеллектуальные услуги. – Все обитатели Тёмного Двора должны иметь равные права! И все обитатели Зелёного Дома тоже. Прикинь, Кувалда, вдруг тебя выберут фюрером Зелёного Дома?

– Бреф!

– Это не бред, а демократия. И главное – создать прецедент.

– Я буфу прецефент! – догадался фюрер. – Я им стану!

– Вот-вот. – Убедившись, что одноглазый заглотнул наживку и с крючком и с леской и с доброй половиной удилища, Хамзи позволил себе расслабиться и перейти к насущным проблемам. – Значит, так, Кувалда. Стволы у тебя будут. Начинаешь агитацию, а под шумок будешь резать конкурентов, где только можно, исправляя, так сказать, электоральные ошибки природы. Усёк?

– Усёк. – Одноглазый с уважением посмотрел на шаса. – А кто мне агитацию буфет фелать? Я не умею.

– На этот счёт не волнуйся! – Биджар поставил на стол бутылку коньяка и придвинул собеседнику бокал. – Деньги у тебя пока есть, так что мы поможем.

* * *

Южный Форт

штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово

Вопреки ожиданиям и сделанным ставкам – жители Тайного Города были уверены, что основные боевые действия предвыборного цикла развернутся под покровом темноты, – ночь прошла относительно спокойно. Пара мелких драк не в счёт. Лидирующая в политической борьбе партия Гниличей шумно праздновала промежуточный успех, однако в казармы Шибзичей и Дуричей благоразумно не лезла, а те, в свою очередь, не менее благоразумно не высовывались и ждали, что предпримут отправившиеся во временную эмиграцию лидеры. Политический процесс притих, но не остановился, просто активное прожаривание сменилось внутренним брожением – обалдевший от предвыборных перестрелок народ получил долгожданную передышку и принялся задумываться о разном.

А центром раздумий, естественно, стало «Средство от перхоти»: во-первых, в нём собирались представители всех конфликтующих партий; во-вторых, в единственном на весь Форт кабаке строжайше запрещались массовые перестрелки. Пьяные драки – сколько угодно, а хотите серьёзных разборок – добро пожаловать во двор. Другими словами, эта дискуссионная площадка оставалась относительно безопасной для выражения политических взглядов даже в разгар огнестрельного этапа предвыборной борьбы.

– Фюрером будет Напильник! Або никто! – провозгласил какой-то Гнилич, а собутыльники поддержали прогрессивный тост громкими воплями.

– Это ещё почему? – заинтересовались оппоненты из других кланов. То есть они понимали почему, но промолчать не сумели.

– Потому что Гниличей больше всех! – браво ответили лидеры рейтинга. – И мы уже заняли Форт.

– Зато вы обучены плохо!

– И автоматы у вас старые!

– И в прошлый раз мы вам тоже наваляли!

– А сейчас другой раз – не прошлый!

– А Булыжник ваш до сих пор в Форт не вернулся!

– Ещё как вернётся!

– Вот тогда мы его и закопаем.

– Или в кучу скинем.

– Во-во…

Легендарная семейная куча возвышалась в центре двора, собирала в себя все отходы Красных Шапок, а в ответ производила сложнейший, ни с чем не сравнимый аромат, впитываемый дикарями с детства и давно ставший одной из их визитных карточек. Каждый Шапка нёс в себе немного «кучи», а больше всех – Гниличи, чем они безусловно гордились, а остальные старались в их присутствии дышать ртом. В мусорном центре семьи, случалось, пропадали вещи, бойцы и даже целые отряды бойцов. А ещё говорили, что где-то в самом её центре на гигантской и неисчерпаемой куче золота, натурально лежащей у гигантского и неисчерпаемого подземного озера виски, спит гигантский дракон. И если до него добраться, он радостно передаст несметные сокровища самым достойным обитателям Земли – Красным Шапкам.

Но как до него добраться?

– И Кувалду закопаем, если он сослепу в Форт сунется, козёл одноглазый.

– Кувалду в первую очередь закопаем!

– Попил нашей кровушки – хватит!

– Вы ещё больше пить будете! – резонно ответил кто-то из Шибзичей. – Если до власти дорвётесь.

– Это ещё почему?

– Потому что только начинаете!

Даже в самый обычный, то есть не украшенный острыми предвыборными дебатами день подобные споры давно привели бы к мордобою. Но то ли народ устал, то ли надоело пустое бахвальство, а стрелять нельзя, но получилось так, что градус перепалки пошёл не вверх, а вниз. В углу орали друг на друга самые тупые, а остальные дикари вернулись к питию – если было на что – и спор продолжили без надрыва.

– Я про выборы, ващет, говорил, – неожиданно сказал Гнилич.

– И я тоже, – буркнул Дурич.

– На выборах «галочки» ставить придётся, понял? А не из автоматов стрелять.

– Не стрелять? – теперь изумились сидящие чуть поодаль Шибзичи.

– Не стрелять, – подтвердил Гнилич. – Королева сказала, что если вместо выборов мы опять междоусобицу замутим, она сюда морян пришлёт и они нас всех съедят.

– Моряны брезгливые, – усомнился Дурич. – Чем попало не питаются.

– Она голодных пришлёт.

– Эти могут…

– А как выборы проводить, если это не междоусобица? – растерялся Шибзич.

– «Галочки» на бумажке ставить, – повторил инструкцию Гнилич.

– За кого?

– За того, кто больше понравится.

Новая информация в дикарей входила трудно, со скрипом, скрежетом, а иногда – с боем; долго искала в головах подходящее место или просто – за что уцепиться; к ней долго привыкали; но в какой-то момент даже самые простые вещи становились понятны, и в возникшей в «Средстве» паузе неожиданно громко прозвучала задумчиво-тягучая фраза грудастой Банки, подруги пулемётчика Танка:

– Мне, если честно, Булыжник наш не очень нравится.

– Зато он Дурич!

– Ну да, Дурич. Но всё равно должен нравиться. А у него татухи страшные.

– Нормальные у него татухи.

– У Напильника лучше, – напомнил о своём кандидате Гнилич, но услышан не был.

– Мне у Мормышки татухи нравятся, – продолжила Банка, игриво поглядывая в сторону хлипкого бойца. К счастью для которого Танк уже был пьян и не среагировал.

Молоденький Мормышка сделал вид, что ничего не услышал, но вдруг задумался над тем, что нравится народу – чисто внешне, после чего сделал глоток виски и спросил:

– А кто голосовать будет?

– Да все и будут, – беззаботно махнул рукой Шибзич. – Демократия ить.

– И женщины будут?

– А они разве не демократия?

– Не всегда, – буркнул Гнилич, припомнив, какую бучу устроила ему подруга, когда он завалился домой в обнимку с дружественно настроенным электоратом.

– Но голосовать они будут, иначе королева не поймёт, – громко произнёс Дурич.

– А что ей не понять?

– Она ведь женщина.

– А-аааа…

– Ага, – сказал Мормышка. – Ага…

И задумался.

Следующий день предвыборной агитации обещал получиться насыщенным.

* * *

Денежная Башня,

штаб-квартира семьи Шась

Москва, Краснопресненская набережная

Совещание началось минута в минуту – шасы, при всех своих недостатках и общеизвестной скверности характера, строго соблюдали деловые договорённости. Тем более встреча проводилась под эгидой Торговой Гильдии и в закрытом режиме – участвовали только главные фигуры проекта, – а потому в небольшом конференц-зале было весьма свободно.

– Кофейку никто не желает? – радушно осведомился Биджар Хамзи. – Бесплатно, разумеется. В смысле, за мой счёт.

– Со сливками, – кивнул Карим Томба. – И сахар не забудь. На стол выстави, я сам положу.

Известнейший московский журналист, прославившийся язвительными статьями в газетах и публицистическими передачами на телевидении, Карим, помимо всего прочего, являлся членом совета директоров «ТиградМедиа», крупнейшей рекламной компании Тайного Города, и курировал потуги Напильника. Он был одет в дорогой, но далёкий от классического кроя костюм, рубашку с расстёгнутым воротом и элегантные туфли. В ожидании кофе Томба небрежно поигрывал «Паркером» и разглядывал третьего участника совещания – Урбека Кумара. В конференц-зале собрались представители трёх основных сил, ведущих борьбу за пост великого фюрера Красных Шапок. Самих дикарей звать не стали: шасы планировали обсудить серьёзные вопросы.