А так как рабочий день в радиослужбе заканчивался в 17.00 (поскольку это была пятница), начальство сказало мне, что сегодня (в крайнем случае, завтра) мой пароход уже будет в порту. Большого желания контролировать приход моего первого судна в порту на морозе у меня не было. Поэтому с чистой совестью я ночевал в ДМО на своей коечке, намереваясь завтра выяснить, где будет находиться моё судно. Утром я был разбужен двумя весёлыми мужичками в заиндевевших куртках «Аляска» (мечтой всех мореманов в то время) и меховых шапках с опущенными ушами. Они лихо ворвались в нашу комнату, неся с собой холод заполярной стужи и ощущение больших перемен в моей будущей жизни. Выяснив, кто из нас двоих (в комнате на тот момент проживали только мы с Андреем), имеет фамилию Осипов, они ласково вынули меня из тёплой постели и пожурили за то, что я с утра должен быть уже на рабочем месте, т.е. на борту т/х «Адмирал Ушаков», который поздно вечером пришвартовался к причалу Мурманского морского порта. И что они представляют собой всю радиослужбу «Ушакова», в лице начальника радиостанции и, собственно, радиста, которого я и должен был заменить на время его очередного отпуска. Поскольку на судах выходных дней не бывает по определению, то сегодняшний день является моим первым рабочим днём, не смотря на то, что сегодня суббота. Так что, через час мне надлежит быть на борту т/х «Адмирал Ушаков» и принимать дела, поскольку через два дня судно уходит в море, а штатный радист обязательно должен сегодня улететь из Мурманска к месту проведения своего долгожданного законного отпуска. Поставив передо мной текущую задачу, они растворились в сумерках субботнего утра полярной ночи, сказав на прощание, что «время пошло!»

Впереди собственного визга я метался по комнате ДМО, собираясь на свою первую самостоятельную работу. Андрюха Семёнов, нежась под одеялом, лениво уточнил у меня на каком причале пришвартовано моё судно и, пожелав удачи, перевернулся на другой бок, досматривать в свой законный субботний выходной день, свой сладкий сон, так некстати прерванный моими коллегами (его судно должно было прибыть в порт только на следующей неделе).

Теплоход был огромным! Высокий чёрный борт в разводах изморози возвышался надо мной, как непреступная стена. Белые буквы названия проглядывались сквозь пушистый иней на скошенном назад, как у ледокола, носу. «Адмирал Ушаков» – прочёл я и подумал – ну вот, наконец-то добрался!» Четырёхпалубная надстройка белела на корме судна. От неё на заснеженный причал спускался металлический трап. Что бы добраться до надстройки, мне требовалось пройти вдоль борта около ста сорока метров (общая длина судна 162 метра), миновать шесть грузовых трюмов и подняться на высоту около тринадцати метров над уровнем моря. Т/х (теплоход) «Адмирал Ушаков» был балкером (грузовым судном для навалочных грузов) водоизмещением 23 278 тонн с ледовой категорией УЛ 1 для работы при температурах до -40 градусов. Он был способен загрузить на борт 19 500 тонн руды (или других навалочных грузов) и перевезти груз на расстояние 11 000 морских миль, которое он мог пройти автономно за 50 суток непрерывного плавания с максимальной скоростью 15,2 узла. Экипаж, в который мне предстояло влиться, имел численность 36 человек.

Ну, что же, совсем неплохо было для меня начать трудовую деятельности на судне, имеющем ширину почти 23 метра и длину более полутора футбольных полей! На плавательной практики во время обучения в мореходке, мне приходилось ходить на судах водоизмещением около четырех- и пяти с половиной тысяч тонн, а здесь – в пять раз больше! Фантастика!

Начальник радиостанции был москвичом. Он ввёл меня в курс всех текущих дел, ознакомил с радиоаппаратурой и проверил мою работу на электронном ключе. Выяснилось, что работаю я неправильно, так как правой рукой выдаю тире и точки при настройке манипулятора для работы левой рукой. Финиш! Приплыли! Как работать-то я собираюсь?

– Ладно, давай, попробуй без электроники, как на обычной «пиле».

В этот раз у меня получилось довольно сносно.

– Ну, ничего, пойдёт для начала! – констатировал ШРМ (служебное обозначение должности начальника судовой радиостанции при радиообмене в эфире).

– Теперь давай проверим, как ты на машинку принимаешь! – и сам сел за электронный ключ.

Я напечатал всё, что он передавал со скоростью 120 знаков в минуту. Начальник довольно ухмыльнулся, прочитав написанное мною, и, сказав, что мне надо будет научиться правильно работать на электронном ключе, дал «добро» на мою дальнейшую деятельность в качестве второго радиооператора. Первый «зачёт» был мною сдан! Ура!

После обеда ко мне пришёл Андрей Семёнов. Я гордо показывал ему «свой» пароход, а Андрюха восторгался и говорил, что ему здесь нравится! Ему тоже предстояло «сесть» на однотипный с «Адмиралом Ушаковым» «полководец» (так в пароходстве называли эту серию судов, куда входили теплоходы с названиями «Дмитрий Донской», «Пётр Великий», «Михаил Кутузов» и др.) Так что, Андрей уже примерялся к своей будущей работе. Мы поздравили друг друга с хорошим началом нашей самостоятельной трудовой деятельности и скоро расстались, что бы увидеться вновь совсем не скоро. Мы стали теми, кем хотели стать. Мы стали моряками. И впереди у нас начиналась настоящая морская жизнь.

Мой первый рейс на т/х «Адмирал Ушаков» был заграничным. Мы шли в Гамбург, чтобы загрузиться металлическими трубами большого диаметра и перевезти их в Ленинград. Это было для меня подарком судьбы! Ведь в Ленинграде меня ждала Иринка! Я был счастлив и мысленно торопил время, желая приблизить долгожданный миг нашей встречи. Наш путь проходил вдоль берегов Норвегии, затем через Северное море к реке Эльба, а по ней далее до вольного города Гамбурга. Здесь нас загрузили трубами, которые были нужны для осуществления грандиозного международного проекта по поставке Сибирского природного газа в Европу. Сделка века имела название «Газ – трубы». Она заключалась в том, что Советский Союз будет поставлять природный газ в Европу за то, что Европа предоставит в качестве оплаты трубы большого диаметра для прокладки газопровода. Таким образом, получалось, что мы поставляем газ не за деньги, а бесплатно. По трубам, которые предоставлены нам Европой для его транспортировки. Это выглядело так, что Европа нашими руками прокладывает трубопровод для бесплатного для себя газа! Получается, у нас своих труб не было? Страна, запускающая космические корабли, не была способна выпускать трубы большого диаметра? Возможно, с течением времени, после постройки газопровода условия продажи газа подлежали изменениям, но на тот период мы должны были поставлять газ за возможность его транспортировки. Фантастика! Это, как если бы вам предложили обменять вашу конфетку на фантик, в который она будет завёрнута! Но, как говориться, не нам попов судить – на то есть черти!

Проект «Газ – трубы» был одобрен на самом высоком уровне. Бесконечные вереницы судов загружались трубами в Европе и везли их к берегам Отчизны, выполняя решения очередного Съезда КПСС. Труб нужно было много. Суда нашего типа идеально подходили для таких перевозок. Мы заполняли трубами большого диаметра все трюма и грузили их на верхнюю палубу, почти вровень с высотой разделяющих трюма секций. Занимая огромный объём грузового пространства судна, трубы почти не изменяли его осадки. Поэтому наши суда на 13 метров возвышались над уровнем моря и напоминали огромные плавучие склады металлических труб. Парусность у загруженных судов была огромной. Северное и Норвежское моря в зимний период ужасно беспокойны. Штормовая обстановка – тяжёлая, и риск потери части груза для наших судов был весьма велик. Имели место случаи, когда при серьёзном волнении моря крепёжные тросы не выдерживали нагрузки и обрывались. Тогда освободившийся от крепежа палубный груз с ужасным грохотом соскальзывал в море и исчезал в пучине, отдаляя срок появления у европейских потребителей нашего «голубого топлива». Это нарушало оговоренные объёмы поставок, а значит, и сроки выполнения контрактов и из-за немотивированных потерь и вызывало досаду у всех участников сделки. Поэтому «на самом верху» было принято решение транспортировать трубы через Балтику в Ленинград, а затем по железной дороге доставлять их в Сибирь. Таким образом, мы становились на линию Гамбург – Ленинград на довольно длительный срок. Это было для нас с Иринкой подарком Судьбы!

Совершив пару рейсов из Гамбурга в Ленинград и обратно, я понял, что тянуть время дальше, в отношении нашей предстоящей свадьбы с Ириной, нет смысла. Мы давно решили законным образом скрепить наши отношения, и сейчас для этого выдавалось самое благоприятное время. Начальник радиостанции сам предложил подменить меня на две недели (приблизительно столько времени занимал рейс до Гамбурга и обратно). В сложившихся условиях можно было обойтись и одним радиооператором на судне, который мог обеспечить радиообмен судна с берегом в режиме несения вахты одним радиоспециалистом. Капитан судна, после согласования с пароходством, дал «добро» на предоставление мне двух недель выходных авансом, с последующей отработкой. Всё складывалось вполне удачно! Единственной проблемой оставалось доставка в Ленинград моего гражданского паспорта, который находился в Мурманском пароходстве. По закону наш с Иринкой брак мог быть зарегистрирован вне общей очереди, по моему паспорту моряка, без двухмесячного срока ожидания после подачи заявления. Но штамп о заключении брака должен был быть поставлен именно в гражданском паспорте, а не в паспорте моряка, который подлежал замене через каждые пять лет с момента его выдачи. Проблема решилась совершенно сказочным образом! Жена нашего второго помощника была шеф-поваром-наставником в ММП и родственницей Начальника отдела кадров пароходства. Она собиралась приехать к мужу на время следующей стоянки судна в Ленинградском порту. По общему согласию всех ответственных и заинтересованных сторон, ей выдали мой гражданский паспорт, и она привезла его в Ленинград. Таким образом, вопрос о нашей предстоящей свадьбе был решён на всех уровнях!

Торжественная регистрация нашего брака состоялась 23 апреля 1982 года во Дворце бракосочетаний №1 на Английской набережной. Нашими свидетелями на свадьбе были подруга Ирины (её однокашница по фармацевтическому колледжу) Татьяна и её будущий жених Геннадий, курсант выпускного курса Военно-Морского Училища им. Дзержинского. Мы давно уже были знакомы друг с другом, и они с радостью согласились на участие в нашем торжественном событии. Ирина была прекрасна в белом платье и великолепной фате невесты. Мой костюм дождался своего часа быть использованным по своему прямому назначению – стать костюмом жениха. Когда мы вышли из квартиры на улицу, где нас ожидало свадебное такси с кольцами на краше, нас тут же обступили дети, игравшие рядом на детской площадке. Они заворожённо глядели на Ирину, как на Царевну-Лебедя из Сказки А.С. Пушкина. Невеста была просто чудо, как хороша! И, когда во Дворце бракосочетаний, под звуки свадебного марша Мендельсона мы надели на руки друг другу обручальные кольца, то для нас с Ириной сказка стала былью! Гостей на нашей свадьбе было не много: соседка по коммунальной квартире, да бывшая хозяйка Ирины, Полина Васильевна, у которой Ира жила в комнате во время учёбы в фармацевтическом колледже, ставшая для нас старшим товарищем и другом. Наши свидетели подготовили для нас много различных шуточных поздравлений и конкурсов. Свадьба получилась скромной, но весёлой. А самое главное – счастливой! К тому времени родители Ирины помогли обставить её комнату мебелью, и теперь в ней было всё необходимое для нашей дальнейшей семейной жизни. Так родилась наша семья, чему мы были очень рады.

Наш «медовый месяц» обещал быть, поначалу, коротким. Через неделю после нашей свадьбы «Адмирал Ушаков» должен был прибыть в Ленинград, и мне предстояло уйти на нём в очередной рейс. За несколько дней до прихода судна в порт мне пришла телеграмма от начальника радиостанции, что получено рейсовое задание: после выгрузки труб в Ленинграде следовать в Ригу под загрузку попутным грузом в Гамбург. Это означало, что рейс в Ригу будет каботажным. А с согласия капитана, членам экипажа судна разрешается брать с собой в каботажный рейс близкого родственника. Я рассказал Ире о перспективе нашего свадебного путешествия на теплоходе до Риги. Она встретила моё предложение с восторгом! Оставалось только получить разрешение капитана, чтобы мне взять с собой в рейс жену, а Иринке договориться на работе о предоставлении ей очередного двухнедельного отпуска. Но первым делом, мне нужно было попасть на борт «Адмирала Ушакова». А это, как оказалось в дальнейшем, стало не таким уж и лёгким делом.

Узнав по телефону у диспетчера порта, на каком причале и в какое время будет швартоваться «Ушаков», я стал собирать свой чемодан «мечта оккупанта». Потом простился с женой, надеясь увидеться с ней на следующий день, и в наступивших весенних сумерках отправился в порт, чтобы по старой флотской традиции подняться на борт своего судна сразу же после его швартовки к причалу. Но когда я добрёл, наконец-то, до того места, где должен был находиться «мой пароход», причал был пуст! «Да, – подумалось мне, – недаром гласит старинная флотская поговорка: там, где начинается флот, там кончается порядок!» Опять видно диспетчер что-нибудь напутал: то ли время, то ли причал … Стоять на пустой причальной стенке с чемоданом и ждать неизвестно чего, было глупо. Поэтому я, заприметив на соседнем причале знакомые очертания пришвартованного судна с включенными стояночными огнями, обрадовался, что диспетчер, вероятно, назвал мне не тот причал, а мой пароход стоит правее, в паре сотен метров от этого места. Когда только он успел пришвартоваться так быстро? Волоча бьющий меня по ногам чемодан, я, наконец, приблизился к корме впередистоящего судна на расстояние, с которого уже мог прочитать белеющие в ночи буквы названия: «Александр Суворов» и порт приписки – Мурманск.

«Здравствуйте, приехали!» – недобро поздравил я себя. После чего, кряхтя и чертыхаясь, я поднялся по спущенному трапу на высокий борт однотипного с нашим судна. Вахтенный матрос ответил на моё приветствие «широкоплечей улыбкой». На мой дальнейший вопрос об «Адмирале Ушакове» он ответил, что моё судно в настоящий момент сидит на мели посреди Ленинградского порта, и, скорее всего до утра, будет там находиться. Вахтенный помощник, подошедший посмотреть, кого это принесли к ним черти посреди ночи, подтвердил эту информацию. Мне ничего не оставалось делать, как только попрощаться с коллегами по пароходству и покинуть территорию порта.

Последний трамвай довёз меня до Балтийского вокзала, недалеко от которого жила с семьёй моя дорогая тётушка. Она всегда выручала меня в трудную минуту, когда я ещё учился в мореходке, да и потом, во время всей моей дальнейшей самостоятельной трудовой жизни. Около часа ночи, когда метро уже закрылось, я звонил в дверной звонок тетушкиной коммунальной квартиры. Моя тётя удивилась моему неожиданному ночному визиту, но всё равно была мне рада. Через полчаса я уже спал на кровати вместе с моим дядей, который так и не проснулся. А утром он был весьма удивлён, увидев рядом с собой вместо родной жены, своего племянника! Все стали собираться на работу. Попив чайку на завтрак, поблагодарив родственников за оказанное ими гостеприимство, я отправился в порт. «Ушакова» уже швартовали к причалу. Видимых повреждений на корпусе я не заметил. Потом ребята рассказали мне, что в порт их заводил местный лоцман, и как ему удалось посадить наше судно на мель посреди хорошо известной ему акватории, осталось для них загадкой! Нам предстояла выгрузка привезённых труб большого диаметра, и осмотр подводной части судна на предмет выявления повреждений. Это заняло несколько дней стоянки судна в Ленинграде. За это время я получил разрешение от капитана «Ушакова» на то, что бы Иринка отправилась в рейс до Риги вместе со мной. Всё складывалось прекрасно! Администрация аптеки предоставила Ире отпуск без каких-либо сложностей, и наш «медовый месяц» продолжился на борту «Адмирала Ушакова».

Из Ленинграда мы уходили в праздник, девятого мая, в День Победы! Все свободные от вахты члены экипажа и члены их семей поднялись на верхний мостик нашего судна, откуда открывался великолепный вид на вечерний Ленинград. Приближалась пора Белых ночей, и заходящее солнце золотило купол Исаакиевского собора, шпили Петропавловской крепости и Адмиралтейства. Было тихо и безветренно. Когда мы прошли Морской канал и вышли в акваторию Невской губы, над городом расцвели вспышки праздничного салюта! Замечательное и захватывающее зрелище! Мы кричали «Ура!» каждому новому залпу, а душа была переполнена восторгом от того, что можно радоваться празднику и предстоящему морскому путешествию вместе с дорогим и близким тебе человеком. Это было прекрасно, и мы были счастливы!

Наш переход в Ригу не занял много времени. Но каждая минута, проведённая нами вместе, была для меня и Ирины очень дорога и чудесна! Начальник радиостанции, жена к которому так и не приехала, увидев мою Иринку, мысленно позавидовал моему счастью и стал придумывать для меня массу неотложных дел, которые нужно было обязательно выполнить. Ребята говорили мне, что за весь предыдущий рейс они видели начальника только на вахте в радиорубке. Ничем другим он не занимался, очевидно, решив, что все остальные работы надлежит выполнять второму радисту, то есть мне, когда я вернусь на судно после предоставленного мне краткосрочного отпуска. Поэтому я пропадал: то на вахте в радиорубке, то в аккумуляторной, то на верхнем мостике. Иринке тоскливо было сидеть в каюте одной и бесконечно слушать на магнитофоне записи Владимира Высоцкого и Марины Влади. Поэтому она ловила момент, когда никого рядом со мной не было, и тихонько сидела рядом, наблюдая, как я чиню какую-нибудь «радиохреновину» или крашу какой-нибудь кожух, в котором эта хреновина находилась. Мы разговаривали обо всём, что нам было интересно, а главное, о нашей будущей счастливой семейной жизни. Когда вечером в столовой команды показывали очередной фильм, и мы с Иринкой пришли на киносеанс, то были восторженно встречены всеми рядовыми членами команды «Ушакова». Один из мотористов, прищурив глаза и проводив мою жену оценивающим взглядом моряка, тихо произнёс как бы про себя: «Ах, какая женщина!». А жена капитана, поняв, что этот комплимент адресован не ей, надула губы и отвернулась от нас. Второй помощник капитана, жена которого привозила мне из Мурманска гражданский паспорт, сокрушался, что мы немного поспешили отпраздновать нашу свадьбу, а то можно бы было сделать её комсомольско-молодёжной, и весь экипаж «Ушакова» мог бы на ней славно погулять. В общем, мой выбор в отношении жены был одобрен всеми членами экипажа, а мнение их родственников нас мало интересовало.

Ира взяла с собой в поездку только самые необходимые вещи, поэтому её гардероб не отличался особым разнообразием нарядов. Обычно она была одета в великолепное шёлковое платье жёлтого солнечного цвета, сшитое в Японии, которое ей подарила её тетя с Камчатки. Или же в простую юбку с нарядной блузкой. Вот и весь ассортимент. Жена капитана начала негласную войну мод, одевая каждый день новую блузку к своей неизменной любимой юбке. Но, даже этот калейдоскоп заграничных шмоток не давал ей преимущества перед природной красотой молодости и свежести моей очаровательной жены. Экипаж тихонько посмеивался над этими женскими баталиями и продолжал заниматься своим делом.