Война рабфаковцев и студентов

Карикатура М. Черемных «Рабфаковцы» 1922 года сопровождалась подписью:

РАБОЧИЕ: Здесь читают лекции?

СТАРЫЙ ПРОФЕССОР: Здесь лекции для студентов. Вам надо пройти через комиссию на Рабфак

И стихотворением:

… Ноги босы… шея гола

И едва прикрыта грудь.

Вижу, брат: из Комсомола?..

Ну старайся… Как-нибудь.

День—в тревоге, ночь—в бараке…

А зато—какой фасон!

Будешь, братец, на Рабфаке,—

На яву увидишь сон!

Не рожден, брат, ты в сорочке,

И возьмут тебя в пинки,

Буржуазистые «дочки».

Буржуазные «сынки».

Карикатура, как вы видите, довольно злобная, но, боюсь, молодежь просто не поймет, о чем в ней говорится.

Рабфаки… Мое поколение, учившееся в вузах при СССР, еще застало их. «Рабфаками» неофициально называли так называемые «подготовительные отделения» в институтах. Так и говорили – «поступить через рабфак». Это был отличный лайфхак – пройти годичные курсы при вузах, где выпускные экзамены засчитывались как вступительные, причем «рабфаковцы» принимались вне конкурса, который мог быть огромным. Единственная проблема – на «рабфак» брали не всех. Нужно было либо отслужить в армии, либо иметь не менее двух лет трудового стажа.

Борис Иогансон. Рабфак идет. 1928 г.

Но позднесоветские «рабфаки», возрожденные постановлением ЦК КПСС и Совета министров СССР от 20 августа 1969 года "Об организации подготовительных отделений при высших учебных заведениях" и ликвидированные вскоре после распада СССР, были лишь «внебрачными потомками» тех, настоящих рабфаков, возникших в 1919-м, легитимизованных в 1920-м и сошедших на нет к 1940-м.

Начну-ка я с самого начала.

С высшим образованием в Российской империи все было непросто. В университеты могли поступать только выпускники классических гимназий, реальных и коммерческих училищ, обучение в которых было платным, оттого подавляющему большинству населения недоступным. По статистике, гимназическое или реальное образование получал один из десяти – не более 10% населения.

Это была серьезная и никем не решаемая проблема. Представители низших сословий, мечтающие выбиться в люди, вынуждены были осваивать гимназическую программу самостоятельно, в свободное от работы время, часто это занимало годы. Например, крестьянский сын Иван Губкин, будущий академик и главный нефтяник СССР, сдал экстерном экзамены за гимназический курс и получил аттестат зрелости Императорской Николаевской Царскосельской гимназии на 33 году жизни (а Горный институт закончил в 39 лет).

Аттестат зрелости И.М. Губкина

Вполне официальное сословное разделение на беленьких и «кухаркиных детей» всех дико злило и, по большому счету, стало одной из причин революции. Придя к власти, большевики практически сразу несправедливость ликвидировали.

Совет Народных комиссаров РСФСР 2 августа 1918 года издает декрет «О правилах приема в высшие учебные заведения», который снимает все ограничения на прием в вузы (вступительные экзамены, плата за обучение, пол, возраст, социальное происхождение). Вообще все – учиться мог прийти любой с улицы, даже умения читать-писать не требовалось.

Согласно декрету, «каждое лицо, независимо от гражданства и пола, достигшее 16 лет, может вступить в число слушателей любого высшего учебного заведения без предоставления диплома, аттестата или свидетельства об окончании средней или какой-либо школы».

Но тут же появились и новые «беленькие». В тот же день было издано постановление «О преимущественном приеме в высшие учебные заведения представителей пролетариата и беднейшего крестьянства».

Думаю, вы догадываетесь, что началось – вузы захлестнуло цунами из желающих получить «барский статус». К примеру, в Саратовском университете в 1917-18 учебном году насчитывалось 2250 студентов, а в «последекретном» 1918-19 их стало уже 10242.

«Рабфаковцы». Художник И. Е. Васильченко. 1971 год

Но быстро выяснилась одна неприятная вещь. Ты, товарищ малограмотный рабочий, разумеется, имеешь полное право записаться в студенты и прийти слушать лекции по сопромату. Вот только твои итоговые впечатления от «учебы» будут вполне адекватно описываться строчками из песни группы ХЗ, перепетой БГ:

Жаль, подмога не пришла,

Подкрепленье не прислали.

Что ж, обычные дела -

Нас с тобою… обманули.

Как вспоминал ректор Московского университета Михаил Новиков: «Большинство вновь поступивших, не будучи допускаемо к семинарским и практическим занятиям, чувствовало себя в роли посторонних посетителей университета, притом недостаточно подготовленных… Вскоре началось фактическое отпадение этих чуждых университету элементов, и после непродолжительного наводнения студенческие кадры вновь вступили в свои нормальные берега».

Это было первое поражение социальной политики большевиков – после спада наводнения в студентах остались почти исключительно дети «эксплуататорских классов», пролетарии предсказуемо «не потянули».

Рабфаковка. Художник Николай Смолин. 1930 год

И это было очень обидное поражение – поскольку ответить на вопрос: «За что боролись?» властям было нечего. Что же получается? Раньше они нами командовали и нас эксплуатировали, и при советской власти будет то же самое? Для чего тогда революция делалась?

Вопрос был очень серьезный. Вопрос политический. Поэтому все 1920-е годы задача «пролетаризации студенчества» будет ставиться на самом высоком уровне и контролироваться очень жестко.

И первый шаг к решению проблемы напрашивался сам собой – при вузах создаются «рабочие факультеты». Вечерние и дневные курсы, основная задача которых – в экстренном порядке заложить в головы пролетариев и беднейших крестьян необходимые знания и подготовить их к обучению в вузе. Первые рабфаки возникли еще в 1919 году, а Декрет СНК РСФСР «О рабочих факультетах» появился год спустя, в сентябре 1920 года.

Даже по злобности этой карикатуры понятно, что отношения между рабфаковцами и студентами были далеки от идеальных.

Фактически же это была война.

А.Я. Вышинский

Вот как о происходящем вспоминал знаменитый большевистский прокурор Вышинский, в 1920-21 годах – преподаватель МГУ и декан экономического факультета «Плешки»: «Это было время, когда наблюдались многочисленные случаи, когда для рабфаковцев не «хватало» вдруг аудиторий, столов, скамеек, электрических лампочек, мела для классной доски… Приходилось вести настоящую гражданскую войну за каждую – и это в самом буквальном смысле этого слова – пядь земли, за каждый метр территории того учебного заведения, при котором организовывался рабфак».

Ему вторит и высланный в 1922 году из страны астрофизик Всеволод Стратонов, тогда – декан физико-математического факультета МГУ. Вот как он описывал в своих воспоминаниях созданный при «1-ом МГУ» рабфак: «Молодежь этого привилегированного классового учебного заведения безвозбранно распоряжалась в «новом» здании университета, точно в завоеванной стране. Рабфаковцы силой захватывали понравившиеся им аудитории, не считаясь ни со своей фактической потребностью, ни с тем, что таким произволом нарушалось – а иногда и делалось вовсе невозможным – правильное преподавание на основном факультете. Под натиском этой самовольной молодежи, профессорам приходилось кочевать из аудитории в аудиторию, иногда из здания в здание, меняя часы лекций и растеривая по этой причине слушателей».

В.В. Стратонов

Любое правительство желает иметь базу, на которую оно может опереться. Советское правительство считало чрезвычайно важной задачей вырастить собственных, лояльных к Советской власти спецов. Ключевое слово – «лояльных». И последовательно реализовывало эту задачу.

За год до появления карикатуры, в 1921 году вводится принцип «командировки» – абитуриентов в вузы отправляют партийные, комсомольские и профсоюзные организации. «Командированные» должны были иметь уровень подготовки школ II ступени (9-летнее обучение) или рабочих факультетов. «Командировки» добывались всеми возможными способами, в том числе путем подделки документов.

Почему?

Потому что «командированные» принимались в приоритетном порядке, все остальные – при наличии свободных мест. Год появления карикатуры, 1922-й, стал переломным – поступление лиц без командировок было сильно ограничено, в престижные вузы – и вовсе закрыто. Все тамошние вакантные места делятся между рабочими факультетами, ЦК РКП, ВЦСПС, ЦК РКСМ и т.п.

«Рабфаковцы». Советский плакат

Наконец, в 1922 году Совет народных комиссаров выпускает «Положение о высших учебных заведениях», где прямым текстом сообщалось, что вузы РСФСР «имеют цель… распространять научные знания среди широких слоев пролетарских и крестьянских масс, интересы которых во всей деятельности высшего учебного заведения должны стоять на первом плане».

Социальное происхождение становится решающим фактором при приеме в высшую школу.

Но это был далеко не последний зигзаг образовательной политики СССР. О дальнейших приключениях советской высшей школы я вам расскажу в следующих главах, поясняя другие карикатуры.

Протекционные вагоны – «мигалки» 1920-х годов

Мы по-прежнему путешествуем по России столетней давности, на календаре – сентябрь 1922 года, а у нас карикатура, предваряемая цитатой из газеты «Гудок»: «Поезда, даже скорые, стали запаздывать вследствие перегруженности протекционными вагонами».

Знаете ли вы, что такое протекционные вагоны? Нет, вы не знаете, что такое протекционные вагоны! А это был тогдашний аналог сегодняшних «мигалок», обеспечивающий чиновникам быстрое перемещение.

Как я уже говорил, в 1922 году в стране царствует разруха. В том числе – и на железных дорогах. А в мире, по которому мы путешествуем, "железка" является де-факто единственным способом быстрого перемещения по стране. Автомобильный транспорт только-только делает первые шаги, про авиаперевозки пока и речи нет.

А на железных дорогах у нас полный развал и дикая нехватка передвижного состава. Думаю, все видели фильмы про 1920-е, где люди ездят на крышах вагонов и в тамбурах. Ездили не от хорошей жизни – поездов катастрофически не хватало и любой состав штурмовали в самом что ни на есть прямом смысле слова.

Переполненный поезд 1920-х.

Один из героев моей книги «Двинулись земли низы», инженер-горняк Виктор Селиховкин, вспоминал, как они с женой студентами ехали на таком вот «веселом» поезде из Днепропетровска в Томск. И за 12 дней пути доехали от Днепра до… Харькова. Люди могли оказаться фактически запертыми в городе, не имея возможности выехать, как это произошло с семьей академика Губкина, которого я вспоминал в предыдущей главе. Даже он, со всеми своими связями в большевистских верхах, несколько месяцев не мог вывести жену и дочь из Ставрополя в Москву – по железной дороге пускали только воинские эшелоны.

Возникает закономерный вопрос – как быть с теми, кому необходимо быстро перемещаться по стране – по служебной, допустим, надобности.

Ответ простой – надо иметь свой собственный железнодорожный транспорт. Авторитетные и крутые вожди, вроде председателя Реввоенсовета Республики товарища Троцкого, имели собственные составы. Бронепоезд Троцкого, кстати, ездил по фронтам «в полной комплектации», включавшей телеграфную станцию, библиотеку, типографию, радиоузел, автомобильный гараж и небольшой авиаотряд.

Лев Троцкий (справа) в вагоне своего штабного поезда, 1920 год

Руководители рангом поменьше, различные важные организации и учреждения обеспечивались теми самыми «протекционными вагонами», которые служащие железной дороги обязаны были цеплять к ближайшему поезду, следующему в нужном командированному товарищу направлении.

Очень удобно еще и потому, что протекционные вагоны заменяли собой гостиницу. В них жили, иногда месяцами. Поэт Демьян Бедный, к примеру, писал из «творческой командировки» на юг России: «Живу в своем вагоне на станции, столуюсь в диетической столовой и начал принимать "роскошные" грязевые ванны. Но нэпманы и нэпманки выводят меня из себя, боюсь, что долго не выдержу, какую-нибудь разжиревшую тварь прикончу!».

Поэт Демьян Бедный.

В Декрете Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов от 20.02.1922 № 200 «О праве пользования бесплатными протекционными вагонами» мы видим полную раскладку – кому сколько вагонов причиталось, кому бесплатно, а кому за деньги. Список очень длинный, процитирую только один пункт декрета:

II. Предоставить перечисленным ниже учреждениям и ведомствам вагоны за плату:

1. Военному Комиссариату 60 вагонов, считая в том числе и поезд Председателя Революционного Военного Совета.

2. Военно-Морской Рабоче-Крестьянской Инспекции 1 вагон.

3. Народному Комиссариату Рабоче-Крестьянской Инспекции 3 вагона.

4. Народному Комиссариату Внутренних Дел и Государственному Политическому Управлению 2 вагона.

5. Всероссийскому Центральному Исполнительному комитету 9 вагонов.

6. Народному Комиссариату по Делам Национальностей 1 вагон.

Народный комиссар по делам национальностей. 1918 г.

7. Народному Комиссариату Юстиции 1 вагон.

8. Всероссийскому Центральному Совету Профессиональных Союзов 1 вагон.

9. Дальне-Восточной Республике 1 вагон.

10. Сибирскому Революционному Комитету 1 вагон.

11. Украинскому Центральному Исполнительному Комитету 1 вагон.

12. Туркестанскому Центральному Исполнительному Комитету 1 вагон.

13. Азербейджанскому Центральному Исполнительному Комитету 1 вагон.

14. Грузинскому Центральному Исполнительному Комитету 1 вагон.

15. Армянскому Центральному Исполнительному Комитету 1 вагон.

16. Бухарскому Центральному Исполнительному Комитету 1 вагон.

Но практика, как всегда, разительно отличалась от теории. Все ведомства и учреждения правдами и неправдами обзаводились собственными протекционными вагонами. В итоге, как писали историки российских железных дорог: «В пассажирских и пассажиро-товарных поездах того времени преобладали так называемые протекционные вагоны отдельных лиц, организаций и учреждений, составлявшие до 80% поездов. Железнодорожники считали достижением иметь в составе пассажирского поезда 3-4 классных вагона».

Посадка в поезд на Советской Украине. 1920-е.

Как мы видим по нашей карикатуре, протекционных вагонов стало столько, что их уже поезда не тянули. Разумеется, пышным цветом расцвела коррупция. 6 декабря 1921 г. власти публикуют обращение к работникам железных дорог, написанное неповторимым революционным стилем. Там, в частности, говорилось:

«Спекулянты массами за взятку заполняют протекционные вагоны, прорезают в них Россию вдоль и поперек и обволакивают молодую советскую республику своей паучьей сетью. Все находится в прямой зависимости от взятки. Бедствия, причиняемые этим злом государству, неисчислимы и кошмарны по своим последствиям.

Взяточничество на железных дорогах должно быть и будет искоренено. Где бы негодяй ни сидел: в кабинете ли за зеленым столом или в сторожевой будке, он будет извлечен и предстанет перед судом Революционного трибунала, карающий молот которого опустится на него со всей сокрушительной мощью и гневом, на которые он способен, так как нет пощады смертельным врагам нашего возрождения».

Наконец, информация дошла и до вождя, и взбешенный Ленин пишет в мае 1921 года заместителю управляющего делами Совнаркома В.А. Смольянинову: «Напомнить мне надо насчет «протекционных», личных вагонов. Говорят, их на сети железных дорог 900!!!».

Ленин на заседании ВЦИК. 1918 г.

Разумеется, периодически проводились чистки на предмет незаконного или необоснованного использования протекционных вагонов. Иногда – успешные. Иногда это заканчивалось так же, как и попытки отобрать "мигалку" у режиссера Никиты Михалкова.

История сохранила прекрасный документ – письмо вышеупомянутого поэта Демьяна Бедного генсеку Сталину, написанное, когда в 1925 году какие-то негодяи осмелились не отобрать деже, а только усомниться в праве пролетарского поэта пользоваться его любимым вагоном. Письмо очень длинное и донельзя обиженное, процитирую только небольшой кусок:

«Мне казалось, что вопрос об оставлении в моем распоряжении вагона не может возбудить никаких сомнений, так как целесообразность такой привилегии доказана семилетней практикой, – писал «Демьян Бедный, мужик вредный». – А у поэтов, как известно, выводы делаются сами собою:

Их голос сорванный дрожит

От незаслуженной обиды.