«Колумб»

Нет, я все-таки скажу пару слов о Колымских экспедициях. Без них рассказ о двадцатых годах в СССР не полон, да и как рассказывать о Горной академии, горняках, металлургах и геологах и не слова не сказать о Дальстрое?

Слушайте.

Билибино – город маленький, пять с половиной тысяч населения.

На гербе второго из трех городов Чукотки – золотые звезды, образующие знак атома.

Золотые – потому что город был создан как поселок золотоискателей, после обнаружения промышленного месторождения россыпного золота в долине реки Каральваам.

Знак атома – в честь построенной рядом с городом Билибинской атомной электростанции, единственной в мире атомной электростанции, расположенной в зоне вечной мерзлоты.

Кроме АЭС, в городе есть школа, два детских сада – «Аленушка» и «Сказка», билибинский краеведческий музей, смотровая площадка с хорошим видом на город и памятник человеку, давшему имя городу – Юрию Александровичу Билибину.

Бюст установлен на огромном 20-тонном валуне, принесенном ледником.

Юрий Александрович Билибин – «отец колымского золота», легенда отечественной геологии и Дальнего Востока России.

Он родился в Ростове Великом – вновь, как и многие мои герои, одновременно с XX веком – в 1901 году. В 1919 году закончил реальное училище в другом великом русском городе – Смоленске. С 19-го по 21 год были Гражданская война и служба в Красной армии. Потом новообразованная Страна Советов сказала: Индустриализация! Нужны инженеры! – и он учился в Смоленском политехническом, откуда перевелся в Ленинградский горный.

В общем, типичная биография ровесника века, родившегося в России.

После института Билибин работал геологом в Якутии, но ему не давало покоя золото Колымы, о котором много говорили, но мало кто его видел.

Став за два года главным геологом базы геологоразведки на Алдане, Билибин добивается отправки экспедиции на Колыму для поиска золота и проверки промышленного значения месторождения. Он был убежден, что именно на Колыме находится «пряжка золотого пояса», протянувшегося от Калифорнии до Амура.

4 июля 1928 года на побережье Охотского моря неподалеку от поселка Ола высадилась Первая Колымская экспедиция.

Она была совсем небольшой: 27-летний Билибин, его первый зам, лучший друг, бывший однокашник и будущий герой Соцтруда Валентин Цареградский (впоследствии возглавивший Вторую Колымскую экспедицию), геодезист Дмитрий Казанли, поисковики Сергей Раковский и Эрнест Бертин, врач Переяслов, завхоз Корнеев, 15 рабочих и проводник-якут.

Вот только это невеликое событие определило судьбу этих территорий на десятилетия вперед.

Билибин стал чукотским Колумбом, правда плавал он, за неимением каравелл, на двух наскоро сколоченных плотах, названных им «Разведчик» и «Даешь золото!».

Страничка из полевого дневника Билибина

Именно билибинская экспедиция и открыла колымское «большое золото».

Второй Колымской экспедицией руководил Царьградский, и она подтвердила наличие на Колыме запасов золота, позволяющих организовывать его промышленную добычу, открыв крупное россыпное месторождение на реке Оротукан.

Геологи Второй Колымской экспедиции в тайге на привале, 1930 г.

А всего через три года после высадки Билибина был создан «Дальстрой» – «государство в государстве», территория с уникальным статусом и собственными законами, где, как сказал Олег Куваев, «слабый не жил. Слабый исчезал в лучший мир или лучшую местность быстро и незаметно. Кто оставался, тот был заведомо сильным».

Все было потом – самая северная золотоносная провинция планеты и колымские лагеря, города Магадан и Сусуман, геологи и зэки, песня «Я помню тот Ванинский порт» и великий роман Олега Куваева «Территория», который не читали только люди, которые сами себе враги.

Когда Колыма в 1936 году дала 33 тонны золота и обогнала Калифорнию, первый директор «Дальстроя» Эдуард Берзин во всеуслышание сказал знаменитые слова: «Вексель Билибина, выданный государству, полностью оплачен».

Надорвавший сердце адовой работой на Севере Билибин умрет в 50 лет, в 1952-м от инсульта. Через четыре года, в 1956 году, его именем назовут новый город – Билибино.

А на месте высадки Первой Колымской экспедиции поставят памятный знак.

Избиратели

Меня очень раздражает, когда в жарких спорах о нашем прошлом звучит зачин: «А вот в Советском Союзе…». В каком, простите, Советском Союзе? Союз 1980-х, Союз 1960-х и Союз 1940-х – это три разных общества, между которыми не так уж и много сходства.

Советское государство прожило очень короткий век – в пределах человеческой жизни. Для страны это – ничто.

Непродолжительность, впрочем, компенсировалась значимостью.

XX век в истории планеты Земля – это век СССР. Хотим мы того или нет, но именно глобальный социальный проект, начавшийся в России в 1917 году, стал определяющей доминантой двадцатого столетия от Рождества Христова. И не случайно известный историк Эрик Хобсбаум говорил о том, что – не хронологический, а исторический – двадцатый век был «коротким»: он начался осенью 1917-го и закончился спуском красного флага над Сенатским дворцом московского Кремля 25 декабря 1991 года.

Можно и нужно спорить о том, благотворным был этот эксперимент или вредоносным, объявлять СССР первой попыткой построения рая или адом на Земле, восхищаться этим проектом или истово его ненавидеть.

Но невозможно отрицать очевидное – большинство ключевых событий двадцатого столетия были или инициированы СССР, или напрямую с ним связаны. Бывшая Российская империя едва ли не впервые за весь период своего существования вышла на авансцену мировой истории и оставалась там несколько десятилетий.

Или – «всего несколько десятилетий».

СССР прожил короткую жизнь, но жизнь эта была очень яркой и предельно динамичной. Необходимость играть по навязанным правилам – а правила были очень просты: «мы против всего остального мира» – привела к тому, что страна была вынуждена постоянно меняться. Иногда – очень радикально даже в пределах одного десятилетия. Например, невозможно спутать начало двадцатых с их концом.

Начало двадцатых, несмотря на только что произошедшую радикальную ломку образа жизни миллионов – время невероятной свободы. И в этом аспекте ранние 20-е снова очень напоминают ранние 90-е.

С одной стороны – все уже случилось, все уже рухнуло. С другой – на тебя, копошащегося на развалинах, по большому счету, всем глубоко наплевать, и власти в первую голову. Она занята вещами важными и принципиальными (вроде разделки ликвидных активов в 90-е или разделки властных полномочий в 20-е). Вот на эти поляны лезть категорически не рекомендовалось. Даже «просто посмотреть». Даже поблизости околачиваться не стоило – съедят-с!

Но во всем остальном – да делай ты что хочешь, мужик. Гуляй, дыши носом, лови гусей – не до тебя сейчас!

Ранние двадцатые, как и ранние девяностые – это очень голодное и очень нескучное время. Не все, разумеется, были расположены к этому веселью, но куда ж ты денешься? Времена, простите, не выбирают. Веселись, раз уж выпало на долю.

Все и веселились – истово, до надсаживания глотки, до хрипоты.

Ранние двадцатые были временем бурных споров, дискуссий и исканий. Во всем – от театра до политики.

Красная площадь в 1920-е годы. Фото А. Завенягина.

Московская горная академия в стороне не оставалась. После того, как Артемьев не вернулся из загранкомандировки, в здании на Калужской началось длительное и бравурное шоу под названием «Выборы ректора».

Дело в том, что в то время существовала автономия высшей школы. И ректоров не назначали, а избирали – сложным способом, и от двух курий: профессорско-преподавательской и студенческой.

Я не знаю, что происходило в преподавательской среде, а вот студенты воспоминания оставили – все тот же неутомимый летописец Емельянов-Ядерщик. И, судя по его воспоминаниям, это была славная битва!

Здесь стоить уяснить следующее. Среди студентов, которых я вам показывал в предыдущей главе, людей, подобных моим героям, было сравнительно немного. Убежденные большевики, прошедшие Гражданскую, вовсе не составляли большинство учащихся Московской горной академии. Спору нет, взявшая власть партия с удовольствием отправила бы учиться всех своих сторонников, но этому препятствовал один непреодолимый барьер – базовое образование.

Очень немногие из «волчат Революции» могли похвастаться знаниями в пределах гимназического курса, поэтому большинство молодых ветеранов Гражданской учились не в академиях, а на различных рабфаках, где в них в пожарном порядке вбивали знания. А в академии… В академии учились большей частью дети представителей среднего класса, а то и «бывших».

Как признавался Василий Емельянов: «Партийная организация в Горной академии была небольшой. Среди студенчества были бывшие члены других политических партий. Мы знали, что студент Зильберблат был меньшевиком, студент Овечкин симпатизировал анархистам и в спорах нередко апеллировал