Глава 8. Под тремя завесами

³

14 час. 20 мин., 29 сентября 2001 года, Ханкала, Чеченская Республика, Объединенный штаб группировки Северо-Кавказского военного округа.

Подполковник Волостных, только что прибывший с аэродрома к месторасположению своего отряда и вымокший до нитки под проливным сентябрьским дождем, стоял под козырьком у входа в двухэтажное штабное здание и пытался закурить. Серые пейзажи осенней Чечни совсем не радовали взор, несколько дней до этого услаждавшийся картинами золотой осени в столице с ее вечно спешащими жителями, роскошными иномарками и обворожительными красотками на улицах. Намокшие спички напрочь отказывались разродиться хоть малейшей искоркой, из-за чего монотонный шум дождя периодически разбавлялся матерными репликами по поводу потерянной зажигалки и всеобщей несправедливости бытия. Сказывались стресс и накопившаяся усталость за последние несколько практически бессонных суток.

В этот момент к зданию, рассекая, словно крейсер, огромную лужу, подкатил армейский уазик. Из него выскочили три человека в затертых стареньких камуфляжах без знаков отличий со здоровенными баулами в руках. Картина десантирования офицеров больше смахивала на высадку союзных войск на побережье Нормандии в 1944 году, и это хоть немного позабавило пригорюнившегося командира особого отряда спецназначения ГРУВ. Выбросив неприкуренную сигарету, подполковник поздоровался с Семёнычем и Альбертом и протянул руку незнакомому доселе человеку.

– Полковник Субботин Александр Иванович, – представился командиру спецназа широко улыбнувшийся военный без определенного возраста.

Альберт с Семёнычем с интересом наблюдали за сценой рукопожатия офицеров, но, как ни странно, ничего интригующего не произошло, и все дружно прошли по коридору в дальнюю комнату с табличкой «Спецсвязь». Переодевшись в сухую камуфляжную форму, офицеры начали обсуждать самый животрепещущий вопрос последних дней.

Не вдаваясь в подробности по поводу личности Александра Ивановича, Семёныч в общих чертах обрисовал картину предстоящих действий подполковнику.

– Миш, нам сейчас нужно будет переговорить с твоими подчиненными из группы капитана Куренного и со спасенным пограничником. Если можно, приглашай их к нам в кабинет по одному. – Семёныч посмотрел на Александра Ивановича, который чуть заметно кивнул, а затем добавил: – Миша, ты поприсутствуй, тебе нужно быть в курсе всего. Вам ведь сам начальник ГРУ генерал Трофимов приказал негласно продолжить поиски пропавшего штурмовика, так вот мы и поможем в этом запутанном деле.

– Не вопрос, сейчас все организуем, – с улыбкой произнес командир спецназа, сам не осознавая того, отчего у него вдруг улучшилось настроение и появились силы. – Сейчас отдам приказ, а пока чайку организую.

Когда подполковник вышел из комнаты, Альберт с ехидной улыбкой, не удержавшись, спросил:

– Александр Иванович, а вы что же не стали «читать» командира спецназеров?

– А мы, Альберт, с ним отлично знакомы! Только он не помнит наших с ним встреч, – ответил загадочный собеседник, вызвав плохо скрываемое недоумение у разведчиков.

– Вам расскажу, только без передачи. Их отряд изначально ведь создавался в недрах ГРУ для очень деликатных операций, весь масштаб и значимость которых для его членов были, как правило, скрыты. Выполняемые задачи требовали от бойцов поистине колоссального напряжения и физического, и психического. Так вот, чтобы у бойцов нормально происходило восстановление психофизического ресурса, их регулярно отправляют в специальный медицинский центр, где они проходят особую восстановительную терапию. Помимо этого, с помощью специальной аппаратуры и бесед со специалистами удается с большой долей вероятности прогнозировать возможность успешного выполнения той или иной операции конкретным военнослужащим. Но приборы они и есть приборы: определенные параметры психики они фиксируют, но вот чтобы пробраться в глубины подсознания и выведать самое потаенное в человеке их недостаточно.

– Тут, смею предположить, как раз и вмешиваетесь вы, – подытожил Альберт.

– Да, я и несколько моих коллег, так сказать, курируем вопросы душевной чистоты и беззаветной преданности Родине, причем не только у сотрудников спецподразделений подобного уровня.

Улыбка Александра Ивановича не оставила ни малейшего желания продолжать расспросы по такой деликатной теме у обескураженных слушателей.

Принесенный подполковником Волостных чай с печеньями оказался очень кстати и немного скрасил промозглый осенний день. Как раз в разгар чаепития в дверь постучали.

– Разрешите?! Товарищ, подполковник, капитан Куренной по вашему приказанию…

– Заходи, Глеб! – не дав окончить вошедшему офицеру набившую оскомину уставную реплику, подполковник Волостных представил подчиненного присутствующим офицерам, пригласил капитана присесть за стол и налил ему чаю. Задав несколько формальных вопросов о самочувствии бойцов разведгруппы и общем моральном духе в подразделении, командир предоставил слово Александру Ивановичу, который, несмотря на ожидания Альберта, начал просто и незамысловато расспрашивать молодого спецназовца о прошедших событиях.

После того, как уже восьмой из опрошенных бойцов покинул кабинет, загадочный полковник попросил пригласить освобожденного из плена пограничника. Выслушав в общих чертах уже всем известную историю перепуганного и перемазанного зеленкой еле живого солдата-срочника, Александр Иванович почему-то очень подробно расспрашивал про чеченского мальчишку-проводника, пугавшего моджахедов запретами деда по поводу прохода в пещеру. Солдат рассказал, что паренек был из местных, из какого-то маленького высокогорного аула недалеко от грузинской границы. Александр Иванович то поднимался со стула и ходил по комнате, то подходил к окну и постукивал пальцами по глиняным плошкам на подоконнике с давно завядшими цветами. В общем, всем своим видом показывал скуку и незаинтересованность поступающей информацией.

Приунывшие офицеры, не ожидавшие более никаких интересных подробностей, вдруг оживились при виде следующей картины. Александр Иванович, неспешно попивавший чай из граненого стакана в древнем советском подстаканнике, судя по всему, прихваченному из поезда кем-то из офицеров снабжения группировки, вдруг резко подошел к сидевшему за столом пограничнику и, обхватив его голову руками, пристально уставился тому в глаза. Солдат, не успев издать не единого звука, обмяк, его глаза остекленели, а руки повисли, словно плети. Такое ощущение, что отпусти Александр Иванович его голову, тот просто стечет со стула, как воск с зажженной свечи. Замерев в таком необычном положении секунд на двадцать, полковник отпустил голову солдата, погладил его по стриженой голове, сплошь и рядом залепленной пластырем, и провел рукой по глазам, словно покойнику. Солдатик опустил подбородок на грудь, а через несколько секунд вдруг начал трясти головой и открыл глаза.

– Ой, извините, что-то голова… – начал мямлить пришедший в себя пограничник.

– Да ничего-ничего, ты не волнуйся, такой стресс пережил, в плену побывал, иди отдыхай, – заботливым голосом успокоил солдата Александр Иванович и проводил того к двери, по-отечески положив руки на плечи.

Развернувшись к собравшимся, загадочный полковник процедил:

– Ну что же, товарищи офицеры, худшие опасения сбылись. В гору вошел сам Гюнтер фон Гроссхейм, он же полковник Джейсон Гудридж, он же обер-лейтенант спецотряда «Бергманн» Клаус Шпигель.

– Что-о-о!? – пока остальные офицеры пытались припомнить хоть какую-то из названных фамилий, Семёныч чуть было не потерял дар речи, услышав последнее имя.

– Да кто это? Вы о ком? – спохватился командир спецназа Волостных.

– А помнишь, Миш, я вам тут на днях рассказывал про фашистов, которым удалось прорваться в штольню горы после боя с отрядом атамана Самохвалова? – сказал Семёныч взволнованным голосом.

– Ну да, помню, но причем тут это? Это ж когда было!

Все присутствующие недоуменно посмотрели на Александра Ивановича, на лице которого читалась предельная собранность и настороженность вместо привычной улыбки. Загадочный полковник неспешно открыл одну из своих папок и бросил на стол несколько черно-белых фотографий, на которых как будто нарочито был то ли смазан, то ли слегка засвечен силуэт худощавого светловолосого мужчины лет сорока-сорока пяти. Он был то в форме офицера СС в окружении высших чинов вермахта, то в маскировочном халате со снайперской винтовкой в тренировочном лагере абвера, то уже в американском пустынном камуфляже где-то в горной местности.

– Все верно, Михаил, было это давным-давно. Но человек на снимках один и тот же. Информации о нем очень мало. А вот почему на фотографиях такой странный дефект – так это до сих пор загадка. У меня есть свое объяснение этого феномена, но, думаю, оно вас вряд ли устроит.

– И все же, если можно подробнее, – прервал молчание Альберт, которого не на шутку заинтриговала складывающаяся в последние дни ситуация. Уж больно соскучился отставной «чистильщик» по горячащим кровь событиям. А тут еще оказалось и мистики всякой немало примешано.

– Так подробностей как раз и немного. В трофейных архивах «Аненербе», вывезенных с территории Германии, удалось кое-что нарыть. А именно, мы нашли довольно странные подписи и резолюции на самых засекреченных документах, содержащих информацию по образцам оружия массового поражения. Имя штандартенфюрера СС Гюнтера фон Гроссхейма изредка всплывало еще несколько раз в переписках высших чинов СС, касавшихся исследований института и экспедиций в различные горные районы Евразии и Южной Америки. Как раз вот на этой фотографии руководство «Аненербе» вместе с ним демонстрирует какой-то загадочный документ Гимлеру и Борману. А на другом фото уже в гражданском костюме запечатлен тот же человек рядом с Герингом, причем он весьма вольготно сидит рядом с рейхсмаршалом за обеденным столом. А вот уже снимок времен афганской войны, 1983 год, горы Гиндукуш, провинция Бадахшан – на нем все тот же человек, хотя его лица также досконально не видно. Александр Иванович перевел взгляд на внезапно напрягшегося Семёныча, который буквально сверлил фотографию глазами.

− Андрей Семёнович, это именно та фотография, о которой я тебе говорил на одной из наших первых встреч. Снимок сделан через месяц после исчезновения разведгруппы Бориса Власенко и за день до того, как прогремел взрыв в недрах гиндукушских гор, отправив маленькую деревеньку вместе с последними свидетелями в небытие. Примерно за неделю до тех событий этот человек появился с группой американского спецназа, пройдя через высокогорные районы Гиндукуша из Пакистана. Зачем надо было идти на такой риск и во что бы то ни стало пробираться в совершенно неинтересный со стратегической точки зрения район, до сих пор не ясно. Впрочем, объяснение напрашивается само: он узнал о проникновении в горные лабиринты Гиндукуша советского спецназа и предпринял попытку стереть всю возможную информацию вместе с носителями. По агентурным данным звали того незнакомца полковник Джейсон Гудридж.

− Я что-то не понимаю, но ведь сорок лет прошло между событиями в Германии и Афгане! А здесь одно и то же лицо. Он же должен быть дряхлым стариком, – недоумевал Волостных.

− Я вам более того скажу, он и сегодня такой же! – обезоруживающе поведал Александр Иванович.

− Чертовщина какая-то! − промолвил Альберт и поглядел на бледного, с поджатыми губами Семёныча, не отрывающего взгляда от черно-белой фотографии.

− Александр Иванович, вы уж извините, но я что-то не совсем понимаю. Почему вы думаете, что человек на фото и тот, кого видел перепуганный погранец, одно лицо? – разродился вопросом командир спецназа Волостных, у которого, судя по выражению лица, уже давно начала подтормаживать оперативная память, как у компьютера, которому сразу задали много непосильных задач.

Ответа на вопрос с нетерпением ждали все присутствующие в комнате офицеры, так как количество необъяснимых, даже для сотрудников спецслужб, событий за последние несколько суток просто зашкаливало.

− Как вам покороче и понятнее объяснить это, я, признаться, не знаю, − начал Александр Иванович и налил себе очередной стакан горячего чаю. – Я просто считал с парня то, что ему довелось видеть.

− Это что же, для вас все равно, что видеоролик посмотреть? – выпалил Альберт.

− Видите ли, друзья, мозг человека − это вовсе не хранилище данных, как жесткий диск у компьютера, это скорее больше смахивает на приемник информации из окружающей среды. И человек волевым усилием сам настраивает себя на нужную частоту восприятия. У кого-то диапазон приема шире, у кого-то уже, а у кого-то еще есть и усилители сигнала. В последнем случае мы говорим уже сверхчувственном восприятии. А в так называемом энергоинформационном поле земли, как на компьютерном сервере, хранится вся информация обо всем, что произошло и чему надлежит произойти в нашей реальности. И все те события, участником или зрителем которых кому-либо довелось побывать, навечно оставляют в глубинах подсознания человека, если можно так выразиться, частоту настройки, через которую можно воспроизвести данные события. В нашем конкретном случае, пограничник в состоянии транса представлял собой включенный компьютер с разблокированным паролем и свободным доступом для системного администратора ко всем имеющимся в памяти файлам.

− А лицо это Гудриджа-Гроссхейма вам удалось разглядеть в глазах у погранца? – слегка глумливо поинтересовался Альберт. − И, вообще, долго вы всему этому учились?

− Разглядеть удалось, но не совсем то, что причудилось солдатику. Я видел истинное лицо этого человека. Хотя отнести его к роду человеческих существ возможно лишь с большой натяжкой. А вот учиться, Альберт, пришлось недолго. Долго приходится работать над собою для того, чтобы подготовить свое сознание и тело к иному восприятию реальности. А конкретные техники ложатся на готовую базу довольно-таки быстро.

Тут внезапно снова очнулся от транса подполковник Волостных, усиленно пытавшийся сложить вновь появившиеся элементы мистической мозаики в одну картину, а это ну никак не получалось.

− Александр Иванович, а как тогда этот Гроссхейм попал в пещеру, если это не смогли сделать ни чеченцы, ни мои бойцы?

− Трудно сказать, Михаил. Чеченцев, сопроводивших Гроссхейма до пещеры, он сам и снял с хвоста, выгнав их под ракетно-бомбовый удар самолетов. И они, и твои ребята, скорее всего, в пещере попали под воздействие инфразвука. По крайней мере, общая симптоматика совпадает, и следы на энергетических телах остались очень похожие. Вот этих, − тут Александр Иванович вытащил из стопки несколько личных дел военнослужащих, − можешь смело отправлять домой на реабилитацию, к боевым выходам они не годны. Остальных тоже потрепало, но мы это дело поправим. К утру готовь бойцов для отправки в Шаройский район искать пацана.

− Александр Иванович, объясните нам, наконец-то, зачем вы нас здесь собрали? – подытожил разговор многозначительно молчавший до этого Семёныч, который был лучше остальных осведомлен о личности и способностях загадочного полковника.

− А затем, товарищи, что у нас остаются считанные часы на то, чтобы предотвратить глобальную заваруху. И я это не для красного словца сейчас говорю.

− Александр Иванович, ты давай не так масштабно-то! Конкретнее говори, – прервал полковника Белостоков.

− А конкретнее узнаете по ходу пьесы! Михаил, ты запомнил цифры, переданные атаманом?

− Так точно, даже записал! – Командир спецназа протянул обрывок листка полковнику, который долго молча смотрел на ряд цифр.

− Если это и координаты, то какие-то странные. Даже если предположить, что первые шесть цифр это градусы, минуты и секунды северной широты, а последующие шесть – восточной долготы, то что означают тогда еще три цифры. Попробуй отдать шифровальщикам, Миш, пусть покумекают, – Александр Иванович протянул листок обратно командиру спецназа и продолжил:

− Семёныч, ты как знаток архива «Аненербе» попробуй нарыть какие-нибудь карты этой местности, которыми располагали нацисты. В компьютере есть сканы всех документов по экспедициям на Кавказ.

− Миш, от тебя потребуется самая значительная помощь. Мне нужно, чтобы твои бойцы отыскали того паренька-проводника. Как отыщут, пусть берут под охрану и ждут нас на месте.

Подполковник Волостных проводил гостей в расположение и вернулся в помещение, где они недавно находились. Из головы никак не выходили необъяснимые способности странного московского полковника. Командир спецназа внезапно осознал, что за последние пару часов в обществе московского гостя, его вообще не клонило в сон, даже наоборот ощущалась необычайная свежесть в теле, и это с учетом практически бессонных последних суток, да и желание курить почему-то не напоминало о себе с момента их встречи. Последним штрихом в общей картине необъяснимого оказалась герань на подоконнике, точнее вновь ожившее растение, которое последние месяцы не подавало признаков жизни и воспринималось посетителями не иначе, как некое подобие гербария. А здесь взору офицера предстал красивый ярко-красный цветок с изумрудными листьями. Командир отмел даже попытку объяснить все происходящее. «Не загреметь бы в дурку после всего этого!» − была единственная мысль, пробившаяся в наголо бритую голову боевого офицера спецназа. Все остальные мысли почему-то не приобретали законченного содержания и рассыпались в прах под ударами защитных механизмов психики, действующей у подполковника Волостных последнее время в аварийном режиме.