3

В «Союздиметиле» Вадика принял сам Викентий Арсеньевич Петров. Ровесник века – Петров прошел Гражданскую войну, вступил в партию перед штурмом Перекопа. После войны окончил рабфак и Промышленную академию, директорствовал на заводе. Накануне Великой Отечественной войны был переведен в Москву, в наркомат. Прошел все ступени чиновничьей карьеры от инженера до начальника главка. «Союздиметлом» Петров руководил с тысяча девятьсот пятидесятого года. Теперь ему было за семьдесят, но уходить на пенсию не собирался.

– Уйду в семьдесят пять и то, если вы мне Героя Социалистического Труда выбьете! – отвечал Викентий Арсеньевич, когда его спрашивали о планах на будущее начальник Управления кадров или заместитель министра по кадрам.

Прихватить Петрова на нарушениях и просчетах в работе было невозможно. Созданный еще при царизме и переиначенный в главк синдикат работал бесперебойно. Он располагал тремя научно-исследовательскими институтами, заводами, собственной сбытовой сетью торговых баз и магазинов. Петров никогда не рвался вперед: всегда оставлял резерв в загрузке оборудования и запасы сырья на складах. Это помогало выполнять сверхплановые задания, не зависеть от поставщиков. Зато главк всегда занимал первые места в социалистическом соревновании по министерству, а сотрудникам были обеспечены ежеквартальные премии. От пятилетки к пятилетке становилось все большее орденов на груди Викентия Арсеньевича и его ближайших соратников. Про министерство Петров говорил, что это – большой курятник, где каждый норовит залезть повыше, клюнуть ближнего и нагадить на нижнего. Свой же главк никогда не сидевший Петров, тем не менее, рассматривал как уголовную структуру. Себя он считал «иваном», своих замов – «паханами», начальников отделов – «тузами», главных специалистов – «королями», остальных – «шестёрками». Как на зоне поддерживалась дисциплина. Каждый знал свою меру в поборах с предприятий. Петров лично давал клички каждому принятому на работу сотруднику. Все женщины главка прошли постель с Викентием Арсеньевиче. Были фаворитки, с которыми он поддерживал многолетнюю связь. Но большинство чиновниц после одного-двух раз оказывались в «койках» заместителей Петрова или начальников отделов. Были и такие, кого «выдвигали на повышение» в центральный аппарат министерства. Делили их с начальниками функциональных управлений, а то и с заместителями министра, решая через них таким образом проблемы «Союздиметила». Горе было тому, кто ослушался Викентия Арсеньевича. На ослушника набрасывался весь коллектив. Разносы на «оперативках» чередовались с распускаемыми по министерству и предприятиям грязных сплетен, хамство и оскорбления – с кражей служебных документов, выискивание недостатков в работе – с отчетами на партийных и профсоюзных собраниях, принимавших разгромные резолюции о профессиональной непригодности, низком идейно-политическом и моральном уровне отчитывавшегося. Максимум полгода работал человек в такой обстановке и убегал из системы раздавленный морально, оплеванный, оклеветанный.

Викентий Арсеньевич крепко держал все нити управления сложной главковской системой в своих холеных, пожелтевших от старости руках. Он доводил до своих замов и начальников отделов задания руководства министерства и правительственных постановлений, лично контролировал их выполнение, принимал управленческие решения, оставляя «технику и технологию» на откуп главному инженеру, техническому отделу, научно-исследовательским институтам. Раз в полгода Петров выезжал на подведомственные предприятия и столько же в зарубежные командировки. Польша с Венгрией Викентия Арсеньевича не интересовали. Туда ездили его замы обменивать неликвидную продукцию на неликвиды партнеров. Начальник «Союздиметила» посещал США, Англию, Францию, Италию и Японию. Оборудованием из этих стран постепенно заменялись машины и аппараты на заводах главка. Что касается самих предприятий подотрасли, туда Петров ездил отдохнуть несколько дней от московской суеты, порыбачить, поохотиться, покупаться в море, попариться в сауне, покататься на горных лыжах. Дисциплина в «Союздиметиле» в отсутствие начальника поддерживалась неукоснительно. Ведь каждому из своих замов Петров пообещал «с глазу на глаз», что именно тот займет место начальника главка, когда Викентий Арсеньевич уйдет на пенсию. Это не помешало ему пообещать тоже самое каждому из директоров подведомственных заводов. За заместителями Петрова и всеми остиальными надзирали его фаворитки: заведующая канцелярией Блудова, начальница планового отдела Дубова и кадровичка Покровская – сорокалетние, грудастые, жопастые, коротконогие, циничные и наглые бабёнки. Через них Петров знал о каждом слове, сказанном в стенах главка. Иногда с одной из них Викентий Арсеньевич уезжал на два-три часа. Это случалось, когда кто-нибудь из их мужей находился в командировке. В поездки на предприятия он частенько брал секретаря Совета директоров голубоглазую тридцатилетнюю Метёлкину.

Так и жил «Союздиметил» Вкалывали на заводах работяги, «сушили мозги» в научно-исследовательских институтах ученые, отпускали продукцию сбытовые конторы, ходили на работу как на праздник сотрудники главка. У каждого из них был необременительный участок работы, у каждого из них был свой «кусок», размер которого определял Петров.

***

Викентий Арсеньевич восседал в кресле, похожим на трон, под портретом Брежнева. С противоположной стены улыбался еще один Викентий Арсеньевич, написанный маслом на фоне покрытых снегом гор. Вадик скользнул взглядом по выписанным на портрете орденским планкам: ордена Ленина, Октябрьской Революции, два Трудового Красного Знамени, два «Знак Почета». Живой Петров был в том же светло-сером костюме, что и на портрете, только без регалий. Ответив на приветствие Викентий Арсеньевич предложи Вадику сесть и углубился в чтение заполненного накануне личного листка по учету кадров.

– Такой молодой и уже коммунист? – оторвался от чтения Петров.

– Вступил в партию на пятом курсе. Мне как отличнику учебы и дипломанту конкурсов студенческих работ предложили…

– А мы, вот, годами пробиваем места для наших сотрудников! Что за студенческие работы? Ага, вижу: даже опубликованные есть. Целых семь! Эту помню. Занятная статейка… Читал в нашем отраслевом журнале. А остальные шесть?

– В нашей институтской многотиражке «Технолог».

– Что ж, недаром студенческий хлеб ел! Так, семейное положение: холост. Это – неплохо. Пока молодой по заводам поездишь! Михмих, зайди! – нажал на кнопку селектора Петров.

Прибежал Михмих (он же Михаил Михайлович) высокий румяный толстяк.

– Этого хлопца отведешь в кадры. Скажешь: я велел оформить к тебе в отдел. Будет кому в колхоз, «на картошку» ездить. А то ты изнылся, что у тебя в отделе одни женщины. Та – мать-одиночка, у этой – внеплановые менструации. Твои коллеги жалуются: не хочешь помогать сельскому хозяйству, за их счет выезжаешь!

***

До «картошки» Вадик не дотянул. На следующий день «загремел» на сенокос. Село Гололобово раскинулось на живописных холмах в ста тридцати километрах от Москвы. За зеленоватой рекой Осётр переливался белизной церквей и зеленью садов Зарайск. Покоем и душистыми травами веяло от этих холмов и полей, прочерченных перелесками и шоссейками, Осётром с его притоком Осётриком. Запах скошенного сена сменили августовский зной и жар идущий от обмолоченного зерна. Затем наступил нежный в своей первой половине сентябрь. Во второй половине этого месяца досталось всем. Вода с неба, вода под ногами, вода вперемешку с грязью и картофелем в руках. Муромцев вернулся в Москву только в начале октября. Его не меняли весь сезон шефских работ. Лишь уполномоченный от парткома министерства перед очередной сменой говорил ему:

– А вас лично Викентий Арсеньевич просил задержаться еще на две недельки!

В колхозе Вадик заработал несколько десятков рублей. В «Союздиметиле» ждала зарплата – за три месяца несколько сотен. «Понятно, почему колхознички не работают, пьют», соизмерил парень две получки. В отделе Муромцева встретил довольный Михмих:

– Наслышан! Вел себя на сельхозработах молодцом! Много не пил, с девчатами не гулял, лишнего не болтал. С завтрашнего дня приступаешь к занятиям на Высших государственных курсах по патентоведению и изобретательству. Это – будет твой участок работы. Викентий Арсеньевич распорядился. Здесь у нас небольшой «завальчик»… Надо, чтобы молодой, энергичный, используя полученные на курсах знания, навел порядок.

Не успевший отвыкнуть от учебы Вадик с энтузиазмом приступил к занятиям на курсах. Полдня он учился, полдня разгребал «небольшой завальчик», исправляя ошибки в оформлении изобретений и рационализаторских предложений. Все чаще Вадик видел в числе соавторов изобретений и «рацух» фамилию Петрова. Почти везде в качестве соавторов фигурировали директора заводов и научно-исследовательских институтов. Муромцев прикинул. Оказалось, что непосредственный рационализатор получает со своего предложения десятки рублей, директор завода – сотни, а Петров – тысячи. Вадик понял, что идет наглое обирание трудяг, бессовестное обирание государства. Он поделился выводами с отцом.

– Молчи лучше! – ответил тот. – Сейчас сталинские времена возвращаются. Не там слово скажешь – хребет переломают! В нашем госкомитете (там после ухода в запас трудился Муромцев-средний) тоже под себя гребут. Особенно, руководители… Вроде бы, люди, выросшие и воспитанные при советской власти. А такое жульё! Честному же человеку остается одно – молчать. Эта система, увы, всюду!

Сомнения Вадика развеял сам Петров. Он вызвал Муромцева-младшего по поводу подготовленного тем проекта приказа.

– Хороший документ! – отложил бумагу Викентий Арсеньевич. – Только не надо громов и молний! Взысканий директорам и прочим не надо – люди уважаемые, создававшие нашу подотрасль. Знаешь: сколько у директора завода бывает в год разных проверок? Шестьдесят! Каждого проверяющего он должен накормить, напоить, культурно развлечь. Хватит на это директорской зарплаты? Вот, люди и выворачиваются. Мне, думаешь, их «рацухи» нужны? Да у меня в подотрасли вся продукция нарабатывается на импортном оборудовании. Отлаженная технология лучших зарубежных фирм! Но я —то понимаю положение директоров! Словом, к концу дня все, что касается наказаний, из приказа убрать! Тогда я его с удовольствием подпишу! Сколько у тебя сейчас на оформлении дел по рационализаторству?

– Всего десять осталось.

– В каждое включишь себя как соавтора! По двадцатке-тридцатке выпишешь себе с каждого рацпредложения, чтобы людей не шибко в расход вводить…

– Поймут ли меня, Викентий Арсеньевич?

– Как не понять? Если бы не твоя работа эти «рацухи» пылились бы на полке месяцами. А там вообще были бы отклонены по причине неправильного оформления. Ты ускорил их продвижение – ускорил получение авторами денег. Следовательно, имеешь полное право на дивиденды! Когда свои курсы заканчиваешь?

– Вчера свидетельство об окончании получил.

– Это же надо! Уже полгода прошло! Месяц тебе, чтобы закончить оформление всех дел и натаскать Метёлкину. Она будет заниматься этим участком. Совет директоров мы теперь проводим раз в полгода, а не каждый квартал, как раньше. Работы у нее поубавилось. Выдры наши злобствуют, дескать курит Метёлочка, да целый день ногти точит. Надо ее загрузить. А тебе, Илья Муромец, – повышение! Через месяц освобождается должность старшего инженера. Будешь помогать главному технологу Позднякову Владимиру Михайловичу. Оклад на тридцать рублей больше. Так, что готовься!

– Спасибо за доверие, Викентий Арсеньевич! Только, вам генерал Михайлов ничего не говорил, когда просил взять меня на работу? Ведь Поздняков занимается спецтематикой…

– Совсем ты заучился! Даже не знаешь, что покаялся твой родственник. От Сахарова, Солженицына и прочих диссидентов отмежевался. Признал свои ошибки! Я в Первом управлении справлялся. Дадут тебе допуск. Ошибиться может всякий. Главное – вовремя признать свои ошибки, идейно разоружиться перед партией, покаяться перед народом. А ты – молодец – откровенный! Начальнику, как и отцу родному, врать нельзя! Я таких ценю и продвигаю. Ты, может быть, думаешь: «Нелогично старик поступает. Я только что курсы окончил участок освоил, а он меня на другую работу бросает». Все логично! Твой теперешний участок любая бабёнка осилит. А мне нужны мужики, которые моих замов со временем заменят. Есть у меня мечта: возродить управление подотраслью, как это было при Сталине. Тогда приезжал на завод инженер из главка – это было событие! Этого инженера секретарь горкома, а то и обкома партии принимал. Потому что этот инженер мог решить весь комплекс заводских проблем. Во всем был компетентен! Откуда, спросишь, брались такие инженеры? Отвечу! Каждый инженер главка в прошлом был директором завода. Одного из лучших заводов! Отсюда и компетентность, и опытность, и соответствующий уровень поведения, и подходы к решению производственных, а также социальных задач. Москва – наградой за труды была! Да и платили тогдашнему инженеру не как нынешнему! Хрущев этих кадров, как огня боялся! Восемьдесят процентов на пенсию вышиб. А зарплату такой сделал, что на ней только женщины и работают. Попробуй, отправь женщину осуществлять контроль и руководство на местах! У одной – дети, у другой – аборты, у третьей муж пьет и гуляет. Разведенные, правда, ездят. Но какой прок от этих поездок? Они же на заводе не показываются – туфельки боятся испачкать. Лежат в профилакториях, их заводчане по очереди «чешут», а другие тем времен жульническую справку пишут. Потом половину купе в вагоне солеными грибками и маринадами с презентами забьют, справку к поезду подвезут. И все вместе думают, что обманули Петрова. Ну, Петров нужную информацию всегда получит, однако авторитет главка падает. Вот, почему мне так нужны энергичные, а главное – преданные парни. Учить же я вас могу, лишь перебрасывая с участка на участок. Ладно, Илья Муромец! Заговорился я с тобой. К концу дня приказ оставишь в папке у Блудовой!

– С потрохами купил меня старик, – подумал Вадик, выйдя от Петрова.