Вторая взяла какую-то папку и исчезла в недрах регистратуры.

Первая девица открыла один из шкафов, стоявших в помещении, достала оттуда прозрачный пластмассовый пузырёк с красной крышечкой и протянула мне.

Пузырёк был высотой сантиметров пять и в диаметре сантиметра два-три. Я с сомнением взглянул на эту ёмкость.

– Что-то не так? – спросила девица.

– Как я сюда попаду? – задал я ей встречный вопрос. – Горлышко узкое.

Девица посмотрела на меня буквально тем же самым взгляд, которым меня одарила доктор несколько дней назад.

– В пузырёк ничего засовывать не надо, – медленно и чётко проговорила она, – постарайтесь сцедить сперму в него и потом закройте крышечкой. И всё это потом отнесете в кабинет номер 5.

Гул голосов за моей спиной стал тише. Сидящий рядом с регистратурой мужик с бородой вытянул голову, стараясь рассмотреть пузырёк, в который нельзя засовывать. Увидев пластиковую емкость, он усмехнулся.

– У настоящего мужика не сцеживается, а выстреливает, – громко заявил он.

Девица покраснела.

– Значит, Вам надо выстрелить и попасть в пузырёк, чтобы мы смогли сделать анализы, – заключила она, – а остальное сцедите.

– У меня зрение плохое, – ни с того, ни с сего брякнул я, видимо, от волнения.

Бородатый мужик начал ржать. Гул голосов за спиной усилился.

Девица вздохнула и закатила глаза. Затем взяла какие-то ключи и вышла из регистратуры через боковую дверь.

– Идите за мной, – скомандовала она, – отведу Вас в наш тир.

Мы прошли вдоль стульев с пациентами до конца коридора. Почти все смотрели на меня с любопытством. Злосчастный пузырёк я спрятал от их взглядов в карман пиджака.

В конце коридора располагалась дверь. Она отличалась от остальных тем, что была обита толстым слоем войлока, закрытого синим дерматином. Над дверью висел красный фонарь, окруженный крупной сеткой.

За дверью оказалась маленькая, жарко натопленная комнатка. Половину её пространства занимало жёлтое кожаное кресло, напротив которого стоял невысокий шкафчик со стеклянной дверкой. Рядом с креслом на стене располагалась большая красная кнопка, а за ним – дверь, ведущая в туалетную комнату с унитазом и умывальником. На отдельном столике лежала пачка салфеток.

– Когда нажмёте на кнопку, включится телевизор и загорится лампочка над дверью, – начала инструктаж девица. – Это значит, что сюда никто не должен входить. Можете спокойно делать своё дело.

– А где телевизор? – перебил я её.

– В шкафчике, – пояснила девица. – Он закрыт, и не пытайтесь его открыть. Включить или выключить телевизор Вы можете с помощью красной кнопки. Всё понятно?

Я кивнул. Чего уж тут непонятного?

Девица вышла, щёлкнув замком и оставив меня одного.

Я осторожно сел на кресло. Кожа громко заскрипела подо мной. Из коридора послышался шум голосов. Он отвлекал. Это было странно, ведь дверь казалась достаточно толстой. Я присмотрелся и через мгновение понял, почему было так хорошо слышно всё, что происходило в коридоре. Между полом и самой дверью я заметил щель высотой в несколько сантиметров, через которую и доносились звуки.

Я нажал на красную кнопку, и внутри шкафа что-то замерцало. Стеклянные дверцы шкафа, видимо, протирали грязной тряпкой, и видно через него было, мягко говоря, не очень хорошо, поэтому я не сразу понял, что это за мерцание. Присмотревшись, я увидел внутри шкафа телевизор, на экрае которого бежали титры. Звучала тихая музыка. Я нажал красную кнопку, и мерцание погасло.

Покинув комнату, я направился к регистратуре. Взгляды присутствующих устремились на меня.

– Что, уже? Так быстро? – удивился бородатый.

Я проигнорировал его и, наклонившись к окошку, сказал девице в белом халате:

– Там ничего не видно.

– Почему не видно? – удивилась она.

– Потому что стёкла грязные, – пояснил я, – в шкафу, где стоит телевизор.

– А зачем телевизор в шкаф ставить? – спросила невысокая чёрненькая женщина, сидевшая напротив бородача.

– Надо так, – туманно ответил её спутник, белобрысый мужик в джинсовом костюме, – по инструкции надо, наверное.

– Стёкла недавно мыли, – перебил мужика девица, – чистые должны быть.

– Мыли, – согласился я, – но грязной тряпкой. Ничего не видно. У Вас есть стеклоочиститель?

Девица покраснела. Взяв телефонную трубку, она набрала номер и позвонила куда-то. Через несколько минут в коридоре появилась женщина в синем халате. Мы втроём отправились в тесную комнатушку в конце коридора, где синий халат тщательно протерла стекло.

– Теперь видно? – ехидно спросила девица.

– Изумительно, – кивнул я и добавил, – и всё-таки зачем телевизор в шкаф запирать?

– Чтобы руками не хватали, – ответила девица и вместе с синим халатом удалилась их комнаты, снова оставив меня одного.

Я сел в кресло, нажал на красную кнопку. Экран внутри шкафа ожил, открыв передо мной красочную картину: мужчина и женщина гуляют по городу, он дарит ей цветы, целует, они пьют кофе. И всё это происходило на фоне средневековых зданий. «Лейпциг, – я внезапно узнал город. – Точно, вот в этой церкви Бах похоронен. А вот тут Гёте написал своего «Фауста»».

Но экскурсия по городу резко оборвалась. Мужчина повез женщину куда-то за город. Судя по причёскам и маркам машин, фильм был снят году так в 80-м. Мужчина с женщиной зашли в спальню. Он начал раздевать её. Какой-то человек в униформе подглядывал за ними в замочную скважину.

«Даст ис фантастиш», – услышал я с экрана телевизора.

Я вспомни техникум, и как Серёга Коршунов принёс немецкий журнал с голыми тётками, и как он его продавал одна страница – рубль. И как уже после техникума мы на чьём-то дне рождения смотрели немецкую порнуху на первых видеопроигрывателях «Электроника 18М».

Вернувшись в настоящее, я нажал красную кнопку, и экран погас.

Встав со скрипучего дивана, я вышел в коридор и снова отправился к окошку регистратуры.

– Получилось? – спросил меня бородач.

– Нет, – коротко ответил я ему.

– Что опять? – полюбопытствовала девица.

– У вас нет чего-нибудь более современного? – спросил я. – Там запись тех времён, когда было ещё две Германии.

– При чём тут это? – вскипела девица. – Всё то же самое, что и сейчас. Анатомия человека за эти годы не изменилась.

В коридоре стало тихо. Я спиной чувствовал взгляды сидящих вдоль стен пар.

– Тот факт, что сейчас тем актрисам по 80 лет, – тихо сказал я, – выбивает меня из колеи и не даёт сосредоточиться. У вас есть фильмы поновее?

– Нету, – рявкнула девушка в белом халате и уже привычно покраснела.

За моей спиной поднялся гул. Общественность спорила о том, стареет ли немецкое порно со временем, или оно вечно.

– В шкафу на полке, под телевизором, – сказала девица, – лежит журнал. Он современный. Можете его полистать.

– Спасибо, – сказал я и пошел обратно.

Подойдя к двери, я дернул ручку. Заперто. Я сделал глубокий вдох, потом такой же глубокий выдох и снова вернулся к окошку.

Бородач попытался меня о чём-то спросить.

– Нет, ещё нет, – опередил я его.

Затем обратился к девице в регистратуре:

– Простите, там дверь захлопнулась. Не могли бы Вы открыть?

Та молча вышла и отправилась в конец коридора открывать комнату.

– Спасибо большое, – сказал я.

Закрыв дверь, я уселся в кресло. Оно скрипнуло в ответ.

Я открыл нижние дверцы шкафа. На полке одиноко лежал скомканный журнал. Я осторожно вытащил его из недр шкафа. Журнал был весь мятый, без обложки, некоторые листы были склеены чем-то.

Я встал, взял прошитые листки грязной бумаги двумя пальцами, вышел в коридор и понес журнал к регистратуре. Народ в коридоре заинтересованно смотрел на меня.

– Это меня должно возбудить? – обратился я к девице, кидая журнал ей на стойку.

– А в чём дело? Не возбуждает? – устало спросила она.

– Нет, – честно ответил я, – только рвотный рефлекс возникает. Такое впечатление, что на него вся больница… это самое… смотреть ходила.

– Другого у нас нет, – сказала девица, – надо было с собой приносить. У нас не предусмотрено бюджетом новые порножурналы каждый день покупать.

– Это возмутительно, – вдруг подала голос блондинка, сидящая рядом с бородачом, – на всякую ерунду бюджетные средства расходовать они могут себе позволить, а элементарные мелочи купить денег нет. Это возмутительно. Мужчина уже второй час тут мучается. Не может элементарный анализ сдать. Это возмутительно.

Я с благодарностью посмотрел на блондинку.

– Все другие без проблем спермограмму сдают, – закипела девица, – никто не жалуется. Некоторым пары минут достаточно.

– Я не все, – перебил я девицу, – я так не могу. То кино эпохи развитого социализма, то журнал, зачитанный до непотребного состояния. Я так не могу. И кресло ваше скрипит. Вы его протираете, кстати?

– Протираем, – ответила девица.

– Той же тряпкой, что и стекло, – ржал бородач, – поэтому оно такое мутное.

В коридоре стало шумно.

– Мы тут уже два часа сидим в очереди, – возмутилась блондинка, – никому до нас нет дела. Это возмутительно.

– Медицина насквозь коррумпирована, – поддержал её кто-то из противоположного ряда.

Девица в окошке закатила глаза.

– Вы далеко живёте? – спросила она меня.

– Рядом, – тветил я, – минут 10 на машине.

– Вот и езжайте домой, – командовала девица, – там сцедитесь и образцы принесёте мне. За час ничего с вашей спермой не случится. Вас такой вариант устроит?

– Устроит, – кивнул я.

– Дома есть то, что Вас возбуждает? – задала очередной вопрос девица. – Платные каналы или журналы для взрослых?

– Есть, – опять кивнул я, – кабельное.

– Кабельное – ерунда, – встрял в наш разговор бородач, – у меня есть классные фильмы. Из Голландии. Клоуны и карлики. Эксклюзивные съёмки. Могу ссылку скинуть, где скачать. Там недорого.

– Спасибо, – ответил я ему, – не будем экспериментировать. Мне всего-навсего надо спермограмму сдать. В следующий раз.

– Хорошо, – успокоился бородач.

– В течение часа успеете? – спросила меня девица.

– Постараюсь, – ответил я.

– Тогда идите, – сказала девушка в белом халате, – я предупрежу пятый кабинет, что ы образцы из дома принесёте в течение часа.

– До свидания, – попрощался я.

– До свидания, – нестройно ответили люди в коридоре.

Я вышел из отделения и направился к лифту, на котором спустился на первый этаж. Оказавшись внизу, я засунул руку в карман пиджака, чертыхнулся и, снова вернувшись в лифт, поехал обратно, в отделение.

Я зашел в помещение. Бородач, увидев меня, начал истерично смеяться, зажимая рот рукой. Остальные приветливо и вопрошающе заулыбались.

Я подошел к окошку.

– Извините, я пузырёк в комнате оставил. Который для анализов.

Девица открыла шкаф, порылась в нём и достала точно такой же пузырёк.

– Удачи Вам, – сказала девушка, стараясь не смотреть мне в глаза, и молча протянула пузырек.

Я взял его и поехал домой.

Через 50 минут вернулся. В коридоре сидели уже новые люди. Бородача и блондинки не было видно.

Я прошел в пятый кабинет и передал задумчивому доктору пузырёк со своей спермой.

– Столько хватит? – спросил его.

– Да-да, конечно, – кивнул он, – нам достаточно пары капель. Не стоило так стараться.

– Хорошо, – сказал я и почему-то покраснел, – в следующий раз не буду так стараться.

Когда анализы на генетику были готовы, нас с Леной пригласили в больницу.

– Вероятность отклонений одна к сорока тысячам, – сказал доктор, – поздравляю. У вас с генетикой всё в порядке. Хорошая наследственность.

– Спасибо, – сказала Лена, – а то я уже вся испереживалась.

Она ела противные лекарства и мучаласья из-за этого от тошноты.

– Вам ещё надо будет съездить на другой конец города и сдать другие анализы, – сказал доктор.

– Кровь? – с подозрением спросил я.

– Кровь и спермограмму, – ответил доктор.

– Так я же уже сдавал, – возмутился я. – Почему нельзя было сразу все анализы сделать?

– Это другие анализы, на совместимость, – ответил доктор. – Езжайте, не задерживайте очередь.

И правда, к доктору была постоянная очередь. Огромное количество женщин всех возрастов хотели забеременеть. И даже приходя в назначенное время, нам приходилось ждать по полчаса или даже по часу. Лену это нервировало.

Мы поехали в другой конец города. В клинике оказалась чистенькая приёмная. Кроме нас было только двое посетителей. Через пять минут мы были у врача.

Мы сдали кровь.

– И спермограмму, – сказал врач.

– Что, опять? – вздохнул я.

– Да, будем исследовать ваших головастиков, – пошутил врач, – берите пробирку и идите в туалет. Последняя кабинка для вас. Вот ключ.

– В туалет? – переспросил я.

– В туалет, – кивнул врач, – последняя кабинка.

В туалете на последней кабинке висели замок и надпись: «Спермограмма».

Я достал ключ и открыл замок. Вместо унитаза там стоял стул. Рядом лежали рулон кухонных полотенец и стопка порножурналов.

Я закрыл дверь, вышел из туалета и пошел к врачу.

– Давайте пробирку, – сказал я, – дома сцежусь.

– А успеете привезти? – недоверчиво спросил врач.

– Успею, – ответил я, – русские сперматозоиды самые живучие в мире. Доказано британскими учёными.

Доктор поморгал глазами, переваривая высказанную мной мысль, но так ничего и не ответил. Лишь махнул рукой, мол, езжай.

Пока я мотался от дома к клиникам со своими пробирками, у Лены созрели яйцеклетки. Об этом нам сообщили на очередном УЗИ.

На следующий день утром мы приехали в Мотол. Лену положили на каталку и куда-то увезли. А меня послали «сцеживаться». Я мотнулся домой и вернулся обратно с полной пробиркой, которую торжественно вручил молодой медсестричке.

Пока я ждал, когда Лена проснётся, и её можно будет забрать домой, пришла доктор и сообщила, что они забрали три яйцеклетки и успешно их оплодотворили, и что через несколько дней мне позвонят и скажут, как всё проходит.

И действительно, через несколько дней раздался звонок.

– Поздравляем, – сказали мне, – у вас два эмбриона. Один просто отличный, а второй на четвёрочку.

– А третий куда делся? – поинтересовался я.

– Третий зачах, – ответил грустно голос в телефоне, – но вам и одного для подсадки достаточно.

Ещё через несколько дней мы снова приехали в ту же больницу. Лену положили на каталку и снова куда-то увезли. Я остался ждать в коридоре. Через пятнадцать минут жена вернулась.

– Всё, подсадили, – сказала она, – теперь надо ждать.

И мы ждали.

Прошла неделя, потом другая.

Я купил в аптеке тесты. Одна полоска.

– Может неисправный? – заволновался я. – Ещё пописай. Я тут десяток купил. Про запас.

– Да нет ничего, – устало сказала Лена, – я чувствую. Не прицепился он ко мне.

Мы снова поехали в больницу. Прождали полтора часа, прежде чем оказаться в кабинете врача.

– Ничего страшного, – сказал доктор-колобок, выслушав наши опасения, – с первого раза не у всех получается. Сейчас сделаем короткий протокол.

– А при коротком протоколе получится? – поинтересовался я.

– Может получится, а может и нет, – туманно ответил «колобок», – возраст-то у вас вон какой. Хотя яйцеклетки организм вырабатывает. И неплохо. Надо продолжать. Когда-то всё-таки вы забеременеете.

И мы продолжили попытки. Через месяц у Лены созрели шесть яйцеклеток. Из них четыре превратились в эмбрионы, один из которых снова подсадили.

Через две недели мы сдали тест. И снова одна полоска.

Я к этому времени знал всё об ЭКО и мог даже лекции читать на эту тему.

И всё у нас вроде оплодотворялось, но вредные эмбрионы не хотел цепляться за Лену. Не хотели, и всё тут.

Мы сделали третий протокол. Подсадили эмбрион. И опять мимо.

С момента начала наших попыток стать родителями прошло полгода. Была потрачена приличная сумма денег. Лена от действия гормональных лекарств растолстела. Не сильно, но её это чрезвычайно нервировало.

И тут я встретил Светку. Точнее, столкнулся с ней на улице. Светка вылезла через дырку в заборе, с трудом протискивая свой громадный живот между прутьев. За забором была стройка. Из за забора кто-то кричал на Светку на украинском языке. Из крика я разобрал только русский мат и слова о том, что негоже беременным тёткам по стройкам шариться, ибо можно оступиться и упасть в котлован.

– Свет, ты чего? – спросил я, помогая застрявшей в дырке приятельнице выбраться на улицу.

– Побелка, – ответила Светка и радостно улыбнулась, – побелка на стенах там вкусная.

Она достала из сумочки кусок старой штукатурки и с наслаждением откусила от него кусочек. Пожевала.

– А зачем на стройку лезть? – я продолжал допрос. – Смоталась бы в какой-нибудь Баумакс или Баухаус и купила бы себе и штукатурку, и побелку.

– В магазинах не то, – замахала руками Светка, – у старых стен совсем другой вкус. Совсем другой. Мне чего-то в организме не хватает, вот я и жру побелку. Ты не пугайся.

– Уже испугался, – сказал я. – А Лена, когда забеременеет, тоже по стройкам будет шастать?

– Не факт, – ответила Светка, – это всё индивидуально. Может ей земляных червяков захочется покушать или ещё чего. А может и без экзотики обойдётся. Кстати, что там у вас?

Мы зашли в ближайшее кофе и сели за столик. Светка запивала штукатурку лимонадом, а я рассказывал ей про наши похождения и многочасовые сидения в очередях.

– А чего вы в частную клинику не идёте? – спросила меня Светка. – Деньги те же, но очередей нет.

– Так ты же сама сказала, что и там, и там одно и то же, – удивился я.

– У коммерческих медцентровв очередей нет, – сказала Светка и тайком откусила ещё штукатурки. – В Гинем езжайте. Я тут на сохранении лежала пару дней. Мне соседка по палате их расхваливала.

– Хорошо, – кивнул я, – а ты ещё обещала гинеколога посоветовать. Которая специалист. Лена ходит к кому-то, но это в поликлинике. Обычная докторша.

– Посоветую, – сказала Светка. – Тебе русскую или чешку?

– Нам всё равно, – сказал я, – Лена оба языка знает.

– Тогда записывай. Она гинеколог от бога, – Светка покопалась в телефоне и нашла нужный контакт. – Катерина Вахова. У неё амбулатория на …

– Не пойдёт, – перебил я Светку, – давай русскую.