Читать книгу «Антибункер. Навигация» онлайн полностью📖 — Вадима Денисова — MyBook.
image

Глава 3
Стрелки, синяки и мистика

Первая очередь вошла в воду прямо по курсу, как только я вышел из тени огромного каменного быка, одной из опор второго от правого берега пролёта. Можно сказать, что мне крепко повезло, пули пошли мимо, в две короткие очереди. Вторая легла чуть дальше, но это не подарило бесценную возможность узнать, откуда ведётся огонь. По выпущенной в воду очереди направление стрельбы не определишь, фонтанчики всегда взлетают строго вертикально. Помог слух. Одиночный хлопок выстрела при работающем моторе запросто можно прозевать. А вот очередь слышно.

С правого берега лупит, к которому я и прижимался.

Ещё не успев полностью осознать произошедшее, я резко переложил руль.

Крутой поворот на большой скорости всегда опасен, такой маневр вызывает сильный крен, поэтому нормы судовождения, да и просто здравого смысла, требуют уменьшения скорости перед поворотом. Любой вираж на воде неизменно сопровождается возникновением центробежной силы, которая давит на моторку сбоку, вызывая тот самый чёртов раскат. Если скорость высока, то она, действуя на судоводителя, стремится отбросить его в сторону, противоположную повороту, и становится вполне осязаемой. Центробежная сила зависит от скорости движения и радиуса циркуляции. И то, и другое сейчас имелось с лихвой.

Скула «Бастера» вмяла воду плугом, словно стараясь отвалить её в сторону, корма тут же рыскнула, винт истерично рявкнул в пене, но сразу нашёл привычную среду, зацепился и потащил с ускорением. Меня потянуло к борту, но о себе в этот момент не думалось. Я вообще в этот момент ни о чём не думал, выводя моторку из виража.

«Дистанцию увеличь!» – мелькнуло в голове уже на прямой.

И ещё пронеслось, уже памятным голосом нашего строгого ротного: «Нарушаем дисциплину, товарищ Исаев? И технику безопасности. Где ваш спасательный жилет?»

Какой там спасжилет, товарищ старший лейтенант, гоним, валим!

Ширина Енисея в районе Коммунального моста составляет примерно семьсот метров. Из чего он стреляет, пулемёт или автомат? Звуков выстрела я уже не слышал, и слышать не мог, потому что получивший полную свободу двигатель ревел как бешеный. «Бастер», высоко задрав нос, при завершении поворота мгновенно вышел на глиссирование и теперь летел со всей возможной скоростью к противоположному берегу, курсом левее пассажирского причала и целясь носом в место на набережной, известное жителям как «Стена признаний».

Ещё одна очередь взметнула фонтанчики с правого борта достаточно далеко, стало ясно, что целиться точно стрелку уже не с руки.

«Хорошо, что не с моста бьёт!» – подумалось горячечно.

Если ему повезёт, сейчас почувствую тупой удар в спину, и всё. Как глупо! Нервно оглянувшись, я успел заметить дульную вспышку выше абриса вогнутой чаши Центрального стадиона Олимпийского резерва. Осветительная вышка, оттуда лупит! Да, с чаши меня не достать, оттуда не видно этого места на реке.

Третья очередь! На этот раз фонтанчиков я не увидел. И не мудрено. Водная поверхность сильно скрадывает расстояние, обманывает наблюдателя. Без опыта и должной подготовки стрелок, ведущий дальний огонь через воду, обязательно будет косячить. От ближайшей вышки стадиона до набережной острова метров триста, не меньше. Да ещё семьсот по реке.

А ведь он продолжал палить! Я бы из автомата стрелять на такую дальность не стал.

Плохо дело, если у него есть пулемёт.

Берег приближался очень быстро, за кормой тянулась пенящаяся полоса – след от бешеной работы полированного скоростного винта. Прошло всего несколько секунд, а я уже мог различать даже мелкие размытые надписи на бетоне, короткие типовые тексты про любовь до гроба, верность, дружбу и всё остальное в подобном духе. Я бы тоже написал яркой краской кое-что про козлов, стреляющих очередями по проплывающим лодкам… Ещё один поворот, точнее, доворот, резкий сброс газа, и моторка малым ходом пошла вдоль бетонной стенки к Речному вокзалу со свободными причальными стенками в транцах. Большие пассажирские теплоходы в свой дом так и не вернулись.

Руки тряслись. Не торопясь подходить к причалам, я перевёл двигатель на нейтраль, предоставляя лодку течению, и поднес к глазам бинокль. Стрелок не объявлялся, никаких целей на крыше стадиона видно не было. Ты там залёг, что ли?

– Или же просто умный.

Напрасно вглядывался, не помог и бинокль.

– Чуть не убил! Эх, сучара, нет у меня для тебя рабочего времени, сволочь, – пробормотал я ещё раз, доставая из ящика бутылку с минеральной водой, в горле крепко пересохло, до боли при попытке сгенерировать слюну, пусть даже вязкую. Быстро глотнул три раза, резко выдохнул и добавил: – Личного тоже нет.

Жечь в напрасной показухе патроны я не собирался, абстрактная перестрелка тут ничего не даст, кроме потраченных нервов. Поэтому и «Тигра» не стал доставать. Такое расстояние – а тут почти километр – автомату не по силам, но даже из СВД палить не стоит, разве что если шамана позвать.

– Фу-ух… О, дела творятся! Адреналинчику-то сколько отхватил, Исаев, скажи! – попытался я приободрить сам себя.

Противник притих, неожиданная локальная война, похоже, была закончена.

Меня всё ещё била адреналиновая лихорадка, пальцы предательски дрожали, а в таком состоянии лучше не рулить.

После пальбы вокруг моста опять стало тихо. Моторку достаточно быстро несло вниз по реке. Как будто ничего не произошло, всем плевать! Чайки по обыкновению жаловались на свою судьбу, пролетая над берегом и на всякий случай требовательным криком выпрашивая подачку. Небо оставалось всё таким же серым, пасмурным. За последние пару часов солнце проглянуло, кажется, всего три или четыре раза, не больше, и тогда в городе начинали бликовать уцелевшие стёкла в окнах брошенных домов.

Что там с моими драгоценными коробками и коробочками, не вывалились ли за борт при таком маневрировании? Махом ко дну пойдут, а тут багориком не выловишь… Упаковки качественные, но многие из них очень тяжелы, товар изоляту требуется специфический. Встав, я шагнул к коробкам и осмотрел ещё раз. Потеря же хотя бы части генерального груза, который я так долго и старательно собирал по каталогам и спискам, автоматически отдаст команду к возобновлению рейда. А вот этого, товарищи, очень не хочется. Мне домой хочется, в ППД, в пункт постоянной дислокации Подтёсово.

Зараза, можно сказать, что сегодня уже дважды повезло! Сучий стрелок, а!

Хорошо, что не из самых крутых. Он, вообще-то, зря начал пристреливаться, пулемётчику нужно было не короткими очередями плеваться, а сразу ставить заградительную очередь прямо по курсу моторки, без всяких поправок и упреждений. И я сам бы влетел в неё глупой казаркой.

У борта плескалось, течение постепенно тянуло меня всё дальше.

Жутковато возле речного вокзала, красивая архитектура в полном безлюдье выглядела зловеще. И даже давно привычный Коммунальный мост смотрел на меня устрашающе.

Я всё никак не мог успокоиться. «А если бы он в мотор попал на повороте, когда я ещё был близко, что тогда?» Не хотелось бы аварийно остаться на этом берегу, в самом центре мёртвого города, да ещё и без наземного транспорта. Слишком много синяков по району болтается, пешим к себе на базу пробраться будет очень и очень непросто. Кроме того, здесь, как везде, есть ещё и одичалые собаки, которые с темнотой, как положено всем хищникам, выходят на охоту… Большие злые стаи, не ведающие жалости.

А тут я на ужин! Одинокий и тревожный, бреду, часто оглядываясь затравленным зверем, по безлюдным вечерним улицам. Дрожу. Страх вокруг себя распространяю. Волнами. Понимаю, что засветло не дойти, ищу временное убежище, но кругом глухие заборы. А где-то позади начинают охоту псы.

При мысли о неприятных особенностях подобного варианта развития событий я не мог отделаться от видения гнетущей ассоциации-картинки. Вот такой: с низкого мглистого неба ночного Красноярска свешивается кое-как просвечивающий через тучи шар полной луны, клыкастые, в вязкой слюне, морды членов стаи молитвенно подняты к ночному светилу, и безлюдные набережные, по которым я топаю, безуспешно стараясь идти как можно тише, крадучись, временами оглашаются протяжным предупреждающим воем.

Берегись, одиночка двуногая! Сейчас они закончат молитву ночных охотников и бросятся по следу, стремительные тени полетят по стенам, настигая неудачника, готовься к смерти, человечишка!

А ещё мог за борт выпасть, между прочим. Предохранительной чеки, способной в таком случае выключить зажигание, у меня нет. Срочно нужно исправляться.

– Падла, и жилет не надел, – только нашлось для озвучивания, и я сплюнул от злости на самого себя. Так надевай сейчас! Или сперва лучше бы отплыть подальше?

– Исаев, доиграешься, в холодной воде поумнеешь, – прошептал я.

Действительно, хватит хорохориться, себя нужно любить и беречь. Да и ротный в моей памяти теперь не успокоится, будет постоянно напоминать, ругаться.

Зябко что-то, нужно остановиться. На самых малых оборотах тихо рокотал двигатель, теперь лодка оставалась на месте, а я торопливо подтягивал ремни и застёгивал на груди фастексы спасательного жилета. Справа серела громада старой причальной стенки, и по её высоте можно судить о том, насколько серьёзными были паводки до постройки Красноярской ГЭС. Не к месту подумалось, что большинство былых жалоб красноярцев на гидроэнергетиков по поводу подтоплений прибрежных территорий и зданий возникали из-за того, что уже после стабилизации уровня Енисея многие новые объекты построили вообще без учёта возможных паводков.

Неожиданно за спиной кто-то глухо кашлянул, хрипловато, по-мужски.

Вжикнув капроном спасжилета по сиденью, я резко оглянулся, сразу вздёргивая голову и ствол автомата.

– Твою ты душу, племя-семя-знамя-вымя… Ну, вам-то что здесь нужно?!

С парапета набережной, почти свесившись к реке по пояс, над размашистыми буквами текстов «Стены признаний» на меня пристально смотрели два синяка среднего возраста. Оба крепкие мужики. Синяки, совершенно точно. Придурковатые злые рожи с нормальными не спутаешь, увидев хотя бы дважды. Выглядели типчики не по-человечески. Кроме глаз… Странно. А ведь глаза у них обычно вполне сумасшедшие. Эти же синяки изучали меня слишком осмысленно. Вдумчиво так смотрели, необычно.

По какой-то причине изменившиеся оккупировали весь исторический центр левобережья Красноярска. Особенно много их попадается в районе железнодорожного вокзала, я могу это подтвердить, занесла меня туда как-то по делам нелёгкая… Злые языки утверждают, что их там и раньше было предостаточно. Поэтому общин в историческом центре нет, людям здесь не выжить. Но и сами синяки через мосты толпами на другой берег не ходят, живут в основном у себя на берегу. На чужой территории работают рейдовые группы людей или синячная разведка. Рейдеры, вольные или общинные, чаще всего действуют парами, одиночек типа меня очень мало. Синяки засылают разведку произвольно, чаще одиночка заходит, но может и дюжина объявиться.

Медленно переглянувшись, синяки снова уставились на меня, после чего один из них, тот, что был ближе, небрежно повернул голову направо, словно для обмена мнениями, и я обомлел, ожидая, что он заговорит с напарником нормальным людским языком. Это был тувинец. Туву порой называли Сибирским Кавказом в верховьях Енисея в худшем смысле этого слова, мне рассказывали, что уровень бытовых убийств там был выше среднего по России… Та же беда, что и с северными народами, не принимает их организм спиртного, не справляется. Выпив, многие звереют, хватаясь за ножи.

Но этот тувинец точно не злоупотребляет.

Произнесёт что-нибудь? Даже интересно стало. Никто не может достоверно сказать, насколько сложно и информативно они общаются между собой. Подслушивать возле больших уличных костров на улицах, где странные жертвы безжалостного вируса Робба целыми оравами сидят и греются вечерами, как юнцы в скаутском лагере, не особо-то и хочется, твари эти очень чуткие. И бегают замечательно.

Тот, что стоял левее, более крупный с виду синяк с окладистой старообрядческой бородой, густой такой, красивой, вытянул голову в мою сторону, открыл рот, я замер.

Что он скажет, интересно? Образу соответствовало что-то посконное, историческое.

«Сгубили Расею, нехристи! Продали страну диаволу, ироды, точно говорю. Вот как перестали люди креститься двумя перстами, так и продали! Ездют теперь тут всякие городские безобразники, молодёжь нашу своим видом будоражат! Кнутом их надобно, Пров Григорьевич, истинно, кнутом».

Но сумасшедший лишь что-то промычал, и они ещё раз переглянулись.

– Валите отсюда, а?!

Кашлянули оба. Язвительно как-то, издевательски. Ах так?

Я поднял над головой руки и скрестил их оленьими рогами. Это самый верный способ издали определить, кто человек, а кто синяк – вирусные сумасшедшие органически не переносят такого жеста непонятной им символики. Однако в этот раз они не взревели со всей дурью и в холодную воду прыжком не бросились. Оба нырнули за парапет, тут же высунулись обратно, синхронно взмахивая руками. О-па! В мою сторону, бешено вращаясь в воздухе с очень неприятным шуршащим звуком полетели два обрезка арматуры. Такие пруты длиной сантиметров в сорок – любимое оружие синяков. Между прочим, пилят! Ножовкой по металлу, сам пару раз смотрел на срез, когда подобрал обрезки на асфальте. Они очень эффективно используют калиброванные обрезки в качестве метательных снарядов, наиболее умелые ими собак глушат, первым же попаданием. И тащат на вертел. Кстати, другие тяжёлые и острые предметы синяки мечут так же ловко.

Опять выручило расстояние, «Бастер» постепенно отводил нос правее, и до берега было уже тридцать метров.

– А пулю в башку?! – заорал я, опять вскидывая автомат.

Ага, куда там! На этот раз синяки, резво нырнув за серый щербатый камень, больше не высовывались.

Как же быстро умнеют они, дети Робба… Раньше эти черти дикие и не подумали бы прятаться, мы валили их, как на стрельбище. Теперь же всё стало по-другому, это действительно серьёзный противник и настоящий конкурент в борьбе за поляны. Мало того, они ещё и эволюционируют, и не в минус, а в плюс. Порой мне кажется, что сам Создатель руками ненавистного всем выжившим учёного Робба, изобретателя убойного вируса, имя которого ещё до катастрофы успели раструбить на весь свет и проклясть, решил создать людям конкурентов.

А что? Новая модель человечества. С предоставлением шанса и им тоже. Но в таком случае этот самый Робб вовсе не ещё один тщеславный сумасшедший со зловещей пробиркой, а настоящий Бич Божий. Или его рука, карающая либо корректирующая.

Оторопеешь тут.

* * *

Моторка полным ходом пролетела под Октябрьским мостом, двигаясь точно посередине. В акватории пусто, если говорить об объектах движущихся, не считая одного «Крыма» с двумя моторами, уходившего в протоку. Мужчина, сидевший на корме, махнул рукой, показывая, что конфликтовать не собирается, и я спокойно проследовал дальше.

Редко сейчас встретишь на воде другие суда, управляемые людьми. Я знаю моторки двух городских общин, где у нас почти всё схвачено и оговорено, и лодки двух поисковых групп рейдеров, с которыми у меня ровные нейтральные отношения – приятельских в таком ремесле не бывает, сами понимаете. Однако территория прибрежной застройки огромна, а пробежки плавсредств очень редки, с учётом того, что никто и не хочет встречаться. После моста на обозримой части реки «Бастер» находился в гордом одиночестве. И всё-таки, несмотря на физическую усталость и хронический недосып, я внимательно смотрел по сторонам. Что не мешало и размышлять о произошедшем.

Зачем он стрелял – мысль не давала покоя.

В Красноярске у меня нет явных личных врагов. Дороги никому вроде бы не перешёл, я слежу за этим тщательно. А если где и перешёл, то концы мутных историй не менее тщательно спрятаны в воду или в грунт. Бездумное смертоубийство прекратилось ещё зимой, после того как в городах и посёлках отстреляли самых безбашенных. Нет смысла просто так убивать людей в черте огромного мегаполиса, где всяких ништяков всё ещё навалом.

Сообщества выживших после болезни, или общинников, как их иногда называют, численно очень малы. Коллектив даже в полсотни человек считается большим, по нынешним меркам это целое племя. Людей на планете стало много меньше, чем складов с ништяками. В реальности сказочки о сплошных сволочах вокруг, убивающих всех подряд за еду и патроны, не превращаются в настоящую жизнь людей, беспредел долго не живёт. Сами же правила в закрытых коллективах устанавливаются очень быстро, от архипелага Фиджи и до наших северов.

1
...