я могу видеть свой образ со стороны и контролировать его, как я этого хочу, каждый момент. Иначе я был бы медиумом, одержимым, сумасшедшим, но не актером, профессиональным серьезным артистом…
Перевоплощаясь, художник ощущает себя тем человеком, которого он изображает, живет и мыслит в его образе, волнуется его жизненными обстоятельствами. Вживаясь, он как бы входит в образ, рожденный своей фантазией».
чем более обострен, эмоционально наполнен драматургический конфликт, и чем яростнее вы погружаетесь в переживание этой иллюзии, тем большая опасность преследует ваш мозг!
Опыт этих сильных чувств она переносит на сцену, в пьесу с аналогичной ситуацией. Она считает, что так наполнено и правдиво никогда не играла, но с точки зрения всех остальных – она никогда небыла такой отталкивающе-бездарной как в этой пьесе.
Она до такой степени изумительно владела своими нервами, так их технически возбуждала и иногда, не трогая их, так воздействовала на зрителя, что было трудно поверить, что это одна только техника.
Говорю просто: на сцене жизни мы играем , прозрачной, плазменной природы, которая в процессе творческого воодушевления разворачивает из своего сердца все многообразие ролей.
любая вещь здесь переливается внутренним богатством, как бы говоря нам: «Войди в меня, сыграй меня, раскрой мою – как на ладони, все они прозрачны и хотят только одного – раскрытия своего «персонального мифа»; мифа, который «…причастен тайне мироздания и не выражается непосредственно в словах, но растекается подобно аромату…»