Узловая станция

– Внимание, пассажиры. Станция Знаменка. Стоянка двадцать восемь минут. Просьба не опаздывать и не отходить далеко от вагона, – станционный репродуктор что-то прохрипел, потрещал и замолк.

Ага! «…Не отходить далеко от вагона…» Отсидеть сколько-то там часов и дней в вагоне, и при этом не выйти из вагона и не пробежаться в ближайшие киоски? За пивом, минералкой, пирожками, сигаретами, – да мало ли за чем!.. Даже если ничего не надо, – всё равно пробежаться и потолкаться там. Или заскочить в местную «столовку» и на скорую руку заказать себе комплексный обед и поесть горячего супа и пюре с отвратительной хлебной, но горячей котлетой. Просто залезть на пешеходный мост над путями и полюбоваться на проходящие под тобой поезда, – электрички, товарные и пассажирские.

Но это всё для пассажиров. А проводники хотят, если есть возможность, просто никого из них не видеть. Запереться в свое служебном помещении, плотно зашторить окно и мысленно плевать на них горькой слюной.

В дверь раздался стук.

– Нина, открывай! Это я! – раздался с той стороны двери мужской голос.

Андрей влетел в купе и сразу начал раздеваться.

Нина и Андрей знакомы уже несколько лет. Познакомились за каким-то застольем во время съезда железнодорожников в областном центре не помним уж какой губернии. Под настроение и под алкогольными парами они спрятались в какой-то отдаленной беседке и провели там просто незабываемые пятнадцать-двадцать минут за опасным (вдруг «застукают») быстрым сексом. А ведь у обоих семьи, дети, начальство… Оба совершенно не понимали, зачем они это сделали, но не жалели.

Уже в спокойной обстановке за столом, сравнивая свои маршруты следования, обнаружили, что они пересекаются на этой узловой станции Знаменка один раз в неделю. И поезда почти всегда стоят двадцать восемь минут. Напротив друг друга.

– А давай повидаемся в будущем? – не вспомнить уже, кто из них первым предложил в тот вечер. И назначили встречу. Поболтали между поездами. В следующую встречу из-за дождя спрятались у нее в тамбуре. А потом как-то само собой получилось, что они влетели в служебное купе и стали буйно и бурно совокупляться. Сдирая с себя и друг с друга одежду, лихорадочно поглядывая на время, – стоянка только двадцать восемь минут!

– Ну, Нина! Давай, помогай. Раздевайся! – вот и теперь Андрей снова торопился и торопился. Он хотел секса, банального «вошел-вышел», а Нине хотелось поговорить, прильнуть к нему, поплакать или посмеяться у него на плече. Фаза дикого желания его члена внутри себя давно уже прошла, как и интерес к новому партнеру, его особенностям, привычкам, возможностям. Ей был нужен ЧЕЛОВЕК, а не челнок швейной машинки или отбойный молоток. Она не первый уже раз задумывалась над этим, не раз даже попыталась ему это объяснить, но опаздывала, а потом не хотела отвлекать и отвлекаться самой, раз уж «понеслось».

Он застрял где-то на глубине трёх сантиметров из-за сухости влагалища, но и этого Нине, казалось, было более чем достаточно. Андрей держал Нину за попу, положив ладони на нежные филейные части, давая ей возможность отдышаться, прийти в себя.

Слегка отклонившись, он вновь боднул её рогом, в этот раз проникнув ещё глубже. Щелка её сжалась вокруг члена.

– Ну-ну, – дядя Андрей сразу дал задний ход. – Так больно? – спросил он с тревогой в голосе.

– Нет, показалось, – она опустилась ниже на столик, чтобы щелка её поймала следующее проникновение.

И действительно, член влетел как по маслу, вновь наглухо забил её под завязку. Она только вздохнула, почувствовав, как мощно он пробивает путь к сердцу.

– Глубже уже не будет, – шептал Андрей, расстёгивая сцепку бюстгальтера на Ниныной спине. Груди вывались и закачались под майкой. Дама невольно прыснула со смеху, щекотливое колыхание сосков над капотом отвлекало и смешило.

– Что там? – партнер улыбался. Его руки вытянулись и нашли болтающиеся сферы.

– Щекотно.

– А-а, – он обхватил соски, легонько зажал их между пальцев, продолжил неуверенно двигать членом внутри. Это было покачивание на волнах, мерное движение застывших друг в друге тел. Будто член его врос ей во влагалище, застрял там и вот теперь силится вырваться, но не может.

Она вновь захихикала, захрюкала в носик. И сразу почувствовала резкий удар, кол вылетел почти полностью и накрыл её продольным скольжением. От неожиданности у неё глаза на лоб вылезли, но это не была боль, это было необычное чувство, самое странное и животное ощущение. Всё удовольствие Андрея проявилось в этом порыве, и женщина в этот момент осознавала, что значит отдаваться мужчине. От этой мысли ей стало глубоко наплевать на последствия, она растворилась в животном инстинкте. Страх накатывал на неё, она по-прежнему боялась, что её проткнут членом-монстром. Она боялась себя, контроль над её телом перешёл мужчине, и она боялась, что и душа её сойдёт с ума от безумного траха, который затеял с ней любовник.

Он влетал в неё с сокрушительной силой, не до конца, а лишь наполовину, как она убеждалась, временами заглядывая под себя. Всё же его яйца болтались на расстоянии вытянутой руки от письки. Но скорости, которую достиг дядя Миша, хватило с лихвой, чтобы внушить ей животный ужас. Воздействие, оказываемое на промежность, было ни с чем несравнимо, будто её потрошили, пользовались ею, и она ничего не могла, а главное не хотела, с этим поделать.

– Мне не больно, – щептала она. – Совсем не больно.

– Вот и умница, вот и молодец, – он выколачивал из неё последние остатки воли. – Сейчас всё закончится, – схватил за бёдра.

И Нина почувствовала, как ходят ходуном её ляжки, как матка её прибивается огромным штырём. Что-то безумное было в этом действии, раскладывающее её на составляющие. Кто есть она, и кто есть он.

Сиськи взлетали под майкой, улетали вверх, чтобы обрушиться вниз, прихлопнуться об грудь. Соски тёрлись об майку, мозолились, натыкаясь на бюстик. Потом майку с бюстиком стащили на шею крепкие мужские руки. Она, очутившись под завесой волос, со стянутыми в замке майки плечами, быстро теряла контроль. Закинув голову вниз и отпустив её в свободное плавание, она закрыла глаза. Из приоткрытого ротика потянулась тонкая нить слюны. Её трахали, жёстко и быстро. И ей было плевать! Абсолютно плевать на бескомпромиссность рога, взрывающего её изнутри изогнутостью формы. Она держалась, чтобы не упасть. На столик, не упасть лицом. Завершить начатое.

Дикий приглушённый рёв возвестил ей о том, что цель достигнута. Мужчина обмотал её волосы на кулак, схватил клешнёй за шею, придавил лицом к столу. Затем вцепился в бёдра и затрахал вдрызг. Что-то безумное творилось за спиной, она цеплялась за обрывки сознания, чувствуя себя дыркой, в которой бился, пульсировал раскалённый штырь. Он буравил её, отбойным молотком застревал в гуще тканей. Таким она его и запомнила впервые: застывающей сваей, взлетающей и расслабляющейся в оргазме. Она никогда не забудет мужской оргазм, прочувствованный изнутри, нутром изученный взлётами и падениями, прокачивающий в неё семя. Это семя мужское, она ощутила его присутствие внутри на женском интуитивном уровне. Жидкость, осеменившая её в матку, хоть и оставленная в презервативе, перекатывалась, грела. Как долго Нина не хотела расставаться с ней.

– Мне понравилось, – промурлыкала она, вывернутой рукой обнимая повалившегося на неё Андрея. – Даже очень.

– Ну вот видишь, а ты боялась, – слабо улыбнулся он в ответ.

– …Даже форма не помялась, – расхохоталась Нина, вспоминая старый анекдот. – Но нам надо поговорить. Не спеши убегать, – поторопилась сказать женщина, видя, как Андрей торопливо одевается.

– Потом, милая, потом, в следующий раз, – уже в дверях застегивая форменную рубашку, ответил Андрей. И побежал к выходу. – Мне еще надо добежать до своего вагона, – последнее, что услышала она из тамбура.

– И так почти каждый раз, – грустно подумала Нина, прибирая упавшие со столика пластиковые бутылки и нераспечатанные пачки с печеньем. – И в следующий раз будет точно так же…

Безбилетница

– Женщина. Предъявите документы и билет.

Я заметил, что в тамбуре уже длительное время стоит эта чудачка. Она не заходит в вагон, а только время от времени заходит в туалет и снова стоит в тамбуре. Не курит, а только морщится от дыма курящих пассажиров, но не уходит.

Высокая, одета в добротную одежду, но вот как-то сама одежда, как и женщина, вызывают ощущение неухоженности, что ли… Волосы спрятаны под цветастый платок, который по своему фасону ну никак не подходил к остальной одежде, – словно с чужого плеча. Или с чужой головы. Косметика на лице отсутствует совсем. Оглядев ее внимательно, мне показалось, что у нее под туфлями промокшие носки.

При упоминании о билетах она как-то засуетилась, явно делая вид, что роется в сумочке. Потом посмотрела на меня растерянно и сказала, что билет у нее в купе.

– Так пойдемте в купе, там всё и проверим.

– Можно я еще здесь немного воздухом подышу? Там в купе довольно душно…

– Я понимаю так, что Вы едете без билета. Предлагаю пройти ко мне в купе и там будем разговаривать дальше.

Она безропотно прошла в мое купе. Странно было уже то, что она думала, что билет у нее в сумочке. Но ведь проводники собирают билеты и держат у себя до конца поездки. Да и купе посреди вагона, куда я ее привел, никак не может быть местом дислокации проводника. Да и формы проводника на мне нет.

Я очень не люблю ездить с кем-то. Потому купил полностью купе в мягком вагоне и ехал один. Две мягкие койки, – точнее, диванчики. За зеркальной дверью душевая кабинка, отдельно от туалета. В шкафу сушилка для вещей.

– Разрешите? – в дверь постучал проводник. – Вам что-то надо?

– Да, сделайте нам два горячих кофе, черный, сладкий, максимально крепкий. Подайте через 40 минут. Вместе с заварными пирожными и миндальными печениями, – я заметил удивленный взгляд проводника на безбилетницу. – А моей гостье разнообразные фрукты.

Проводник понимающе кивнул мне и вышел.

– Так Вы не проверяющий? – простонала безбилетник.

– Лучше было бы, чтобы настоящий проверяющий и проводник нашли Вас в тамбуре? Или всё же предпочитаете попить кофе, поесть фрукты и пирожные, согреться на мягких сиденьях? В любом случае на прощание или для продолжения знакомства хотя бы назовите свое имя.

Я представился сам первым. Безбилетник посмотрела на меня удивленным взглядом.

– Ясно. Конечно, лучше не встречаться с проверяющими в тамбуре в моем положении. Потому вот мои документы, чтобы Вы не сомневались.

Я полистал паспорт, студенческий билет какого-то вуза, – мне кажется, что немного переросла возраст студентки, но фото на паспорте и студенческом билете идентичны.

– Алиса, – прочитал я в документах. И вернул их хозяйке. – Хорошо. Пока проводник заваривает кофе, предлагаю Вам привести в порядок себя и одежду. За этой дверцей душевая кабинка со всем необходимым. Прошу, – и я повел рукой в ту сторону.

Алиса прошла в указанном направлении. Вышла спустя некоторое время уже в банном халате и с завязанными полотенцем волосами.

– С легким паром, – улыбнулся я. – Кофе, коньяк, горячие булочки?

– Спасибо. Горячий кофе – это я понимаю. А вот как в мчащемся столько часов без остановок экспрессе могут быть горячие булочки, сможете мне пояснить? – с улыбкой спросила она, присаживаясь рядом со мной и протягивая руку за чашечкой кофе. – Ого! Ваш кофе с шоколадом!.. Приятная неожиданность.

От нее так и веяло горячей волной от принятой водной процедуры. Полотенце сползло с головы и растрепанные мокрые волосы рассыпались по плечам.

– Спасибо Вам за душ. Это просто блаженство, тем более такое неожиданное. Знаете, когда так много дней в дороге, то…

– Я понимаю Вас. Кушайте, пожалуйста.

Она уминала булочку, колбасу, сыр. Запивала кофе, но отказалась от коньяка. Раскраснелась от горячего душа и горячего кофе. Мне на минутку даже показалось, что я сижу дома, и рядом сидит МОЯ женщина… Бред! Но приятная мысль проскользнула и улетучилась. Все мы в этой жизни с одной стороны мечтатели и рабы своих воспоминаний, а с другой стороны охотники.

Я протянул руку и потрогал ее еще влажные волосы.

– Там в душе есть фен. Можете им воспользоваться прямо в купе.

– Спасибо, я люблю, когда волосы высыхают без фена. Да и кожа тоже. Если бы я была одна, я бы и халат не одевала.

– Так зачем же одели? Сюда никто не войдет, если я не позову.

– В смысле, проводник?

– Проводник. Моя охрана, прислуга. Они в соседних номерах с двух сторон от моего купе.

Алиса удивленно посмотрела на меня, сделала еще глоток кофе и… распахнула и сбросила с плеч халат. Он упал на койку, на которой мы сидели около столика, открыв вид ее грудей, висящих изящными дыньками небольших размеров с сосками-«плодоножками», глядящими в разные стороны.

Смело посмотрев мне в глаза, женщина взяла мою руку и положила ее себе на грудь. Грудь почти умещалась в моей ладони, была теплая и упругая. Соски были затвердевшими. Я наклонился и пососал сосок.

– Сладкого десерта хочешь? – прошептала Алиса, поставив кофейную чашку на столик.

Приподнялась и уже голая пересела ко мне на колени, не дожидаясь моего ответа. Пока она была в душе, я тоже переоделся в халат леопардовой расцветки. Теперь мой распахнутый халат дал ей возможность устроиться у меня на бедрах спиной ко мне. Я положил свои руки на ее груди, тем самым обняв ее со спины, и начал их медленно мять в ладонях. Стоящий член уже потянулся к ее промежности. И понимающая его женщина раскрытой ладонью просто прижала его плашмя к своим срамным губам. И стала двигать тазом чуть-чуть вверх-вниз, отчего член стал тереться по губам всем своим стволом.

Это продолжалось недолго. Я уже чувствовал, как она и сама начинала дрожать от желания. В какой-то момент Алиса приподнялась чуть больше, и прижатый член коснулся ее влажных нижних губ и притерся между ними. Небольшой толчок ее ладони, и член стал погружаться в ее влагалище под тяжестью опускающегося сверху женского тела. Пригнувшись вперед, Алиса насаживала свое тело на член всё глубже и глубже. А член раздвигал скользкие горячие эластичные стенки влагалища и с удовольствием в него погружался.

Конечно, в такой позе всё зависит от женщины: направление движения члена, глубина введения, частота фрикций. Ведь я в таком сидячем положении не мог даже приподнять таз ей навстречу. А она пригнулась к моим коленям и неритмично елозила на члене из стороны в сторону и намного вверх-вниз.

Потом ей надоело или она устала стоять согнутой спиной ко мне надо мной. Она соскочила с члена, развернулась ко мне лицом, толкнула меня лечь на спину и уселась в позе наездницы. Такое положение и такая поза мне тоже нравится больше. Потому что дает простор для движений и обозрения. Да и введенный член проникает даже лучше и глубже. И лично у меня есть возможность выпячивать ей свой таз навстречу, «протыкая» ее еще больше. Чем я немедленно и решил воспользоваться. Выпятив таз ей навстречу, я оторвал ее от поверхности койки. А Алиса оказалась на некоторой высоте в положении сидящей на колу грешницы. «Сладкая пытка», которую мы уже торопились усилить и ускорить, начинала разливаться по всему телу.

В какой-то момент женщина стала издавать короткие стоны при каждом движении, когда насаживалась на член в своей скачке:

– Ах! Ух! Ох! Ой! Хорошо! Еще! Еще! Хорошо! Ах! Ух! Ох! Ой! – и так в разной последовательности слов в такт нашим движениям.

Это придала мне нового энтузиазма держать ее тазом навесу. И придало мне больше возбуждения внизу живота.

– О-О-о-ооо-ооооо!.. – застонала она в голос, когда член стал уже просто невыносимо толстым. И он сам начал извергать из себя струю семенной жидкости и наслаждения.

Таз опустился на постель. Мои колени остались согнуты. Алиса еще немного подвигалась на члене и тоже замерла, откинувшись спиной на мои колени.

Спустя некоторое время она открыла глаза и стала смотреть на меня. Я протянул руку и погладил ее по животу. По коленке. И снова уронил руку на постель.

– Пирожное будешь? – спросил я ее почему-то.

– Знаешь, сейчас внутри меня так сладко, что большей сладости просто не может и быть, как мне кажется.

– У меня тоже, – улыбнулся я. – Просто бесконечно находиться в таком положении нет смысла. Надо или повторить, или отдохнуть для скорейшего повторения.

– Тогда я душ, – соскочила с меня и помчалась босиком в сторону двери душевой. – Кинь мне тапочки, пожалуйста.

Я поднес ей тапочки и ее банный халат. Но она на выходе не стала одевать халат, а повесила его на специальный крючок на двери. Прошла голая (в одних тапочках) к столу и схватила в рот несколько виноградин.

– Ты симпатичная безбилетница. Хорошо, что я тебя заметил и забрал. А куда ты вообще едешь?

– Даже не знаю, что сказать. Просто куда глаза глядят. Я даже точно не знаю направление, куда идет этот поезд. Просто заскочила в первый попавший вагон, прошла через несколько вагонов, чтобы потеряться для проводника того вагона, в который вошла. И собиралась сколько смогу проехать в тамбуре.

– Лихо. И от кого бежишь?

– От себя, хотя и понимаю, что от себя самой никуда не убежишь, – и набила рот виноградом.

– Да, не убежишь. А от кого или от чего бежишь на самом деле?

– Знаешь, я когда-то неудачно вышла замуж. Развелась. Вернулась в родительское «гнездо». Но ежедневные нотации отца и причитания матери о моей бессемейной жизни меня просто достали. Вот я время от времени, когда наступает такая череда праздничных и выходных дней, просто сажусь в поезд и уезжаю от них.

– Просто в тамбуре?

– Да, просто в тамбуре. В купе я еду так впервые. Ни у кого не хватало ума или решимости пригласить меня к себе в купе. Просто поговорить и покурить в тамбуре выходили многие, а вот позвать к себе – никто. А сам куда едешь?

– Удивительно, но я тоже просто еду от себя самого. И тоже потому, что сложилось несколько выходных в длинную череду. И ты тоже первая, кого я когда-либо пригласил к себе.

– И долго собираешься бежать от себя? Где планируешь выходить? – задала она вполне резонный вопрос: надо же ей определиться, сколько ей еще ехать в тепле и комфорте.

– Пока не знаю. Места оплачены до самой конечной станции. Но обычно я выхожу ранее просто там, где мне взбредет в голову. Без всяких планов. По наитию, что называется. Иногда приглянулся городок по дороге, или прочитал про какой-то храм в населенном пункте, через который еду. Как-то раз захотелось экзотики и пошел в какую-то местную гостиницу.

– Гостиница понравилась?

– Смеешься, да? Я оттуда выехал уже через несколько часов, – грязь, никаких условий и прочие прелести провинциальных удобств для командировочных.

– А женщины тебя что? К себе не звали?