III. В тверской глуши

1. Встреча на большой дороге

– Вы свободны, – воскликнул Ринальдо, размахивая пистолетами. – Но мое сердце пленено вами!

И красавица упала на его руки, лишившись чувств.

Из романа о Ринальдо-Ринальдини.

Второе важное событие, о котором необходимо знать пытливому читателю, произошло уже не в каком-либо из европейских городов и даже не в Санкт-Петербурге, так на эти города одновременно похожем и непохожем, а в далекой тверской глуши. Получив письмо, в котором сестра Катя писала о своем скором приезде, ее брат, молодой дворянин Александр Нелимов каждый день бродил по окрестным лесам, чтобы, несмотря на то, что лето только началось, добыть хотя бы какую-нибудь дичь.

В некогда богатом, но вконец разорившемся имении Нелимовых не нашлось бы даже чем накормить гостью из далекого Петербурга, привыкшую, наверное, к придворной кухне – Катя состояла фрейлиной при малом дворе великого князя Павла Петровича. Сам же Александр, мечтавший блистать в гвардейском полку или совершать боевые подвиги на южных или северных границах империи, не мог явиться даже на смотр дворянских недорослей в губернский город, а не то что в столицу: Нелимовы не имели средств на то, чтобы справить будущему воину приличный мундир.

Но об этих невеселых обстоятельствах я расскажу попозже, потому что приключение, ожидающее моего героя, куда как интереснее вечной проблемы отсутствия денег. Проблемы, несомненно, важной, но не самой главной, когда ты молод, красив, полон сил и надежд на то, что завтра судьба одарит тебя таинственной улыбкой и поманит за собой, как будто обещая что-то, а уж что именно она обещает, ни ей, ни тем более тебе самому пока что и невдомек.

День клонился к вечеру, когда, обойдя свои заветные места, в которых он наконец-то обнаружил признаки крупного зверя, Александр прозаически размышлял о том, отправиться ли ему в соседнюю деревню и переночевать у одного из своих старых псарей, осевшем на хозяйство после того, как с барского двора исчезла последняя борзая – в этом случае его ожидал ужин с куском ветчины, припасенной для молодого барина – или вернуться в имение.

Там ему пришлось бы разделить скудный постный ужин с обозленным на весь мир отцом, некогда молодым и отчаянным дуэлянтом, не без основания считавшимся лучшим фехтовальщиком в армии, вхожим в самые высшие круги петербургской жизни, замешанным как в дела государственной важности, так и в дела донжуанские, а теперь с трудом передвигавшимся на костылях и проклинавшим всех и вся на этом свете.

Выбравшись из называвшегося Чертовым глухого лесного оврага на проезжую дорогу, Александр увидел картину, достойную пера авторов романов о славном итальянце Ринальдо-Ринальдини, мечте всех провинциальных барышень.

Посреди дороги стояла старая тяжелая, неуклюжая карета, которую так и хотелось назвать колымагой. Дверцы кареты были раскрыты, рядом лежал убитый кучер с залитым кровью лицом. Разбойник огромного роста стаскивал с кучера добротный синий кафтан. Позарившись на этот кафтан, он и стрелял кучеру в лицо, чтобы не попортить сукно. Два других разбойника, помоложе, тут же на обочине пытались «уговорить» молодую барышню. Но барышня оказалась не из впечатлительных и падающих в обморок созданий.

Она отчаянно сопротивлялась. Удержать ее разбойникам удавалось только вдвоем. Как только один из них намеревался приняться за свое мужское дело и отпускал ее ноги, она начинала брыкаться с такой силой, что вырывалась из-под навалившегося на ее руки и голову другого негодяя, и им приходилось опять вдвоем прижимать ее к земле, но она, извиваясь освобождала то руку, то ноги и продолжала бешено отбиваться.

Сознание, что ее положение безнадежно и помощи ожидать неоткуда, только придавало ей силы. Таков уж был у нее характер, в чем читатель впоследствии убедится не один раз.

Из оружия у Александра при себе имелся только охотничий нож, длинный и острый как бритва. В мгновение ока он оказался рядом с разбойником, возившимся с кучером. Подняв голову и увидев Александра, сошедший с библейских страниц Галиаф, заросший черной бородой до самых глаз, выхватил из-за пояса один из двух пистолетов, но выстрелить не успел. Александр, в свои годы уже несколько раз ходивший на медведя и испытавший себя в единоборстве с хозяином леса, уложил великана точным ударом ножа – разбойник упал поперек кучера, поливая кровью его завидный синий кафтан.

Краем глаза Александр увидел, что один из разбойников, оставив барышню, бросился к нему и, выхватив из ножен короткий палаш, нанес сбоку удар. Юноша без труда увернулся, разбойник замахнулся еще раз, Александр подставил под самую рукоятку палаша свой нож и кистью руки опытного фехтовальщика отвел удар и тут же наотмашь полоснул противника ножом по горлу.

Острое лезвие почти отделило голову нападавшего от шеи, достав до позвонков и разъединив их ненадежное соединение. Нападавший, выронив палаш, неуклюже взмахнул руками, в буквальном значении этих слов, закинул голову за плечи и рухнул навзничь, под ноги своему сотоварищу, который оставил напрасные попытки сладить с несговорчивой барышней и поторопился прийти на помощь подельнику.

Он уже взвел курок пистолета, чтобы почти в упор выстрелить в Александра. Бесстрашный юноша, увидев перед собой дуло пистолета, резко отпрянул в сторону, и в то же мгновение неугомонная барышня, успевшая подняться на ноги, толкнула обеими руками своего обидчика в спину. Пуля просвистела перед самым носом Александра, но в пороховом дыму он успел принять на свой нож и третьего рыцаря большой дороги.

Когда пороховой дым рассеялся, Александр, наконец, увидел спасенную им красавицу. Она действительно поражала красотой. Но это была не заморская принцесса и не таинственная незнакомка, а соседка Нелимовых по имению Оленька Зубкова. И то, что спасенная дева оказалась не таинственной незнакомкой, а известной всей округе Оленькой Зубковой, никак не снижало романтического пафоса этой сцены, а даже наоборот.

Дело в том, что Александра и Оленьку когда-то связывал полудетский, полуюношеский роман. Роман этот для Александра остался в прошлом и только теплился приятными воспоминаниями первых робких проб чувств и первых несмелых, но порой значительных открытий.

Что же касается Оленьки, то роман этот был для нее совсем даже не в прошлом, а в настоящем и, более того – в опирающемся на несокрушимые надежды будущем. Их первая нежная любовь разбилась два года назад, когда стало известно, что княгиня Тверская, а ее власть над округой считалась непререкаемой и беспредельной, предназначила Александру в жены свою наследницу, юную, милую, ангелоподобную племянницу Поленьку. И Александр, конечно же, не отказался ни от в самом деле милой Поленьки, ни от несметных сокровищ и бескрайних владений, которые Старуха – так все звали суровую и грозную княгиню Тверскую – давала в приданое за своей любимой, почти обожествляемой племянницей.

2. Что было у Оленьки

– Ах, она ведь бесприданница!

– Да, бесприданница, но у нее есть чувство.

Пьеса неизвестного автора XVIII века.

Что могла противопоставить неожиданной сопернице Оленька? Ее семейство хоть и не дошло до такой нищеты, как Нелимовы, но не могло похвастаться ни богатством, ни покровителями. Мало того, отец ее числился вечным врагом отца Александра, с ним он когда-то служил и майор Нелимов, хотя и не убил, но опозорил его на дуэли, так что пришлось покинуть полк и выйти в отставку. Мать Оленьки пользовалась дурной репутацией у всех порядочных матрон округи и у самой Старухи.

Из рожденных ею в браке детей – троих сыновей и дочери – муж признавал своим только одного сына – Платона Зубкова, известного впоследствии многим. Его невозможно обойти вниманием и в моем сочинении, хотя и хотелось бы это сделать из свойственного мне нежелания описывать героев несимпатичных, так как все время, отпущенное для писания, и место в моем сочинении лучше бы посвятить описанию тех, кто мил моему сердцу или хотя бы вызывает любопытство, вместо того, чтобы вызывать неприязнь.

Но что делать, следуя законам, предписанным нам, сочинителям, свыше, приходится населять свое сочинение героями и хорошими и плохими. И даже очень плохими, и такими плохими, что хуже некуда. И мало того, герои, которые считаются плохими, нужны именно для того, чтобы герои, которых мы называем хорошими, выглядели в сравнении с ними еще лучшими, а главное, не такими скучными, каковы они на самом деле. Мать Оленьки прожила бурную жизнь; если описать все ее приключения, то их хватит на несколько романов – и я хотя бы вкратце сделаю это по ходу своего сочинения, но как-нибудь попозже.

Одним словом, чуть ли не бесприданница, Оленька Зубкова ничего не могла противопоставить княжне Поленьке Тверской, которую природа не обделила приятной внешностью и милым нравом, властная тетушка – Старуха – огромным приданым, а судьба намеревалась одарить Сашенькой Нелимовым.

Но кое-что все-таки имелось и у Оленьки. Во-первых, мать, не имея возможности оставить любимой дочери деньги и поместья, наделила ее своим характером. Оленька отличалась необычайной энергией, предприимчивостью, смелостью и решительностью, обладала жизненной волей, помогающей преодолевать любые преграды, была хитра, изворотлива, строптива, коварна и жаждала побед, богатства и любви.

Смыслом жизни она считала любовь, она поклонялась богине любви, и эта богиня, единственная из греческих богинь, пережившая, благодаря тайным молитвам многих женщин, забвение, одарила Оленьку за верность ее жертвенному алтарю жгучим темпераментом и поистине вулканической страстью, прикрыв все это обманчиво-спокойным умением скрывать свои чувства и намерения.