1.2.2. Кондикционное обязательство

Недопустимость неосновательного обогащения субъектов имущественного оборота вполне можно было бы возвести в ранг принципов гражданского права. И это легко объяснить – общественным отношениям, построенным на началах равенства, автономии воли и имущественной самостоятельности участников, внутренне чужда ситуация, когда один из участников без правовых оснований приобретает или сберегает имущество за счет другого. Поэтому неосновательное обогащение по общему правилу влечет возникновение обязанности возвратить полученное.

Вопрос о месте обязательства вследствие неосновательного обогащения (кондикционного обязательства) в системе охранительных гражданско-правовых отношений заслуживает отдельного внимания, поскольку та или иная трактовка данного обязательства имеет серьезные практические последствия.

Согласно ст. 1103 ГК РФ, поскольку иное не установлено настоящим Кодексом, другими законами или иными правовыми актами и не вытекает из существа соответствующих отношений, правила, предусмотренные главой 60 ГК РФ, подлежат применению также к требованиям: 1) о возврате исполненного по недействительной сделке; 2) об истребовании имущества собственником из чужого незаконного владения; 3) одной стороны в обязательстве к другой о возврате исполненного в связи с этим обязательством; 4) о возмещении вреда, в том числе причиненного недобросовестным поведением обогатившегося лица.

Существует три различных варианта толкования приведенной правовой нормы, каждый из которых по-своему определяет соотношение упоминаемых в ней требований.

Согласно получившему распространение первому варианту кондикционное обязательство является родовым понятием по отношению ко всем правоотношениям, предусматривающим обязанность возврата имущества, приобретенного (сбереженного) без достаточных оснований^[22].

Статью 1103 ГК РФ можно истолковать и в том смысле, что в предусмотренных ею случаях необходимо вести речь только о реституционном правоотношении, правоотношении собственности и т. д.; для кондикции же в указанных случаях не остается места. Вместе с тем при определении содержания соответствующего правоотношения нормы главы 60 ГК РФ должны применяться субсидиарно^[23].

Наконец, возможен еще один вариант толкования ст. 1103 ГК РФ: она рассчитана на случаи, когда кондикционное требование возникает наряду с одним из перечисленных в данной статье требованием^[24].

Определяя значение ст. 1103 ГК РФ для регулирования имущественных отношений, А.Л. Маковский справедливо подчеркнул, что «Кодекс впервые решает (жирный шрифт мой. – В.Г.) на уровне закона вопрос о том, как соотносятся требования, вызванные неосновательным обогащением, с другими прямо предусмотренными законом требованиями о возврате имущества»^[25].

Однако приведенные выше первый и второй варианты толкования нормы ст. 1103 ГК РФ по-прежнему оставляют данный вопрос открытым. Ведь в них по существу речь идет о наличии между сторонами одного правоотношения (реституционного, собственности и т. д. либо кондикционного), в то время как рассматриваемая статья на самом деле рассчитана на случаи, когда стороны связаны двумя правоотношениями – кондикционным и каким-либо из перечисленных в ней. Следовательно, указанные варианты нельзя признать правильными, так как они не соответствуют истинному назначению соответствующей правовой нормы.

Кроме того, принятие исполнения по недействительной сделке, договорному или иному обязательству, незаконное завладение чужим имуществом, причинение вреда не всегда сопровождаются обогащением одного лица за счет другого. Причем за пределами случаев, перечисленных в ст. 1103 ГК РФ, вопрос о родовом характере кондикционного обязательства вообще не возникает, так как нельзя назвать те правоотношения, которые могли бы рассматриваться в качестве разновидностей соответствующего рода.

Учитывая изложенное и используя метод исключения, следует констатировать: кондикционное обязательство выступает по отношению к названным в ст. 1103 ГК РФ правоотношениям не родовым, а однопорядковым явлением, т. е. существует параллельно с ними в случаях, когда, приняв исполнение по недействительной сделке или в связи с каким-то обязательством (в том числе договорным), незаконно завладев чужим имуществом либо причинив вред, лицо к тому же обогатилось за счет обладателя нарушенного права.

Следовательно, ст. 1103 ГК РФ допускает совместное предъявление кондикционного требования и одного из требований, упомянутых в подп. 1–4 данной статьи. В таких случаях содержание кондикционного обязательства определяется с учетом специальных норм, расположенных в законах или иных правовых актах о сопутствующем правоотношении. В частности, применение норм главы 60 ГК РФ может противоречить существу такого правоотношения.

Например, специальный в сравнении с нормами главы 60 ГК РФ характер имеют содержащиеся в ст. 303 ГК РФ правила о расчетах при возврате имущества из чужого незаконного владения, которые по своей сути являются правилами о неосновательном обогащении. В свою очередь п. 4 ст. 1109 ГК РФ не может быть применен к требованию о возврате исполненного по недействительной сделке (п.11 Обзора практики рассмотрения споров, связанных с применением норм о неосновательном обогащении), что обусловлено спецификой реституционного правоотношения. Однако при наличии неосновательного обогащения одной стороны недействительной сделки за счет другой стороны (в том числе когда стоимость полученного одной из сторон явно превышает стоимость переданного другой стороне) сохраняется возможность применения иных норм главы 60 ГК РФ (например, содержащихся в ст. 1105 и 1107 ГК РФ).

Таким образом, значение ст. 1103 ГК РФ состоит в том, что в ней впервые на законодательном уровне провозглашена принципиальная допустимость параллельного существования одного из предусмотренных в ней правоотношений и обязательства из неосновательного обогащения. При этом полная защита нарушенного права связывается с кумулятивным удовлетворением требований. И если даже истец, обращаясь в суд, строго не разграничивает соответствующие требования, речь идет о реализации именно двух самостоятельных притязаний, что должно найти отражение в мотивировочной части судебного решения^[26].

Итак, достаточных оснований для выводов о том, что действующее гражданское законодательство закрепляет «генеральную»^[27] или «субсидиарную»^[28] кондикцию, не имеется. Применительно к содержанию ст. 1103 ГК РФ скорее следует говорить о кумулятивной кондикции.

Еще одно обстоятельство, которому не уделяется должного внимания в юридической литературе, – это изменение подхода законодателя к определению объема понятия кондикционного обязательства. В частности, ст. 1102 ГК РФ в отличие от ст. 399 ГК РСФСР 1922 года^[29], ст. 473 ГК РСФСР 1964 года, ст. 133 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 года не содержит указания, что обязанность возвратить имущество возникает, если основание, по которому приобретено имущество, отпало впоследствии. Такая логика законодателя вполне объяснима: неосновательное обогащение реально лишь в момент приобретения (сбережения) имущества, в связи с чем факт приобретения имущества по основанию, хотя бы и отпавшему впоследствии, не способен привести к возникновению кондикционного обязательства. Обязанность же возврата имущества в случае последующего отпадения основания его приобретения обусловлена фактом прекращения определенного правоотношения, цель которого не достигнута, в то время как вследствие исполнения данного правоотношения стороны пришли в неравное имущественное положение. Иными словами, обязанность возвратить имущество здесь – не результат его неосновательного приобретения (сбережения), а специальное последствие прекращения правоотношения. Поэтому данная обязанность должна обсуждаться в свете правил, предусматривающих конструкцию соответствующего правового отношения (например, положений договорного права)^[30].

В пункте 1 Обзора практики рассмотрения споров, связанных с применением норм о неосновательном обогащении, говорится, что при расторжении договора сторона не лишена права истребовать ранее исполненное, если другая сторона неосновательно обогатилась. Представляется, что в приведенной ситуации обязанность возврата имущества связана совсем не с отпадением предусмотренного договором основания приобретения имущества (ибо отпадение такого основания имеет место во всех случаях досрочного расторжения договора), а с прекращением синаллагматического (взаимного) договора, исполнение которого привело к неоговоренному сторонами распределению имущественных благ. В данном случае обязанность возврата имущества представляет собой специальное последствие расторжения договора. Говоря иначе, п. 4 ст. 453 ГК РФ судебно-арбитражной практикой дано ограничительное толкование, необходимость которого объясняется следующим соображением: оставление имущества у стороны, не предоставившей эквивалентного встречного предоставления по расторгнутому взаимному договору, приведет к ее неосновательному обогащению, что недопустимо. Поэтому требование о возврате имущества в связи с расторжением взаимного договора, по которому не произведено предусмотренного сторонами обмена ценностями, должно удовлетворяться на основании нормы п. 4 ст. 453 ГК РФ с учетом отмеченного ее ограничительного толкования. Изложенное позволяет не согласиться с выводом о допустимости возврата индивидуально-определенной вещи посредством кондикционного иска, аргументированным ссылкой на пример из п. 1 Обзора практики рассмотрения споров, связанных с применением норм о неосновательном обогащении^[31], так как в данном примере обязательства из неосновательного обогащения вовсе нет^[32].

Согласно ст. 1106 ГК РФ лицо, передавшее путем уступки требования или иным образом принадлежащее ему право другому лицу на основании несуществующего или недействительного обязательства, вправе требовать восстановления прежнего положения, в том числе возвращения ему документов, удостоверяющих переданное право.

Л.А.Новоселова полагает: «Судебное решение (выделено мной. – В.Г.) по такому требованию будет являться основанием для перехода права к первоначальному обладателю»^[33].

Иного мнения придерживаются О.Г.Ломидзе и Э.А.Ломидзе: «Под «восстановлением положения» в этом случае понимается восстановление потерпевшего как кредитора, а такое восстановление требует обратного возврата (обратного отчуждения) обязательственного права. Следует отметить, что эффект в виде отчуждения права может быть в принципе достигнут только совершением обратной уступки (выделено мной. – В.Г.)»^[34].

Необходимо отметить, что вопрос о применении ст. 1106 ГК РФ имеет практический смысл до тех пор, пока право, о переходе которого в ней говорится, не реализовано «новым кредитором». В противном случае восстановление нарушенного интереса должно производиться на основании других норм главы 60 ГК РФ, в частности, ст. 1102, п. 1 ст. 1104 или п. 1 ст. 1105 ГК РФ^[35].

Гражданское законодательство не раскрывает понятий недействительного и несуществующего обязательств. Очевидно, в первую очередь речь идет об обязательствах, предусмотренных соответственно недействительной сделкой и еще незаключенным или уже прекращенным договором^[36]. Кроме того, по смыслу ст. 1106 ГК РФ передача права по несуществующему обязательству будет иметь место в любом из случаев перехода права на основании закона, если предусмотренное последним обстоятельство, которое влечет такой переход, фактически не наступило, в то время как документы, удостоверяющие право, переданы.

Переход по недействительному или несуществующему обязательству права, которое цессионарий не успел реализовать в своем интересе с использованием полученных доказательств, невозможен в принципе. Законами логики исключен здесь и обратный переход, как на основании судебного решения, так и путем совершения обратной уступки^[37].

Как видно, ст. 1106 ГК РФ связывает восстановление прежнего положения цедента исключительно с возвращением ему доказательств наличия права, передача которого предполагалась, но не состоялась, в том числе документов, удостоверяющих данное право. Поэтому рассматриваемая норма не имеет никакого отношения к возврату неосновательного обогащения и ее место – в главе 24 ГК РФ, посвященной перемене лиц в обязательстве.

В силу п. 4 ст. 1109 ГК РФ не подлежат возврату в качестве неосновательного обогащения денежные суммы и иное имущество, предоставленные во исполнение несуществующего обязательства, если приобретатель докажет, что лицо, требующее возврата имущества, знало об отсутствии обязательства либо предоставило имущество в целях благотворительности.

В судебно-арбитражной практике данная норма получила ограничительное толкование. В п. 5 Обзора практики рассмотрения споров, связанных с применением норм о неосновательном обогащении, арбитражным судом рекомендовано применять п. 4 ст. 1109 ГК РФ только в тех случаях, когда лицо действовало с намерением одарить другую сторону и с осознанием отсутствия обязательства перед последней.

Безусловно, в п. 4 ст. 1109 ГК РФ говорится о намеренном (с преследующим определенную цель) предоставлении имущества. Поэтому для признания имущества не подлежащим возврату в качестве неосновательного обогащения необходимо установить, что лицо предоставило имущество, осознавая отсутствие обязательства, т. е. руководствовалось иным, помимо исполнения обязательства, намерением (предполагается, что лицо предоставляет имущество во исполнение обязательства, ошибочно признавая себя, таким образом, связанным обязательством^[38]; кстати, в п. 4 ст. 1109 ГК РФ допущена логическая неточность: если исходить из того, что имущество передано именно во исполнение обязательства, то доказать, что лицо знало об отсутствии этого обязательства, вряд ли возможно).

Вместе с тем, в литературе верно подмечено, что «если лицо передает имущество с намерением одарить другое, а последнее его принимает, то налицо правовое основание передачи – сделка дарения, в силу чего ни о каком неосновательном обогащении не может идти и речи»^[39].

Таким образом, с одной стороны, п. 4 ст. 1109 ГК РФ не имеет в виду ситуацию, когда имущество передано в дар (с намерением одарить приобретателя), поскольку в данном случае отношение сторон регулируется нормами о договоре дарения. С другой стороны, из п. 4 ст. 1109 ГК РФ определенно следует, что имущество не подлежит возврату в качестве неосновательного обогащения, если оно передано без намерения исполнить обязательство, об отсутствии которого лицо, требующее возврата, знало, но не должно было знать (в том числе, если имущество передано в целях благотворительности). Следовательно, по действительному смыслу анализируемой правовой нормы имущество не подлежит возврату во всех случаях намеренной неосновательной передачи имущества, за исключением случая его передачи с намерением исполнить обязательство, существование которого передавшим имущество лицом признавалось по ошибке. На случаи же передачи имущества с намерением одарить другую сторону п. 4 ст. 1109 ГК РФ не рассчитан.

Так, п. 4 ст. 1109 ГК РФ может быть применен и при наличии между сторонами обязательства по передаче имущества. В частности, если приобретатель докажет, что лицо предоставило имущество намеренно не во исполнение данного обязательства, зная при этом об отсутствии каких-либо иных обязательств, несмотря на состоявшуюся передачу имущества лицо так и останется должником по обязательству.

Следовательно, социальное назначение п. 4 ст. 1109 ГК РФ заключается в придании стабильности гражданскому обороту и недопущении злоупотребления правом в ситуациях, когда лицо, зная об отсутствии обязательства, предоставляет имущество с самыми различными намерениями (например, в расчете на заключение договора, возможное встречное предоставление и т. п.), а затем, когда эти намерения по тем или иным причинам не оправдываются, требует переданное обратно.

Учитывая изложенное, представляется целесообразным изложить п. 4 ст. 1109 ГК РФ в следующей более ясной редакции: «денежные суммы и другое имущество, предоставленные с иным, помимо исполнения обязательства, намерением (в том числе в целях благотворительности), если приобретатель докажет, что лицо, требующее возврата имущества, знало об отсутствии обязательства передать соответствующее имущество».