С появлением системы машин в индустриальном производстве для обозначения частной собственности вместо перечисления наименований орудий труда и средств производства стали использовать суммарную стоимостную оценку машин и технологического оборудования, стоимость всех средств и условий труда, зданий, сооружений, коммуникаций и т. д. Таким образом, показатель стоимости стал основной характеристикой, атрибутом понятия частной собственности. Представление таковой только в виде стоимости еще больше исказило сущность понятия, что привело к очень серьезным последствиям. Прежде всего, представление частной собственности в виде обезличенной стоимости стало использоваться в качестве единственного основания для стратификации общества, для формирования экономических отношений, нормативно-правовой базы, распределения благ (результатов совокупного труда), стратегии развития общества и в целом для общественного устройства, исходя из частнособственнических интересов. Более того, когда деньги вместо универсального средства (функции) соизмерения и сопоставления вещественных результатов человеческого труда, наряду с понятием капитала, как самовозрастающей стоимости, превратились в специфический «товар» и средство накопления богатств, наряду с отраслями реальной экономики появилась масса отраслей квазидеятельности, где вместо реального производства продуктов потребления путем различного рода манипуляций, спекуляции, обмана, ростовщичества и мошенничества стали «производить» огромные количества пустых фантомных денег для строительства финансовых пирамид^[164]. Частная собственность при этом стала представлять из себя просто абстрактный суммарный показатель денежной стоимости, включая и сами денежные средства (финансовый капитал). Однако, как и любая другая характеристика продукции (вес, размер, материал, цвет, запах и т. д.) абстрактный показатель стоимости сам по себе не может быть собственностью, а тем более без привязки его к какому-то конкретному объекту. В результате показатель стоимости как уже созданных – овеществленных, так и вновь создаваемых, еще не овеществленных, основных фондов стал обозначаться «капиталом», появился инвестиционный, паевой и акционерный капитал без привязки к конкретным объектам или их элементам.

В понятие собственности, как денежной стоимости, помимо бессмысленного обладания, владения совершенно необоснованно ввели такие характеристики – функции, как распоряжение, использование (потребление) и управление. Однако распоряжаться, использовать (потреблять) или управлять (?) показателем стоимости (активами, акциями) как собственностью физически невозможно^[165]. Это все можно делать только с натуральным, овеществленным продуктом (объектом) в строгом соответствии с его функциональным предназначением и обозначением, которое в стоимостных показателях никак не отражается^[166]. Более того, земля, реки, озера, моря, флора, фауна, природные недра и все объекты как естественной, так и антропогенной природной среды не обладают стоимостью, не принадлежат никому, а потому не могут быть не только частной, но и даже общественной собственностью. Однако, в то же время они, не являясь собственностью, могут быть в общем владении, или общественном пользовании. Не случайно, именно поэтому «управление» частной собственностью, т. е. ее стоимостью, приобрело такие экзотические, бессмысленные формы как управление акционерным капиталом, и стало осуществляться не в реальном материальном производстве, а только в сфере абстрактных финансовых, игровых операций, валютных спекуляций и «игрой» на фондовом рынке (фондовой бирже), появились целые отрасли подобной квазидеятельности^[167].

Повышение производительных сил общества в результате научно-технического прогресса происходит за счет объективного всеобщего универсального разделения и специализации труда на отдельные механизированные, машинизированные и автоматизированные операции, т. е. симплифицированные движения и действия человека, включая органы чувств. При этом результат индивидуального труда при его кооперации с другими операциями, просто исчезает, его невозможно ни описать, ни измерить количественно^[168]. Соответственно, при этом исчезает и понятие индивидуальной собственности на эти неизмеримые индивидуальные результаты труда, потому что результат в форме готовой продукции в натуральном виде, пригодной для использования, может быть только общим, совместным. С этой точки зрения абсолютно все результаты кооперированной человеческой деятельности, как материальные, так и духовные, являются общими, совместными и поэтому всегда имеют социальный характер. Парадоксальность ситуации заключается еще и в том, что методология стоимостной (денежной) оценки (расчета) результатов индивидуального, кооперативного, а тем более, коллективного, совместного труда до сих пор отсутствует.

В настоящее время человек потребляет только искусственные продукты, которые являются результатом совместного кооперативного труда нескольких поколений людей, а основой всех материальных искусственных продуктов является натуральное природное (естественное) сырье, которое не имеет стоимости и никоим образом не может обозначаться понятием собственности. По существу, и любые духовные результаты человеческой деятельности, включая мысли или отдельные слова, не могут быть результатом мыслительной деятельности одного человека и его собственностью, в связи с тем, что умение говорить, думать, формировать свои мысли и в целом знания и культура – это не наследственный генетический признак, а прежде всего социальный результат общественной системы воспитания и образования^[169].

Таким образом, любое понятие собственности, – общественной, государственной, а тем более частной, личной, индивидуальной, или интеллектуальной должно быть исключено из обращения как абсолютно бессмысленное^[170]. Владение, пользование любыми социальными (общественными) результатами труда не может обозначаться как собственность, независимо от способа приобретения этого продукта в пользование. Продукты питания, нижнее белье, одежда, посуда, мебель, жилье, бытовая техника, дороги, транспортные средства, воздух и т. д. потребляются и используются не потому, что они являются личной собственностью, а потому что предназначены для функционального использования всеми членами общества. Тем более, совершенно абсурдным является такое положение, когда огромные предприятия, земля, леса, транспортные магистрали, электростанции, рудники, шахты и т. п. обозначаются как «домашние хозяйства» и являются частной или какой-либо другой собственностью. К сожалению, именно на таких безумных понятиях строится монетаристская экономика общества, формируется представление об общественном устройстве и осуществляется государственное управление.

Как уже указывалось ранее, принадлежность (свое), владение (присвоение), распоряжение, пользование (потребление) и управление осуществляются не собственностью как таковой, тем более в виде стоимости, а натуральным овеществленным объектом, предметом, в соответствии с его функциональным предназначением и обозначением. Таким образом, все, созданное совместным трудом, является социальным (общественным) результатом, распоряжаться, пользоваться и управлять которым в натуральном виде может любой член общества, которому такое право предоставляется. При этом статус социального результата остается неизменным, т. е. он не превращается в частную, или индивидуальную, собственность при его использовании или потреблении. Любой социальный результат как объект владения, чаще всего оценивается с позиций функционального предназначения, поэтому здесь стоимостная характеристика вообще не имеет никакого значения. Приобрести в пользование за деньги или получить бесплатно любой социальный продукт можно только как продукт личного или социального (совместного) потребления. Приобрести для личного потребления, или пользования, такие социальные объекты, как фабрики, заводы, здания, магистрали, поезда и т. д. или землю, природные недра и другие естественные объекты, нельзя, абсурдно с разумной точки зрения, тем более, что управление, или пользование (потребление), такого рода объектами может осуществляться только совместно, целыми командами, или системами управления^[171]. С этой точки зрения средства производства и условия жизнедеятельности, вся система техноценоза и экосистема, как принадлежащие обществу в целом, не имеют стоимости и предоставляются в пользование бесплатно как «естественные» природные объекты, в отличие от продуктов личного и индивидуально-социального потребления^[172]. Уничтожение карликовой частной собственности многих мелких производителей-ремесленников и превращение индивидуальных и раздробленных средств производства в крупные индустриальные производства в результате научно-технического прогресса – это естественный объективный процесс в соответствии с основными объективными законами социальной организации общества – законами синергии, самосохранения и развития (динамики).

Вместо терминов государственная и общественная собственность, в смысле принадлежности общественного имущества и результатов общественного труда, необходимо использовать понятие «владение», причем применительно только к государству, потому что страна в форме государства, а не общество, представлено на мировой арене в международных отношениях в качестве субъекта международного права, включая имущественные. В связи с тем, что общество, как таковое, не обладает статусом юридического лица, субъекта, уполномоченного распоряжаться общественным имуществом и общественными результатами труда и наделять кого-либо правами по их использованию, поэтому общественное имущество, недвижимость, территорию страны, природные объекты и недра условно правомернее и корректнее, обозначать не как собственность, а как принадлежащие государству конкретные вещи, предметы, имущество и объекты, имеющие натуральные, а не стоимостные, обозначения (названия). Это объективно обусловлено тем, что статусом юридического лица^[173], субъектом, обладающим правом владения и распоряжения общественным имуществом, обладает только государство, в лице государственной власти, наделенной полномочиями государственного управления в соответствии с установленными нормативно-правовыми актами в этой сфере. В этом случае общественное имущество приобретает статус государственного^[174]. Поэтому имущество, земля, природные ресурсы, принадлежащие государству – юридическому лицу международного права, могут быть обозначены, как государственные. Однако при этом утрата, дарение, продажа или передача в пользование этого имущества никогда не меняет юридический статус, т. е. это имущество по источнику владения всегда остается государственным. Более того, даже в этих случаях оно обозначается не стоимостными показателями, а наименованием конкретных предметов и объектов в их материальной (овеществленной) форме. При этом передается только право пользования этими предметами и объектами, хотя принадлежность этих объектов остается прежней. Понятия «общественная собственность» как общественное (общее) владение общими для всех, принадлежащих государству, богатствами, в принципе не существует. Право, нормы и характер общественного использования, потребления, или запрета, устанавливается органами государственной власти в соответствии с институциональными нормами и правилами, закрепленными в конституции и других нормативно-правовых актах государства.

В связи с тем, что ценность, или полезность любого продукта, произведенного совместным трудом людей, определять до сих пор никто не умеет^[175], поэтому в качестве подобного показателя совершенно бездоказательно приняли показатель денежной стоимости продукции, который рассчитывался с помощью денег в качестве универсального средства, соизмерителя стоимости продуктов. Однако ценность как польза для человека от потребления продукта и оценка (цена), или стоимостная оценка, которую человек не потребляет, потому что это всего-навсего показатель, – это совершенно различные категории^[176] и их нельзя смешивать. Более того, стоимость как оценочный показатель вообще нельзя использовать, потому что до сих пор никто в мире не знает, как реально определять денежную стоимость продукции или услуг, которые различаются по всем составляющим: по используемым материальным, информационным, энергетическим, трудовым ресурсам, условиям труда и жизни работников, включая время изготовления. Вместо этого для учета материальных компонентов и трудовых усилий используются опять же непонятно как установленные их стоимостные показатели, а время вообще не учитывается. Для обоснования продажной стоимости (цены реализации) используются такие эфемерные характеристики, как спрос, дефицитность, редкость, ограниченность и т. п., а также агрессивную рекламу. В действительности в основе цены лежат корыстные частнособственнические интересы («аппетиты») владельцев «капитала».

Вследствие того, что научно обоснованное определение стоимости отсутствует, сущностный смысл денег был извращен, и вместо универсального средства, показателя стоимостного соизмерения продуктов деньги сами стали рассматриваться как самостоятельный специфический «товар»^[177], наряду со стоимостью всех прочих реальных материальных и духовных продуктов потребления, получаемых в результате совместной производственной деятельности и выступающих на рынке в форме товаров. Однако, в действительности, деньги не являются ни продуктом производства, ни товаром, а всего лишь материальным носителем показателя стоимости каких-либо результатов человеческого труда в виде материальной или духовной продукции. Тем не менее, были придуманы способы «производства» этого стоимостного показателя как результата «деятельности», а точнее квазидеятельности, в виде спекуляции, ростовщичества, обмана, мошенничества, взяточничества, казнокрадства.

Теоретической основой такого подхода и собственно самих принципов монетаризма в экономике явились введенные К. Марксом и его последователями совершенно абсурдные понятия, такие как «капитал – самовозрастающая стоимость», «прибыль – прибавочный продукт», «проценты на капитал», «потребительная стоимость» и т. п., и на их основе столь же нелепые «объективные» экономические «законы» монетаризма и «свободного» рынка: «прибыль – цель деятельности», «конкуренция – основа развития экономики (прогресса)», «окупаемость капитальных вложений – критерий выбора приоритетов», «деньги делают деньги», «капитал приносит (?) доход», «деньги превыше всего» и др. Использование некорректного понятия «частная собственность» логично привело к двойным стандартам. Формально, любая купленная вещь, предмет, машина или объект становятся частной собственностью, а все люди автоматически – частными собственниками. Однако в действительности это далеко не так. Для того, чтобы сохранить за собой возможность организовывать жизнедеятельность в обществе по своему усмотрению и в своих частнособственнических интересах, олигархия узурпировала право власти и институционально ввела стратификацию людей в обществе по размеру мифического богатства, обозначаемого капиталом в стоимостном измерении. При этом из понятия частной собственности без всяких на то оснований исключена стоимость всех продуктов питания, предметов гигиены, одежды, домашнего обихода и бытового обслуживания, а помимо материально-технических условий жизни и деятельности, оставлена только стоимость дорогих средств передвижения, имущества и недвижимости. Более того, в состав частной собственности включена стоимость (?) в принципе бесплатных природных ресурсов: земли, рек, водоемов, озер, лесов, островов и недр (полезных ископаемых) и других естественных природных объектов. В целях увеличения и так уже безумных размеров собственного богатства стали учитывать огромные суммы мифических информационных денег (т. е. стоимость неизвестно чего), полученных от «владения» капиталом. Для этого стало использоваться понятие капитала, как самовозрастающей стоимости объектов (зданий, сооружений, технологического оборудования, машин, механизмов, инструментов и т. п.), где осуществляется деятельность по производству продуктов потребления и услуг.

Парадокс получения прибыли капиталистом от владения капиталом заключается в следующем. Хотя каждая организация производит только социально необходимые продукты потребления, или услуги, в натуральном виде, однако согласно монетаристской идеологии одновременно с основным натуральным продуктом производится еще и прибавочный продукт в форме прибавочной стоимости (?), или прибыли^[178]. В действительности же первоначальная^[179] прибыль «производства», как ничем не обоснованная сумма (цифра) в форме арифметической операции просто добавляется к стоимости реальных производственных затрат, обозначаемых себестоимостью^[180]. Рассматривать арифметическую операцию как производственную, абсурдно. В дальнейшем на всех стадиях «жизненного цикла» продукции (хранение, транспортировка, погрузка-разгрузка, подготовка к реализации и реализация продукции) к стоимости продукции, которая первоначально обозначается как оптовая цена производства^[181]