И поэтому на первом курсе ощущалось постоянное чувство голода, которое пропадало только на час после приема пищи в столовой. Радостным событием было получение денежного перевода от родителей в размере 10‐ти рублей, которые за 3–4 захода проедались с друзьями в курсантском буфете. Покупали обычно для себя в буфете литр молока, два коржа, банку сгущенки и 100–200 грамм колбасы. Голод отступал на пару-тройку часов, затем все начиналось снова. Борьба с голодом закончилась на полевом выходе в конце первого курса, когда начал курить сигареты «Прима».

Второй замполит дивизиона подполковник Ярощук М. Ф.

В одноэтажной столовой столы располагались длинными рядами, за каждым сидело по четыре курсанта. Одновременно помещалось полторы тысячи человек. Однажды в столовой ко мне подошел замполит дивизиона подполковник Ярощук, спросил: «Хватает ли Вам, товарищ курсант, еды? А то можем Вам сделать двойную порцию!» В то время у меня был титул чемпиона училища по гиревому спорту. Но на вопрос замполита ответил: «Спасибо! Мне еды хватает!» Когда тот ушел, Сашка Петров сказал, что зря отказался, добавка на общий стол была бы не лишней. О своих товарищах не подумал! Вот так, иногда лишняя скромность шла вразрез с интересами коллектива, мне был преподнесен хороший урок.

Однажды мы узнали, что курсант Вова Антощук попал в госпиталь. Деньги у него всегда водились, его отец был заместителем начальника Калининской военной командной академии ПВО по тылу и, соответственно, деньгами его обеспечивал. Вова ни с кем не дружил, по природе был неряшлив, грузен, физически не развит. Дело было вот в чем: он пришел в буфет, взял литр молока, банку сгущенки, 300 грамм колбасы и коржиков, съел – п оказалось мало. Купил еще молока, сгущенки и коржиков…А когда вышел из буфета – упал. На служебной «Волге» мимо проезжал начальник училища генерал-майор Михаил Андреевич Гущо, видит, лежит курсант, быстро его в Волгу и отвезли в военный госпиталь в летном городке. Генерал думал, что у курсанта голодный обморок, а как потом оказалось – от переедания несовместимых продуктов, что и привело к пищевому отравлению и вульгарному поносу. Событие превратилось в анектод во всех уголках училища.

Занятия шли в очень плотном графике, в перерывах между ними осуществлялись переходы к местам занятий по разным кафедрам. Наиболее сложно давались такие предметы, как высшая математика и физика. Большое количество формул и новых терминов усложняло усвоение данных предметов. Для запоминания и проработки изученного после обеденного личного времени нам отводилось три часа самоподготовки. С целью проверки знаний и закрепления материала проводились групповые занятия, семинары и лабораторные работы, которые надо было защищать. Командование батареи ревностно следило за успеваемостью, в конце первого курса определились кандидаты на красный диплом и золотую медаль. Мне суждено было получить синий диплом, и, как мы шутили, красную рожу. После ужина было личное время, надо было подшить свежий подворотничок и подготовиться к завтрашнему дню. Также можно было позаниматься физкультурой и спортом. В нашем распоряжении были спортивные уголки, футбольное поле, площадка для игры в ручной мяч, спортивные городки и спортзал. Перед сном проводилась вечерняя прогулка с исполнением строевых песен, затем вечерняя поверка и отбой. Репертуар песен был довольно широк: от песен времен гражданской, Великой Отечественной войны и до современных.

Одна из песен пришла к нам по наследству от училища противовоздушной обороны Военно-морского флота, вот она:

Соленый ветер нам веет на просторе,
Закат одел в багрянец берега.
Споем, друзья, мы на суше и на море —
Морскому сердцу песня дорога!

А море черное ревело и стонало,
На скалы с грохотом взлетал за валом вал,
Как будто море чьей‐то жертвы ожидало.
Стальной гигант кренился и стонал.

Он пел о том, как выстрел из «Авроры»
Принёс для мира новую зарю,
Как бил белых на суше и на море
Матросский штык в Гражданскую войну!

Для меня самым легким предметом был немецкий язык, я легко переводил тексты, сносно владел разговорным, отлично знал грамматику. Также нас заставляли сдавать «тысячи»-устный перевод любого текста. В начале учебы мне удавалось сдавать это задание за своих товарищей из нашей группы.

Преподаватель дисциплины История КПСС подполковник И. В. Брехач

Спасибо школьной учительнице немецкого языка, Елизаровой Людмиле Александровне, что учила нас на совесть по своему предмету. Гуманитарные предметы тоже давались легко. Однажды на семинаре по Истории КПСС, сидя на задней парте, читал «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова и настолько увлекся, что не заметил, как ко мне подошел преподаватель подполковник Брехач И. В. Его возмущениям не было предела, книгу у меня отобрал и поставил двойку. После семинара вместе с командиром взвода, капитаном Гришко, долго промывали мне мозги, рассказывая о моем недостойном поведении при изучении истории КПСС. Когда сделал вид, что осознал свою вину, и оба получили заверения, что такое больше не повторится, от меня отстали.

Запомнились занятия по подрывному делу. Нас на грузовике вывезли за город в безлюдное место на берег мелкой речушки. Преподаватель, седовласый полковник, рассказал и практически показал нам различные способы подрыва тротила. Тротиловую двухсотграммовую шашку с подожженным бикфордовым шнуром бросали в речку, после подрыва на 15 метров поднимался столб воды; привязывали шашку к пеньку диаметром полметра, после подрыва его разносило в щепки. В завершение преподаватель дал задание вырыть яму глубиной около метра, затем в нее засыпали около десяти килограммов тротиловых шашек. Полковник дал указание засыпать данную яму, но при этом землю сильно не трамбовать. Конечно, мы все проделали с точностью наоборот, затрамбовали землю на совесть. Подрыв осуществлялся с использованием бикфордова шнура и подрывной машинки. Когда все спрятались в надежном укрытии, была дана команда на подрыв: грохоту было много, у нас кратковременно заложило уши.

Фото на фоне воронки после подрыва 10 кг тротила

По команде преподавателя подошли к воронке – е е глубина была около пяти метров. Теперь мы представляли всю опасность данного оружия, в дальнейшей службе таких впечатлений только добавилось, но несоизмеримо в более крупных масштабах.

С нами проводились занятия по стрелковой подготовке и метанию ручных гранат. Сначала проводились теоретические занятия, мы изучали тактикотехнические характеристики карабина СКС и ручных гранат, а также правила ведения стрельбы и метания гранат. Весь личный состав батареи на грузовых автомобилях доставлялся на училищное стрельбище. В дальнейшем нас разбивали на смены по десять человек по количеству установленных мишеней. Перед стрельбой смена строилась на исходном рубеже в одну шеренгу. По команде руководителя стрельбы «Выдать смене по 10 патронов!» раздатчик боеприпасов выдавал каждому курсанту десять патронов в обойме и каждый из нас докладывал: «Курсант (фамилия) десять патронов получил!» Затем следовала команда:

«На огневой рубеж бегом марш!», по достижении данного рубежа подавалась следующая: «К бою!», и курсант принимал положение для стрельбы лежа, заряжал карабин, после чего следовал доклад каждого пофамильно о готовности к стрельбе. Руководитель стрельбы подавал команду: «По грудной мишени огонь!» После окончания стрельбы каждый докладывал, что стрельбу закончил.

Затем поступали команды: «Оружие к осмотру!» и «К мишеням бегом марш!» У мишеней курсанты докладывали руководителю стрельбы о том, что поразили мишень десятью выстрелами, выбили столько‐то очков. Результаты стрельбы у всех были разные, некоторые курсанты носили очки, у других не было опыта в стрельбе, поэтому не у всех пули попадали в мишени. Для меня трудностей в стрельбе не было, сказался школьный опыт, за что очень благодарен учителю по начальной военной подготовке, Кузнецову Юрию Александровичу. Занятие по метанию ручных гранат, начиналось с инструктажа по технике безопасности. Метать предстояло наступательную ручную гранату РГ‐42.

РГ‐42 имеет цилиндрический корпус, который представляет собой тонкостенную консервную банку, внутри которой находится заряд тротила массой 110 граммов. С целью увеличения числа осколков и поражающей способности гранаты внутри корпуса по стенкам проложена свернутая в четыре-шесть слоев лента из тонкой стали с насечками для образования осколков. К верхней крышке корпуса присоединена рукоять, в которую ввинчивают запал. С гранатами РГ‐42 могут использоваться запалы УЗРГ обр. 1941 года, УЗРГМ или УЗРГМ‐2. Радиус разлёта осколков составляет 25 метров.

На исходном рубеже курсант надевал стальную каску, ему выдавались по отдельности корпус гранаты и запал. Метание гранаты производилось из окопа на вершине оврага по фанерной мишени, расположенной в его глубине. По команде «По мишени огонь!» курсант вкручивал запал в гранату, выдергивал чеку и производил ее бросок в сторону мишени. После броска гранаты надо было укрыться в окопе, присев на корточки. Среди всех в этом упражнении отличился курсант Вова Антощук, ему было интересно видеть результат подрыва гранаты, для чего он, надев очки, высунул голову из окопа и наблюдал всю картину подрыва от начала и до конца. Такой проступок вызвал у комбата взрыв негодования, который сопровождался продолжительной нецензурной бранью в адрес нарушителя техники безопасности. Поведение Антощука нас не удивило, а вызвало только насмешки и нелестные выражения в его адрес, и еще было интересно послушать речевой шедевр нашего комбата.

Запомнились также практические занятия по предмету «Защита от оружия массового поражения». Нас учили правильно надевать средства индивидуальной защиты органов дыхания и кожи, проводить специальную обработку техники, пользоваться индивидуальными перевязочными и противохимическими пакетами. Освоили мы различные приборы войсковой радиационной и химической разведки. Практически отработали тушение напалма, попавшего на обмундирование, разворачивали дегазационные комплекты ДК‐4 и работали с ними.

Изучили приемы санитарной обработки личного состава с использованием различных приспособлений, получили практическое умение по работе с изолирующими противогазами ИП‐4. Практически освоили способы применения средств постановки дымовых завес с помощью дымовых шашек РДГ‐2, ДМ‐11, УДШ, а также подачи различных сигналов с использованием сигнальных ракет различных цветов, в том числе сигнала химической тревоги. Занятия в средствах индивидуальной защиты давали большую физическую нагрузку на молодой организм, особенно она возрастала многократно при высоких плюсовых температурах. После снятия средств защиты хлопчатобумажное обмундирование было мокрым от пролитого пота. Данный опыт благодатно отложился в копилку знаний.

В ходе занятий мы получили знакомство с химической разведывательной машиной на базе УАЗ‐469рх, которая предназначена для ведения радиационной, химической и биологической разведки и для отбора проб на исследования; смонтирована на шасси автомобиля УАЗ‐469.

Имеющиеся средства разведки в соответствии с их тактико-техническими характеристиками позволяют определять наличие радиоактивных, отравляющих веществ и спецпримесей, измерять уровень радиации, степень зараженности различных поверхностей, воды и продовольствия, определять отравляющие вещества и спецпримеси в воздухе, отбирать пробы материалов, зараженных отравляющими и радиоактивными веществами, пробы на бактериальные исследования; доносить по радио о результатах разведки, оповещать об опасности радиоактивного, химического и бактериального заражения и обозначать зараженные участки местности знаками ограждения.

По предмету «Организация и средства связи» много внимания уделялось практическим занятиям по правилам пользования различными войсковыми средствами связи, в том числе и переносными радиостанциями Р‐108.

Также на первом курсе пришлось столкнуться с таким явлением, как акклиматизация.

На занятиях по связи (слева-направо) Б. Горшевский, С. Клёнин, В. Силуянов

У меня по всему телу начали выступать фурункулы. В медпункте их лечили просто: сначала прикладывалась ихтиоловая мазь, а после вскрытия гнойника мазь Вишневского. Нарывы вскакивали по всему телу, от лица и до ног. До сих пор запах этих мазей не могу спутать ни с чем с другим. Мучили эти болячки меня весь первый курс.

Еженедельно нас строем водили в баню, расположенную на территории училища. Банные дни доставляли несомненное удовольствие, ну и смена нательного белья всегда была приятна. В бане можно было постирать хлопчатобумажное обмундирование, затем высушить его и погладить.

Физическая подготовка в училище была возведена в ранг культа. Помимо плановых занятий, летом ежедневно бегали кроссы по 3 км, а зимой бегали на лыжах по 10 км. Перед каждым приемом пищи заставляли выполнять упражнения из военно-спортивного комплекса (ВСК) на перекладине 3–5–7 (три выхода силой, пять подъемов переворотом и семь подносов прямых ног к перекладине из положения виса). Выход в увольнение был исключительно через перекладину, выполнил норматив ВСК – и дешь, не выполнил – с иди в казарме.

Летом в воскресенье перед выходом в увольнение весь дивизион выводили на вертолетное поле, расположенное возле летного городка, для проведения массового забега на 3 км. Бегали по кругу, через каждые 500 метров стояли «пикеты» преподавателей, которые фиксировали участников забега, а на финише под бравурные марши нас встречал училищный духовой оркестр. Каждому участнику забега выдавался нагрудный номер, стартовали по учебным группам. Те, кто хотел упростить себе жизнь, пускались на хитрость, стартовали с другой группой, а в середине дистанции падали на землю и прятались в зарослях густой травы. Когда к месту его «засады» подбегала наша группа, хитрец к нам присоединялся и легко добегал до финиша.

На первом курсе я стал заниматься тяжелой атлетикой. Учился поднимать штангу, сначала было троеборье – ж им, рывок и толчок, а затем двоеборье – рывок и толчок. Достижения были небольшие, жим выполнял по второму разряду (90 кг), рывок по третьему разряду (85 кг), а толчок до разряда не дотягивал 10 кг (100 кг). Руководил секцией штанги доброй души человек майор Богданов – к расавец мужчина, атлет и прекрасный тренер. Многому нас научил: как готовиться к соревнованиям, как держать и набирать вес, объяснил методику тренировок, приобщил к посещению бани с парилкой и другим полезным вещам. Однако со штангой мне пришлось расстаться, потому что на занятиях по ручному мячу я получил травму ноги, заклинило мениск в правом колене. Со временем мениск встал на место, но к штанге, как виду спорта, больше не вернулся.

В декабре 1972 года в училище были организованы соревнования по гиревому спорту, троеборье – жим, рывок и толчок двух гирь весом 32 кг. После взвешивания я попал в абсолютную весовую категорию (87 кг), в нее входили спортсмены с весом от 85 кг и выше. В жеребьевке, считаю, мне повезло – выступал последним, вследствие этого или действительно хорошей подготовки, но я с большим отрывом от конкурентов занял первое место. Со мной состязались мастера спорта по штанге, культуристы (в простонародье – качки), но судьба улыбнулась только мне. Показал такие результаты: жим правой рукой – 20 раз, левой – 15 раз; толчок двух гирь – 15 раз; рывок одной рукой – 35 раз. Рывок был последним упражнением, и по указанной сумме поднятого веса у меня уже было первое место. Командир батареи майор Б. А. Макаров присутствовал при моем триумфе и ходил радостный туда-сюда, и, когда я поставил гирю на помост со словами: «Хватит, и так первое место!», он с удивлением посмотрел на меня, в его глазах читалось: «Ты же мог еще улучшить результат, не надо было останавливаться!» Все четыре года учебы по гиревому спорту со мной соперничал Вова Федяев. Три года подряд первое место на соревнованиях по гирям доставалось мне. С 1972 года в гиревом спорте перешли на двоеборье с гирями 24 кг – рывок попеременно правой и левой рукой и толчок двух гирь. Рывок одной рукой попеременно каждой делал по 100 раз, а толчок двух гирь 30 раз.

Вова Федяев обошел меня в 1975 году по жеребьевке, ему довелось выступать последним, и он занял первое место, а мне досталось второе. В этот раз фортуна улыбнулась ему.

У Вовы Федяева, донского казака, многому научился и, в первую очередь, различным упражнениям на перекладине. Мы легко делали подъем разгибом, крутили солнышко на ней и множество различных упражнений: кручения взад и вперед сидя, выходы наверх различными способами – силой и с использованием маховых движений телом. Не забыли мы и брусья, там тоже творили различные выкрутасы. Как‐то раз я задался целью сделать максимальное количество подъемов с переворотом на перекладине и смог выполнить их 80 раз, правда с небольшими передышками наверху.

Фото на фоне нашей казармы с Вовой Федяевым

Как уже говорилось, занятия спортом в училище всегда приветствовались. Достижения были у многих. Если рассказать о своих, можно вспомнить следующие: первый разряд по гиревому спорту, второй разряд в беге на 1 км, второй разряд по лыжам в беге на 15 км, третий разряд в толкании ядра. Помимо этого ходил в секцию борьбы «Самбо», правда на соревнованиях успехов не достиг, но определенный опыт от этих занятий получил. Перед отпуском после второго курса комбат поставил задачу сдать на второй разряд по бегу на 1 км, у меня получилось с одной из попыток. К бегу на лыжах был приучен со школы: в детстве зимой проехать на лыжах 5 или 10 км для нас особого труда не составляло, а было только в удовольствие.

В 1971 году в училище проводилась инспекция министра обороны, наша батарея сдавала строевой смотр на машинах. Была осень, нас одели в шинели, на головы – стальные шлемы и выдали карабины СКС (самозарядные карабины Симонова). Мы отрабатывали построение во взводные колонны, затем тренировались в посадке на машины, выполнению воинского приветствия из кузова машины, и высадку с последующим построением перед машинами во взводные колонны. Проверку сдали успешно. Командир батареи ехал с водителем во главе колонны на Газ‐69, отдавая воинское приветствие. За ним следовали мы, сидя в грузовиках, повернув головы в сторону начальства, карабины стояли между ног с примкнутыми штыками.

1971 год. Строевой смотр на машинах

Еще на первом курсе был замечательный предмет «Автомобильная подготовка», целью которого было получение водительского удостоверения. Вел этот предмет подполковник Блохин А. И. с подпольной кличкой «Самосвал», уверенный в себе человек, обладатель атлетического телосложения и властного характера.

Кроме изучения устройства автомобиля и правил дорожного движения, обязательным было практическое вождение автомобиля. Инструкторами работали сверхсрочники, в 1972 году при министре обороны СССР А. А. Гречко основная их масса получила звание прапорщиков. Им был введен в Вооруженных Силах институт прапорщиков и мичманов, устанавливавший для данной категории военнослужащих службу по контракту, по окончании которого можно было или продлить воинскую службу или уволиться. Инструкторы побаивались «Самосвала»: он жестко следил за выполнением плана практических занятий.