IV. Деревня

Шли годы. На Биостанции были построены лаборатория, жилой дом, большой вольер для содержания медвежат-сирот, лесные избушки. Мы продолжали изучать жизнь медведей и выяснили, что в тех лесах, где на медведей охотятся, они живут совсем не так, как в Заповеднике. В лесах Заповедника не было людей, и медведи вели спокойную жизнь, регулярно появляясь в разных местах заповедного леса. Когда у них начинались свадьбы, самки придирчиво выбирали себе женихов и старались отыскать по запаху уже знакомого им медведя. Обычно им оказывался самый сильный, могучий самец. Как только самка с самцом объединялись, они находили укромное место и жили там вместе несколько дней. От такой пары рождались медвежата с крепким здоровьем. В тех местах, где на медведей проводилась охота, они держались подальше от города и больших сёл, не выходили на ягодники, на которых люди собирали ягоды. А когда осенью на медведей начиналась охота, звери и вовсе уходили в самые дремучие леса. И свадьбы у медведей проходи ли здесь по-другому. Присутствие в лесах людей беспокоило их. Самка переходила с одного места на другое, за ней шёл самец, и они оставляли много следов в разных местах. На их след нередко выходили другие самцы, и тогда за одной самкой могло следовать сразу несколько женихов. Конечно, в этом случае самый сильный шёл за самкой первым. Но если других самцов рядом не было, то самка оставалась с тем, кого находила. Иногда это был вовсе не самый сильный и опытный самец. Известно, что охотники стараются добыть крупного медведя, и постепенно в лесах становится все меньше больших медведей. Вот и приходится самке иногда брать себе в супруги первого попавшегося самца. Нередко от такой пары родятся медвежата со слабым здоровьем, и часть из них не выживает. В дикой природе выживают только самые сильные.

Близкое знакомство с оставшимися жителями деревни открыло удивительный мир их бытия. Жили они в домах, которые много лет тому назад построили с помощью соседей. Сначала заготавливали брёвна, рубили сруб, потом собирались мастера из всей деревни «на толоку» и ста вили дом. После этого в доме делали двери, окна, «сбивали» из сырой глины русскую печь и начинали жить.

Летом женщины в свободное от колхозной работы время заготавливали, мочили, мяли и трепали лён, отбеливали его на солнце. Долгими зим ними вечерами чесали куделю, пряли льняные нитки, да ткали на деревянных станках-кроснах холсты. Из холстов одежду шили и рабочую, и праздничную. Полотенца и выходные рубахи искусно расшивали цветным орнаментом. В военное лихолетье вручную поднимали пашню и за тридцать километров, из города, через лес, носили на себе зерно на посев.

До войны в деревне было тридцать дворов, большое стадо скота. В войну многие мужчины погибли. Осиротела деревня. Кто из мужчин остался – работали в лесу и на колхозной работе. Потом появился в деревне электрический свет, а вместе с ним надежда на лучшее будущее. Навсегда ушла в прошлое лучина, оставив в памяти насущную заботу о заготовке берёзовых гонков и воспоминания о дыме, висевшем вечерами в избе сизой пеленой и разъедавшем до красноты глаза.

Но жителей в деревне с каждым годом оставалось всё меньше. А потом и те, кто остался, стали уезжать в ближайшие сёла и в город. Добротные дома разобрали и вывезли. Так и опустели Бубоницы.

Верными родным местам до конца дней своих остались только Мария Фёдоровна и Василий Степанович Степановы. Были они родственниками, что характерно для многих старых деревень России, носили одинаковую фамилию и жили в крайних домах на разных концах деревни, как бы охраняя то, что от неё осталось. Это были удивительные люди, сохранившие в себе черты особого колорита истинно русской лесной деревни. Марию, красивую и весёлую девицу, привёз в Бубоницы Серафим Степа нов. Привёз из другой деревни, что вызвало недовольство родни – не примято было брать в жёны девиц из чужих деревень. Но выдержал Серафим все нападки родни, и прожили они в мире и согласии с Марией всю жизнь.

По традиции, сложившейся в тверских деревнях с незапамятных времён, все в округе называли Марию Федоровну Серафеихой, по имени её мужа. К старости одолели её хвори— сказалась трудная крестьянская жизнь, непосильная работа от зари до зари. Но никогда Серафеиха не пожаловалась на свою жизнь. С глубоким уважением она относилась к хлебу, воде и соли. Её искренне радовала всякая, даже самая малая своя или чужая удача. В разговоре, в движениях её сквозила спокойная добро та, желание оказать посильную помощь всем, кто находился с ней рядом. При этом она оставалась открытой и гордой крестьянкой, до конца пре данной своей деревне и своей земле. Схоронили Серафеиху на погосте, у полуразрушенной церкви в деревне Чистое, рядом с мужем.

Василий Степанович, которого все местные уважительно называли по отчеству, – Степанычем, – был на все руки мастер: и пахарь, и плотник, и кузнец. Всю жизнь, от самого рождения, он прожил в Бубоницах. Это был высокий и крепкий старик с чистыми глазами, в уголках которых всегда сидела добрая лукавинка. Было ему далеко за восемьдесят лет, в работе он был быстрым и расчётливым, сохранил ясный ум и крепкую память. Энергия кипела в нём ключом. Он успевал переделать все работы по дому, косил сено, колол дрова, копался в огороде и раз в неделю ходил в ближайшую деревню к автолавке за хлебом. Приезд людей в Бубоницы его несказанно обрадовал. Он тут же вызвался помогать нам в обустройстве жилья и ремонте дома. А по вечерам рассказывал интересные истории из своей жизни и в течение целого года не пересказал ни одной из них дважды. Тут было чему удивляться.

Особым удовольствием для Степаныча было засыпать с комлей рыболовный бредень. Комлями здесь называли два выдолбленных и связанных вместе осиновых бревна. Получалась устойчивая, тяжелая лодка, на которой плавали по озеру. На каждом озере были свои комли. Не очень удобные, зато их никто не мог забрать. Степаныч клал на корму гладкую доску, выкладывал на нее, в определенном порядке старенький бредень, брал весло, разгонял неповоротливые комли, и бредень сам по себе ссы пался в воду. Делал он это старательно и очень умело. Бредень вытаскивали и Степаныч светло радовался, если попадалась щука. Рыбы ловил ровно столько, чтобы хватило на стол. И никогда не сетовал на плохой улов. При этом всякая рыба была у него только хорошая!

Ранней весной Степаныч непременно приносил из леса первые, только что пробившиеся из-под снега цветки печёночницы и ветреницы. Заходил в дом, здоровался, аккуратно, нежно клал на стол первоцветы и широко, открыто улыбался, по-детски радуясь тому, что в лес пришла весна. Цветы в дом он приносил и летом. Это были лесные колокольчики-гравилат, ромашки, васильки и многие другие, но никогда не рвал их много, считая это грехом. В еде всегда был скромным. Тонко понимал юмор и сам мог пошутить так, что после первого смеха нередко приходи лось задуматься о сказанных им словах. Природу любил самозабвенно, знал все грибные места, а на красивый закат, нередко повисавший за деревенской околицей, мог долго смотреть. И тогда его неподвижная, длинная фигура чётко вырисовывалась на горящем бордовым пламенем вечернем небосклоне.

Вырастил Степаныч со своей хозяйкой пятерых детей и сам дожил до глубокой старости. Последние два года прожил у старшего сына в сосед нем селе. Однажды вечером попросил истопить ему баню. После бани, как принято на деревне, посидел за вечерним семейным столом. А утром умер. Жизнь его была сложной, но чистой для себя и для людей, и смерть оказалась лёгкой. Похоронить себя завещал в деревне Чистое, на погосте, рядом со своей женой.

V. Судьба сиротская

Первых двух медвежат-сирот мы выпустили на волю ещё до переезда в Бубоницы. Через некоторое время выяснилось, что один из них вышел к женщине, которая собирала на болоте клюкву. Женщина испугалась и закричала. На эти крики подбежал её муж и убил медвежонка. Люди, которые собирали на болоте ягоду, оставляли после себя всякие объедки: кусочки хлеба, крошки от пряников, сладко пахнущие обёртки от конфет, косточки от мяса и многое другое. А иногда и специально выкладывали остатки еды на кочку— «для диких зверей и птичек». Сами выкладывали и детей своих учили, чтобы были добрыми по отношению к диким животным. Но при этом не ведали, что вместо добра творят большое зло: звери привыкали подбирать «вкусную пищу», а потом начинали специально разыскивать такие остатки. Животные привыкали к запаху людей, переставали их бояться, и многие из них погибали: люди всегда были и сейчас ещё остаются главными виновниками гибели диких животных. Такая беда случилась и с этим медвежонком. Выпусти ли медвежат-сирот на волю в конце июля. Они благополучно прожили до сентября, когда вышли кормиться на болото клюквой. Вот тут и произошла трагедия с одним из них. Второй медвежонок прижился в месте выпуска, и спустя два года его видел егерь заповедника: рассмотрел в бинокль метку на ухе.

Постепенно работа с медвежатами-сиротами становилась на Биостанции основной. Оказалось, что ежегодно по разным причинам к людям попадает много маленьких медвежат. Обычно их берут из берлоги после охоты на медведя. Люди всегда охотились на этого лесного хищника. С глубокой старины до наших дней медведей добывают ради питательного мяса, целебного жира и красивой шкуры. Со временем охота на медведя приобрела особое значение: он стал престижным охотничьим трофеем. За охоту на медведя стали платить большие деньги. А чучела добытых медведей, стоящих на задних лапах, с оскаленной пастью, поднятыми или вытянутыми вперед толстыми, могучими лапами, вооружёнными страшными когтями, стали выставлять для показа как символ особого мужества и единоборства охотника с этим зверем. Но ушли в прошлое времена, когда на медведя охотились с примитивным оружием, и добыча каждого зверя была целым событием. В наше время мощные охотничьи карабины смертельно поражают медведя и на близком, и на далёком рас стоянии.

Медведи – дневные хищники. Ночью они видят плохо, а в тёмную ночь совсем не видят, поэтому предпочитают ходить в вечерние и утренние сумерки. Вынуждены они были выбрать такой ритм жизни в связи с тем, что днём их преследовали люди. Безжалостная современная техника отобрала у них возможность спрятаться от человека в темноте: для охоты на медведя стали применять прицелы ночного видения.

Но самой престижной для охотников была и остаётся охота на медведя на берлоге. Охотники становятся близко к лежащему в берлоге зверю, выгоняют его и стреляют в упор. Шансов на спасение у такого медведя практически не остаётся. Иногда окружённый людьми медведь бросается на охотников. Бывают случаи ранения и даже гибели людей от медведя. Тогда людская молва передаёт это событие из поколения в поколение, оно обрастает небылицами, что только подогревает интерес охотников на медведей.

Берлогу люди стараются найти ещё с осени, отыскивая следы медведей по первому снегу. По следам определяют также размер прошедшего зверя. Последними на берлогу уходят, как правило, крупные самцы. Если выследят охотники крупного медведя, который ушел к берлоге по снегу, то вероятность того, что в берлоге может лежать самка, очень маленькая. Но обычно берлоги медведей ищут зимой с собаками. Собака облаивает любого медведя, которого найдёт. Поэтому охотникам могут попадаться взрослые и молодые медведи, в том числе и самки. Зимой под глубоким снегом собаки с трудом обнаруживают медведя. Дело в том, что, когда медведь долгое время лежит в берлоге без движения, из его шерсти вымерзает, выветривается запах. В таких случаях собака может обнаружить медведя, если подойдет к берлоге совсем близко.

Совсем другое дело, когда в берлоге лежит медведица. Перед родами она начинает ворочаться. Запах её шкуры как бы обновляется. А после родов и тому подавно – берлога медведицы далеко пахнет. Поэтому, начиная с середины января, собаки чаще находят берлоги с медвежатами. Охота на берлоге бывает разрешена до самой весны.

Охотники говорят, что они не знают, кто лежит в берлоге, – самец или самка. Это действительно так. Поэтому они как бы снимают с себя моральную ответственность за то, что добывают самку, у которой родились детёныши. Вот и появляются на попечении у людей медвежата-сиротки.

В первые недели после рождения они ещё очень слабые, и многие из них, как только попадают к людям, погибают. Подросших медвежат нетрудно выкормить дома, Пушистые, очень подвижные зверьки быстро привыкают к человеку, самозабвенно обсасывают у него пальцы, руки, открытые части тела, чем вызывают особое расположение своих кормильцев. Особенно яркая любовь к маленьким медвежатам проявляется у женщин.