Оказалось, что жизнь в небе заполнена не только прагматикой результата труда, но и высшими чувствами сопричастия к вечности, бесконечности, осмысления места своего «Я» во Вселенной. По мнению С. Кьеркегора, человеку дано переживание вечности, чтобы он осознавал, что является духом. Рефлексивные слои сознания кратковременно наполняются символическими видениями красот Вселенной, чувством неземной раскрепощенности, свободы парения в пространстве. В полете возникали состояния эйдетического восприятия атмосферных красочных видов рассвета, наступления ночи, цветовых гамм горизонта и т. д. Интересно появление ассоциаций со сказками, с ощущением выхода из себя, из национального менталитета, как бы становление человеком Земли. Все необычные состояния сознания сопровождались приливом добродетельности.

«Из необычного в полете отмечу, когда смотришь на Землю с высоты, почему-то наплывают теплые мысли (обычно это сопровождается приливом тепла), что там внизу живут своей жизнью добрые люди. Ни разу в голову не приходила мысль, что там внизу еще есть и прохвосты. Наверное, небо облагораживает» (военный летчик В. П. Селиванов, командир дивизии стратегических бомбардировщиков).

А ведь человек в небе может принять и ницшеанскую установку: «Вы смотрите вверх, когда жаждете возвышения, а я смотрю вниз, потому что я возвышен».

Так, постепенно стала пугливо посещать мысль о благодатности архетипов религиозного сознания, которое, кстати, не исключает отношения человека к человеку как Богу. Речь идет о духовных переживаниях, которые могут брать истоки из сказок. Как известно, русские сказки «всегда проникнуты родной религией и философией этой религии. Самобытность духовной жизни испытывает влияние духовного опыта человечества».^[7]

Продвижение в изучении переживаний выявило: жизнетворчество человека летающего духовно освещено особым пониманием истины, красоты, правды. Истина представлена как познание Идеала, того, что не может быть рукотворным, зовущим к самосовершенствованию, без чего невозможно понять смысл и предназначение совести.

Для человека в небе правда – это всегда второе «Я». Оценка его индивидуальности, готовности к познанию себя, того, чего ты действительно стоишь. Другими словами, происходит активная субъективная интериоризация событий, связанных с самооценкой профессиональной деятельности. В данном случае я следую за мыслью В. П. Зинченко:

«Интериоризация – не мир, а его содержание, выраженное в чувствах, образах. Интериоризация – это акт онтологический, жизненный, реальный».^[8]

Сказочные красоты неба размывают профессионально-процедурную приземленность, ощутимо формируют высшее духовное творческое качество – свободу, свободу выбора индивидуального, своего смысла полета. Именно эстетические чувства, воображение, переживания красот вселенной способствуют созданию своего мира чувств, своих жизненных смыслов. Все мои практические догадки оказались близки теоретическим изысканиям проблем духовного «Я» в психологии субъекта. Читатель найдет практическое подтверждение мыслям-озарениям о том, что «стремление к самоосознанию Идеала проявляется с особой силой тогда, когда реальность приходит с ним в полное противоречие» (К. Абульханова).

В соответствующих разделах книги^[9] будут изложены результаты психологических исследований формирования концепции духовности профессионала как высшей формы надежности, самодостаточности, востребованности, необходимости быть интересным другим, будут затронуты вопросы религиозного сознания, отражающего смысл бытия в небе.

По молодости я был счастлив, так как был опьянен жизнью и не замечал обмана. Затем стал наблюдать и ощущать много несправедливого вокруг себя и одновременно был согрет добром, милосердием и состраданием. Позднее, когда я работал в летных коллективах, мне удалось слиться с душами многих летчиков. И я почувствовал, как много достоинства в них сокрыто. Из-за недопонимания их трудностей порой возникает неуважение к летному труду. Так появилась цель, суть которой сводилась к тому, чтобы разработать метод, позволяющий раскрыть секрет профессиональной надежности летчика. Из всего этого родилась моя работа по созданию теоретико-практических основ моделирования аварийных ситуаций на земле и в полете, где системно изучалось поведение человека на биологическом, физиологическом и психосоциальном уровнях. Обобщая, можно сказать: толкнули меня к этой работе любовь к человеку, научные пробелы в исследованиях психологической сути опасных профессий, жажда борьбы с невежеством и с несправедливым отношением к летному составу. Должен заметить, что даже с помощью науки трудно и небезопасно отстаивать правду, тем более истину, которую другие не видят или, того хуже, в которую не верят с рождения.

Не могу не привести умнейшую мысль Альберта Швейцера: «Все больше и больше проникаясь скептицизмом, наша духовная жизнь прогнивает. Поэтому мы живем в мире, который полон лжи».^[10]

Приведу высказывание человека, которому я обязан отправкой меня в Москву на учебу в аспирантуру в тот период, когда меня высылали на Курилы:

«Володя, кто бы мог подумать, что из полкового врача, гонимого вездесущими политработниками, считавшегося первым злодеем, выйдет толк. Ведь то, что Вы говорили, стало гласным и признанным только через 30–40 лет» (полковник М. И. Воронин, военный летчик, участник Великой Отечественной войны).

Да, действительно, прошло 40 лет, но, когда появилась книга «Страна Авиация», да еще изданная в издательстве «Наука», страх от прочитанной правды еще не покинул интеллигенцию.

«В принципе эта книга не должна была выйти – время не то, тема не та, да и, вообще, кому сейчас нужен рассказ о том, как готовили летчиков ВВС… содержание книги десять лет назад было просто немыслимо в устах администратора, ученого, генерала, коммуниста. Но он сделал почти невозможное. Книга „Авиация: черное и белое“ – это явление. Это духовный катехизис на столе у читателя» (член Союза писателей, генерал А. К. Сульянов, летчик-инструктор).

Понятно, хотя и горько: жизнь прожить можно, а книгу про это ни-ни…

Да… Что говорить, собратья по небу, писатели-летчики поддержали меня высоким словом.

«„Страна Авиация: черное и белое“ – произведение вне привычного понятия жанра, оно неожиданно, как его создатель. Это скорее всего отражение потока сознания ученого и летчика, пытающегося сказать читателю если не всю правду (такое невозможно) о нашем авиационном существовании, то только правду.

Эта работа для всех. Наверное, Пономаренко – единственный генерал ВВС, который с такой чуткостью и так честно переживает за пилота, человека летающего. Подобное встречать мне случалось, может быть, раз или два в жизни» (член Союза писателей, летчик-испытатель A. M. Маркуша).

Я привожу эти выдержки, ей-ей, не для похвальбы, ибо я для этих людей всего лишь подсмотревший их духовное начало. За это не хвалят. Видимо, меня простили как психолога. Это тоже дорогого стоит.

Всматриваясь, вживаясь, исследуя и принимая чужую жизнь, я по-настоящему учился. Учась у жизни, познавал мудрость Л. Н. Толстого:

«Наука, учение есть не что иное, как усвоение того, что думали до нас умные люди».

Этими умными людьми порой выступали новые факты, явления, дерзкие мысли о единстве своего разума с высшим. Отсюда и наплывало наваждение, что небо нам, людям, дано в целеполагании разгадки тайны Духа с намерением приобщения людей к Разуму для более глубокого и радостного общения с Вселенной. Первыми счастливчиками, приблизившимися к мгновениям духовного откровения именно в небе, стали те, кто поднялся над Землей, те, кто действительно летает, становясь плотью, мыслью, духом того Пространства, которое для многих – ничто, пустота. Разве это не духовное счастье, которое предвидел К. Циолковский, когда полет дает возможность быть способным к наполнению пустоты и бесконечности своей созидательной энергией, полем жизни и смыслом бытия. Но, чтобы это действительно осмыслить, одухотворить, родить душу, наконец, необходима Святая любовь к полету как к источнику развития смысла жизни. Конечно, это образ еще несобранного потока сознания. Хотя и теоретики пришли к выводу о том, что «субъект, по определению, является существом духовным… стремящимся к достижению определенных идеалов» (В. Знаков).

В представленных результатах исследований жизни летчиков читатель найдет для себя познавательное в области формирования духовного пространства летчика. Узнает новые подходы к тому, как сохранить летное долголетие и профессиональное здоровье, поддержать летный профессионализм. Ознакомится с уникальными экспериментальными исследованиями надежности летных экипажей в полете в процессе наиболее сложных отказов техники и оборудования. Мне повезло быть непосредственным участником сложнейших летных испытаний в воздухе техники и агрегатов. Я познавал телесное, душевное и Духовное состояние человека на пределах его психофизиологических возможностей как с помощью проницательного наблюдения, так и с помощью самых совершенных приборов. Это позволило создать в практической психологии новую парадигму человечности профессионала вне земли. Имея опыт педагогического общения с летчиками более 20 стран, летающими на F-16, F-15, F-18, которым я читал лекции в Институте психофизиологической подготовки (США, штат Филадельфия, г. Сауптгемптон), общаясь с летчиками боевых частей, силами быстрого реагирования, инструкторами летных училищ, высшими руководителями ВВС и ВМФ США, беседуя с ветеранами авиации, сотрудниками Музея авиации и космонавтики в Вашингтоне, хочу констатировать, что между всеми очень много общего в плане человечности.

Упорно и мучительно думая над тем, что именно сближает летчиков разных социальных культур и прагматических ценностей, все же прихожу к выводу: за этим стоит сближение психологического и религиозного понимания Духа человека на планете Земля.

С позиции созидательной психологии высшее, что есть в человеке, представлено его переживанием смысла и предназначения жизни. В чувстве, соотнесенном с Идеалом, Верой, Образом, человек воспроизводит свой душевный энергетический потенциал добра, внутренние потенции совести, ощущает духовное родство и правдивость с тем, к чему идет всю свою жизнь. И все это скрыто от окружающих.

К сожалению, предметный ум вне духовного ореола не порождает высших добродетельных деяний. Ум – это дар добра, если оно погружено в духовное вместилище.

«Правдивость, – утверждал Швейцер, – есть фундамент духовной жизни. Наше поколение, недооценив мышление, утратило вкус к правде, а с ним вместе и истину».

Действующий профессионал живет в мире многих общепризнанных физических и социальных истин. Они выступают для него в качестве опорных пространств познания и созидания. Но суждения лишь по практическим делам не всегда истинно раскрывают тонкий мир человека. Необходимо познать процесс духовной переплавки внешней среды жизни во внутренний мир человека.

Именно этот дар познания сближает профессионализм психолога со служителями церкви. И те, и другие познают и помогают заполнить душу добрым духом, оберегают его от опасности соблазна злом. Идеальность, идея, идеал – это не облако, а зов к вершине, причем собственной. Объективная сила естественных наук в том, что она способствует познанию законов причинности явлений в их взаимосвязи, отвечая на вопрос, не что сделал человек, а почему он это сделал и почему будет поступать так и не иначе. Специалисты в области психологии душевной жизни, т. е. Добра, формируют духовный иммунитет к сквернам бытия, раскрывают опасности, дремлющие в глубинных слоях сознания. Дух есть нечто, что каждый из нас переживает в своем опыте, поэтому это не мистическая, а подлинная реальность, придающая жизни высший смысл и освящающая ее против зла. С позиции идеального, т. е. переживающего, дух создает специфическую область мировоззрения, мировоззрение создает Идеал, Идеал порождает Веру, Вера формирует убеждения, убеждения обеспечивают дела. Таким образом, в этой логической цепочке Идеал – это акме (вершина). Идеал без веры в него – ничто. Идти к идеалу можно только с помощью веры. Вера – это убежденность в том, подлинную истинность чего не в состоянии удостоверить. В религиозном сознании Вера – это бескорыстное почитание высшего Священного начала, определившего сущее в человеке как любовь к Создателю, как достойное служение «образу и подобию».

В жизни знание выступает как осмысленное переживание себя в этой жизни, особенно смысла и предназначения. Из этого складывается мыслящее мировоззрение, которое и формирует личность. Объединительным началом и в светском, и в религиозном мировоззрении является познание или признание идеи потока добродетельности от Высшего Начала. Пора это признать всем.

И дело здесь не в мифологическом уходе от реальной предметной жизни. Вся наша жизнь для кого-то миф. А наши надежды? Как часто они мифологичны! Так что, миф – это предметный пульсар надежды. И не стоит к нему проявлять пустое, без меры атеистическое высокомерие.

Почему идея Добра так исторична и актуальна? Дело в том, что в мире много неразделенного горя, общих бед и лично направленной несправедливости. Обилие лжи и зла, как свойство социального бытия человека, привело в XX веке к неискупленному и непрощенному греху, который стал знаком беды человечества. Тем более что насильственно привитый атеизм не создал ситуацию веры в духовный Идеал. Отсюда и живучесть принципа «все возвращается на круги своя», который выразился в появлении потребности вновь обратить взор к Небу, проникнуть в тайны добродетельности, определяющей духовное единение землян.

Язык, знаки, символы, ритуалы, религиозные привычки создали условия для понимания и общения племен и народов. Но остался один зияющий провал – непонимание друг друга в духе. Не достигнуты вершины Вселенского Сознания. Все это наводит на мысль, что Человек лишь на время приземлен и Путь его не окончен.

По мысли физиков, в мироздании есть две реальности – вещество и Поле (А. Эйнштейн). Но для человека они преобразуются в информацию и дух. В этом случае человеческая жизнь – это некое материальное преобразование информации в живое вещество. Думается, что проявление Духа в материи и есть сущее свойство жизни. Из этих допущений рискнем сделать более высокое обобщение: связь энергии космоса с полем живого вещества человека осуществляется через духовность. Доказать это можно лишь при условии открытия психического вещества.

В человеке кроме энергетического поля, благодаря приему космической энергии, существует поле духовное. Возникает вопрос: зачем человеку понадобилось духовное поле параллельно сознанию как высшей форме существования материи? Выскажу лишь общие посылки, так как твердых доказательств в руках не держу.

Человек на земле, и как физическое вещество, и как биологическое, и как социальное, в своей активной природосообразности проявил себя в виде эволюционной способности к выживанию. Сам процесс выживания не идентичен созиданию, так как, с позиции Духа, опирался не на самые лучшие свойства человека: агрессию, гедонизм, лукавство, вероломство, насилие, конформизм, мимикрию и пр. (Д. Колесов). Биосфера отбирала «приспособленцев». Генетически живое вещество адаптировалось к природе не только через страх, но и через удовольствие, наслаждение, а затем лишь через опасность. Поэтому теория о том, что выживали сильные, требует уточнения: выживали чувственные, обласканные природой. Именно в чувственности по неустановленным причинам произошло нарушение гармоничной связи между чувственным и природным в человеке. В результате разум приобретает новое свойство «бесчувственности», и соответственно развитие процесса выживания на более высоком общественном уровне приобрело новый вектор в виде насилия, а затем и власти. Подобное суждение имеет некое основание, так как общественно-экономические формации изменяются, материальный быт растет, а культ власти и насилия крепчает. И вместе с тем история развития человечества свидетельствует: механизму природно обусловленного насилия в целях выживания всегда противостояло Сущее в человеке! Сущее в духовном поле человека – это силовые векторы, которые несут любовь, сострадание, добродетель и совесть. Духовность в моем понимании – это способность человека трансформировать добродетельную данность на других людей с целью дальнейшего развития вселенской любви, добра и саморазвития. Вот почему мое «Я», хорошее или плохое, есть также «Я» других людей. В этом всеобщность добра и зла. Отсюда и фундаментальность духовного поля, проявляющегося «в связности людей в добре и зле» (И. Ильин). Надо полагать, что как в природе вообще существует непрерывное термодинамическое неравновесие, так и в природе человека заложено нравственное неравновесие. Вот где надо искать «Божью детерминанту» появления Духа как высшего буфера в случае, когда духовное поле теряет динамическое равновесие и выходит за пределы «духовных законностей» в область зла.

По-настоящему свое второе «Я» человек «обеляет» на пути к слиянию с возвышенным. В этой связи я попытался найти некоторые примеры из жизни летающего человека, т. е. космонавта и летчика, подтверждающие мою гипотезу о том, что дух земного человека, особенно в полете, нуждается в большей космической (небесной) поддержке.

Для человека летающего Небо всегда было, есть и будет любовь и Дух. Не следует упорствовать в убеждении, что Дух – это обязательно что-то не от мира сего. Человеческий дух – это реальный опыт возвышенного психического состояния, возникающего не столько в результате действия, сколько в процессе достижения смысла своей деятельности. Само понятие «смысл» включает в себя цель в ее духовном смысле.