Дурные предзнаменования, или Кара богов

Как и большинство людей того времени, Александр Великий верил в приметы, предсказания астрологов и прорицателей. А к концу жизни, по словам Плутарха, он и вовсе стал необычайно суеверным: «Исполненный тревоги и робости, Александр сделался суеверен, все сколько-нибудь необычное и странное казалось ему чудом, знамением свыше, в царском дворце появилось великое множество людей, приносивших жертвы, совершавших очистительные обряды и предсказывавших будущее. Сколь губительно неверие в богов и презрение к ним, столь же губительно и суеверие, которое подобно воде, всегда стекающей в низменные места…»

До и после каждого мало-мальски значительного события в жизни Александра обязательно приносились жертвы богам, испрашивались советы у оракулов, проводились гадания по внутренностям жертвенных животных. Как правило, царь относился к мнению жрецов и предсказателей достаточно серьезно и при принятии важных решений руководствовался их рекомендациями. Но были и исключения. Древние историки упоминают об отдельных случаях, когда, уверовав в свою силу и могущество, Александр пренебрег предостережениями предсказателей. Речь идет главным образом о тех дурных предзнаменованиях, которые наблюдались в последние годы его жизни и сулили молодому царю утрату власти. Одним из них стал случай в царском зверинце, когда на большого красивого льва вдруг напал домашний осел и ударом копыт убил его. Большинство знамений прямо указывали на скорую потерю Александром короны, и это не могло его не тревожить. Об одном таком случае рассказывает Плутарх: «Однажды Александр, раздевшись для натирания, играл в мяч. Когда пришло время одеваться, юноши, игравшие вместе с ним, увидели, что на троне молча сидит какой-то человек в царском облачении с диадемой на голове. Человека спросили, кто он такой, но тот долгое время безмолвствовал. Наконец, придя в себя, он сказал, что был привезен сюда по морю и очень долго находился в оковах; только что ему явился Серапис, снял с него оковы и, приведя его в это место, повелел надеть царское облачение и диадему и молча сидеть на троне. Александр, по совету прорицателей, казнил этого человека, но уныние его еще усугубилось…»

Аналогичный случай, который якобы произошел с царем весной 324 года до н. э. во время плавания по Евфрату, описывает и С. Фишер-Фабиан: «Александр спустился между тем вниз по Евфрату, велел восстановить одни каналы, изменить русла других и, наконец, достиг устья реки и открытого моря. То, что произошло на обратном пути, привело его команду в ужас: царь сам вел корабль, держа рулевое весло обеими руками. Порывом ветра сорвало и унесло в воду его головной убор вместе с диадемой. Один из финикийских моряков тотчас же прыгнул в море, выловил царский убор, а диадему надел на голову, чтобы освободить руки, – так было легче плыть. Высший знак царского достоинства на голове простолюдина – это предвещало беду. «Вели убить его, о великий, и ты уничтожишь дурное предзнаменование!» – посоветовали ему ясновидящие. Но Александр рассудил иначе: «Отхлещите его бичами за неуважение к диадеме и наградите тысячей драхм, потому что он был проворнее и смелее многих из вас».

Еще одна «коронная» история была описана известным советским писателем-фантастом Иваном Ефремовым. В одном из своих романов он упоминает о короне из черного металла, которая якобы и послужила причиной тяжелой болезни и смерти Александра. А дело было так. Во время индийского похода македонец нашел в какой-то деревушке маленький храм, в нем – корону богов. Гордый завоеватель потребовал, чтобы жрецы отдали корону ему. «Берегись, – предупредил Александра верховный жрец, – эту корону может надеть только тот, в чьих жилах течет кровь богов. Человек же, прикоснувшись к черной короне, упадет замертво». Александр, уверенный в своем божественном происхождении, только посмеялся над этими словами. Он надел корону и вышел на ступени храма. Вдруг великий полководец пошатнулся и, потеряв сознание, упал на землю. Черная корона скатилась с его головы. А когда Александр пришел в себя, то оказалось, что он практически ничего не помнит о своих грандиозных планах покорения мира. Пытаясь вернуть внезапно утраченную память, македонянин вернулся в Вавилон, где через некоторое время ослабел от непонятной болезни и умер. Стоит подчеркнуть, что нет никаких документальных подтверждений этой истории, поэтому исследователи считают ее всего лишь выдумкой знаменитого фантаста.

В действительности же серьезные предупреждения великий завоеватель получил накануне его вступления в Вавилон. Сначала он прислушался к словам прорицателей, но затем все же пренебрег ими. С. Фишер-Фабиан описывает это происшествие таким образом: «Когда в 331 году до н. э. Александр подошел к стенам Вавилона, городские ворота распахнулись, и сатрап Мазей был готов устроить ему триумфальный прием. Однако на сей раз его вступлению в город решили воспрепятствовать, но не солдаты (для этого не хватило бы сил), а двое халдеев. Они просили передать царю, что звезды говорят, будто ему грозит беда, если он войдет в Вавилон. Александр, как мы знаем, верил в предзнаменования – как в добрые, так и в дурные. Тем не менее, он заподозрил неладное, сопоставив два факта: щедрое финансирование работ по восстановлению Этеменанки (вавилонской башни) и рост доходов жрецов. Они саботировали строительство и использовали деньги для «более важных дел».

Но заставляло задуматься и то, что возвестил Пифагор^[6], гадавший по внутренностям животных, тот самый Пифагор, который предсказал смерть Гефестиона: и на этот раз печень жертвенного животного состояла только из одной доли. Каждый знал, что это особенно дурной знак. А что произнес Калан^[7], прежде чем подняться на костер? «Скажи своему царю, что я буду ждать его в Вавилоне». Было бы непростительной глупостью бросать вызов богам. Царь велел части войска войти в Вавилон, а сам расположился в Борсиппе, что западнее Евфрата. Когда же из города пришло донесение о том, что каждый день со всего света прибывают посланцы с просьбой об аудиенции, соображения государственной пользы одержали верх над верой в магическое, и царь сел в колесницу, запряженную восьмеркой индийских лошадей».

Пышный въезд Александра в Вавилон, богатство его царской резиденции там и поклонение, которые оказали ему представители делегаций от разных народов, безусловно, тешили тщеславие молодого завоевателя, который возводил свое происхождение к египетскому богу Амону В том, что этот бог является его небесным покровителем, великий македонец окончательно убедился во время посещения в ливийской пустыне оазиса Сива, где устами египетских жрецов ему было передано предсказание божества. Что именно «сказал» ему Амон, точно не известно, но он якобы подтвердил божественное происхождение Александра. При этом, если верить Плутарху, не обошлось без курьеза. Вот как описывает и комментирует интерпретацию этого события великим историком наш современник, историк Игорь Дубровский: «Согласно Плутарху, египетский жрец, приветствовавший Александра Македонского, желал сказать ему по-гречески "пайдион" ("дитя"), но по причине дурного произношения вышло "пай Диос" ("сын Зевса"). Вполне этим довольный, македонский царь будто бы немедленно удалился. Вовсе не обязательно принимать этот рассказ за чистую монету. В нем скорее угадывается скепсис, с которым на желание Александра сравняться с богами смотрели греки».

Действительно, древние эллины не видели ничего необычного в обожествлении смертных героев. Поэтому их делегация явилась в царский шатер в праздничном убранстве, украшенная цветами и венками, давая тем самым понять, что для них это место, где находится божество. В связи с этим С. Фишер-Фабиан отмечает: «В отличие от македонян, греки поклонялись Александру как богу естественно, не делая усилий над собой. Они приносили жертвы и героям, которые рождались от любви богов и смертных. В IV веке до н. э. с олимпийцами они были на короткой ноге, знали об их слабостях, как и о том, что они слишком заняты собой, чтобы их действительно могли волновать земные дела. И почему бы не оказать богоподобному человеку больше почестей, чем богу, похожему на человека? Что им, афинянам, Гекуба – им, этому пресыщенному обществу, все подвергавшему сомнению? А спартанцы, как и Демосфен, велели передать с присущим им врожденным высокомерием: «Если Александр хочет быть богом, пусть будет им».

И все же не все, даже из числа эллинов, готовы были воспевать своего царя как божество. В связи с этим весьма интересна история, изложенная в книге Е. Орлова^[8] об Александре Македонском, опубликованной в дореволюционном издании серии «Жизнь замечательных людей». Вот что он пишет: «Среди многочисленных философов и ученых, сопровождавших Александра в его походах, двое пользовались его особенною дружбою. Анаксарх и Каллисфен, племянник Аристотеля. Первый из них, наглый и льстивый, вздумал по случаю свадьбы (с Роксаной. – Прим. авт.) возвести Александра, по восточному обычаю, в божество, для чего и условился с некоторыми персами и мидянами предложить, в виде пробного шара, введение церемониала падения перед царем ниц. Александра позондировали и нашли весьма благосклонно расположенным к затее. И вот на пиру, когда вино уже порядком разогрело всем головы, Анаксарх встает и произносит длинную и искусную речь, в которой восхваляет деяния царя, объявляет их превышающими все, доселе достигнутое сынами человеческими, напоминает об оракуле Зевса Амона и рекомендует оказать ему божественные почести. Персы и мидяне разразились шумными аплодисментами, но македонские и греческие гости хранили угрюмое молчание, не смея противоречить, но и не желая одобрить. Тогда поднялся со своего места Каллисфен и выразил от имени своего и своих друзей протест против этого нелепого предложения. Ему ответом были рукоплескания македонян и греков, но Александр молчал, тая злобу. Когда под конец вечера царь и его гости стали обмениваться лобзаниями, Каллисфен один не получил поцелуя и должен был уйти без приветствия. Философ тогда шутливо заметил, что он, в сущности, ничего не потерял, кроме поцелуя, но он ошибался: он потерял милости своего владыки и вскоре жестоко из-за этого поплатился.

У него был друг и ученик Гермолай, молодой паж царя. Сопровождая однажды Александра на охоту и видя несущегося на них вепря, Гермолай бросил в животное копье и убил его. Царь рассердился: паж отнял у него добычу и за это был наказан прутьями и лишен коня. Гермолай поклялся отомстить и вместе с несколькими товарищами составил заговор с целью убить царя. Об этом, однако, узнали, и молодые заговорщики были арестованы и казнены. Перед смертью их пытали, но они никого не выдали, что не помешало Александру впутать и Каллисфена, обвиняя его в подстрекательстве. Дело ничем не было подкреплено, но Каллисфена подвергли пытке, а потом казнили, ко всеобщему негодованию старых македонян».

Незадолго до этого, в том же 328 году до н. э., Александр собственноручно убил копьем своего любовника и боевого друга Клита, не раз спасавшего ему жизнь. Он впал в ярость от того, что Клит оборвал полководца, певшего царю дифирамбы, и принялся перечислять пороки и проступки хвастливого Александра. Впавшего в ярость царя никто не смог остановить. А потом он три дня рыдал над трупом своего любимца.

Эта история интересна не только как свидетельство отношения самого великого македонца и его приближенных к обожествлению его персоны. К ней мы еще не раз вернемся при рассмотрении других версий причин смерти Александра. А пока стоит лишь заметить, что, по мнению некоторых древних историков, именно причисление Александром себя к сонму небожителей, требование всеобщего поклонения и другие проявления неумеренного тщеславия могли вызвать гнев у оскорбленных его высокомерием великих олимпийцев. В качестве наказания они и ниспослали гордому македонянину внезапный недуг и раннюю кончину.

Более конкретная версия, прямо указывающая на карающую руку богов, нашла отражение в персидских преданиях. В них говорится о том, что великий полководец будто бы был наказан небом за то, что вскрыл могилу персидского царя Кира. Но никаких сведений об этом факте не найдено, кроме нескольких строк у Плутарха: «Найдя могилу Кира разрытой, он [Александр] казнил виновного, хотя преступник был родом из Пеллы и принадлежал к видным гражданам». Кроме того, существует мнение, что Александр велел запечатать нарушенную ворами царскую гробницу и выбить внизу ее надпись, сделанную Киром, по-гречески.

Еще одно предположение, встречающееся и в персидских, и в античных источниках, связано с обстоятельствами похорон Гефестиона. Вот что писал по этому поводу Диодор: «Царь, устраивая похороны, приказал всем соседним городам содействовать по мере сил их роскошному устроению; всем обитателям Азии приказал загасить до окончания похорон так называемый священный огонь: персы это обычно делают при похоронах царей. Народ счел этот приказ дурным предзнаменованием; решили, что божество предрекает смерть царя».

А вот по легенде, которую передавали из уст в уста македонские ветераны, их царь погиб потому, что забыл законы предков об умеренности и сдержанности. Боги отвернулись от него, ибо он стал ходить в одеждах врагов, убивать верных ему людей, подозревая их в измене. Эта мысль выражена и в «Истории Александра Македонского» Квинта Курция Руфа: «Александр стал носить одежду персидских царей и диадему, что не было принято раньше у македонских царей… Александр начал свирепствовать по отношению к своим не как царь, а как враг». В справедливости этих слов можно убедиться хотя бы на приведенных здесь примерах расправы македонца с Гермолаем, Каллисфеном и Клитом. Правда, когда унимался охватывавший его гнев, Александр сам осознавал, что погорячился, но в следующий раз поступал с такой же слепой горячностью и жестокостью. Вот что пишет, основываясь на записках придворных летописцев и военачальников о мыслях, волновавших умирающего Александра, Герман Малиничев, автор книги «Археология по следам легенд и мифов»: «Он признавал, что последний поход не удался, завоевано полмира, а верные друзья растеряны, а сам он остался с пустой душой и мутной головой от мистики чужих религий… В носилках, когда его тащили к Вавилону, он пытался произносить строчки из «Илиады», которую раньше знал наизусть, но теперь путался, впадал в тяжелое забытье. Он отрекался от чужих богов, но в то же время вспомнил предсказания восточных оракулов, что живым в Македонию ему не вернуться. В голове всплывало и другое прорицание. Когда он захватил Персию, в одном из городов его вояки ворвались в храм зороастрийцев и захватили скрижали, на которых золотыми буквами записана священная «Авеста». Трофей вывезли в Македонию. Вот тогда жрецы и возвестили ему скорую смерть – за дикое святотатство. Зороастрийцы предрекли и наказание телу грешника: «Оно не будет знать покоя»». Так и произошло: могилу великого завоевателя безуспешно ищут до сих пор. Так, может быть, действительно он был наказан своими или чужими богами? Даже сам он, по свидетельству Юстина, признавал это: «Когда на четвертый день Александр почувствовал несомненный конец, он сказал, что видит в этом рок, тяготеющий над его родом, ибо большинство Эакидов умирало в возрасте до тридцати лет».

«Мистическая» версия гибели Александра Македонского, как нечто сверхъестественное, не поддающееся научному анализу, не может быть ни опровергнутой, ни доказанной. В нее можно только верить или не верить. Другое дело – предположения, основанные на реальных фактах. И первым среди них стоит рассмотреть версию, связанную с образом жизни великого полководца, с теми его пристрастиями, увлечениями и наклонностями, которые могли существенно подорвать его здоровье.