Сравнение языков, древних верований и обычаев европейских и некоторых азиатских народов показало, что славяне принадлежат к большой семье племен, которые ведут начало от одного праотца-народа – арийцев, в незапамятные времена живших в Азии, на Иранской возвышенности. Арийское племя, размножаясь, постепенно выделяло из себя части, которые, мало-помалу подвигаясь от своей родины на юг и на запад, расселялись по разным странам и складывались в отдельные племена (в Европе греко-италийцы, кельты, германцы, литовцы, славяне, в Азии – иранцы и индийцы). Тем же способом дознано, что славяне, пришедшие в Европу еще в доисторические времена, не походили на древнейших диких обитателей ее, чтили уже родственные связи и обязанности, могли приручать животных, занимались скотоводством, имели сведения о земледелии, умели плести, ткать, шить, знакомы были с золотом, серебром, медью, стало быть, давно уже вышли из первобытного состояния дикарей.
Где в Европе поселились славяне по выходе из Азии – неизвестно. Вероятно, не раз им приходилось менять место во время народных движений. По древним преданиям славян, можно заключить, что древнейшим местом их в Европе были страны по нижнему и среднему течению Дуная и земли к северу от него до Карпатских гор. На Дунае жить было привольно: воздух здесь теплый, земли плодоносные, растительность богатая. Не ушли бы славяне отсюда по своей воле, да стали их теснить с юга, как говорит предание, другие народы (волохи), пришлось славянскому племени раздробиться и двинуться в другие земли. Одна только часть их осталась на Дунае; от этих славян ведут начало сербы и болгары. Другая часть их пошла дальше на север; от них произошли чехи, мороване, словаки и поляки, а те славяне, которые поселились по реке
Эльбе да по берегу Балтийского моря, мало-помалу затерялись среди сильных немецких племен, слились с ними в один народ – онемечились. Третья часть славян пошла на северо-восток по Днепру и его притокам. Эти восточные славяне наши предки: от них-то и ведет начало русский народ.
Места по Днепру было вдоволь, тесниться было нечего – свободно расходись хоть во все стороны! Пробираются по реке поселенцы: приглянется им какое-нибудь место на берегу – остановятся, поживут несколько времени. Хорошо живется, можно добыть пищу и не очень опасно – устроят незатейливые жилища и живут себе, а худо – пойдут дальше искать новых мест. Широко раскинулись по долине Днепра, по его притокам и дальше к северу и востоку поселения восточных славян, и разбились они на несколько частей или небольших племен. Те славяне, что расселились на полях по среднему течению Днепра, назвались полянами. К западу от них водворились древляне, в лесах (деревах) по реке Припяти. К северо-востоку от полян, по реке Десне, – северяне. От реки Припяти до Западной Двины болотистую местность заняли дреговичи (от слова «дрягва», что означает «болото»). По верховьям Днепра и Западной Двины поселилось большое племя кривичей; самая северная часть славян, жившая по озеру Ильменю и по рекам, впадающим в него, не имела особого названия, а называлась общим именем – словенами. К востоку от Днепра, по реке Сожи, жили радимичи, а еще далее, к верховьям Оки, жили вятичи, самое восточное из славянских племен. По Западному Бугу жили дулебы, или бужане, а далее по Карпатским горам – хорваты. По Днестру, к Дунаю и Черному морю, поселились уличи и тиверцы.
Из отрывочных известий Византийских, германских, арабских писателей (с седьмого по десятое столетие до Р.Х.) и нашей летописи можно добыть кое-какие сведения о житье-бытье наших предков до начала государства.
Разбросавшись по огромному пространству, не только все эти племена восточных славян не сливались в один народ, но и каждое племя в свою очередь дробилось на отдельные общины, и каждый поселок жил особняком. До девятого столетия по P. X. не было такой силы, той одной власти, которая сплотила бы их в один народ. В каждой отдельной семье повелителем был отец; несколько семейств, происшедших от одной семьи, составляли род. Если жив был дед, от которого вели начало эти семьи, то он был и главою всего рода; все родичи должны были слушаться своего родоначальника, как дети отца. Умирал дед, тогда брат его или старший сын становился главою рода. Когда же с течением времени род разрастался, многие забывали уже о том, что они ведут начало от одной семьи, не помнили о кровном родстве между собою, тогда род распадался на несколько отдельных родов. Они порой даже враждовали между собой, но один язык и одинаковые нравы отличали их от иноземных народов и напоминали им, что они одноплеменники.
Расселившись по полям, по лесам, по степям, восточные славяне не могли, конечно, вести повсюду один и тот же образ жизни. По среднему течению Днепра земля плодородная – тучная почва давала здесь богатые урожаи, могла прокормить много народа, и потому поляне могли тут селиться большими поселками и промышлять земледелием. А древляне, занявшие лесную область, принуждены были пробавляться больше всего звероловством, охотою и жили небольшими поселками вразброску. Так и другие племена промышляли кто чем мог, смотря по месту: где охотою и звероловством, где рыболовством, а где были хорошие луга, там – скотоводством, но издавна больше всего славяне любили заниматься хлебопашеством. Не только на юге, где тучная почва давала богатую жатву, но и на севере, среди дремучих лесов, на бедной земле, где только можно было, славянин выбирал полянку для своей пашни, бороздил лесную глинистую почву своим оралом, и хотя скудный плод давала северная почва, но и тут издавна наш народ чтил землю, свою «мать-кормилицу», как величает он ее.
Селиться славяне любили по берегам рек и озер, на высоких местах, чтобы жилье не затопило во время весенних разливов. Тысячу лет тому назад славяне еще не умели строить хороших жилищ – сплетали себе жалкие лачуги из хвороста, покрывали соломой, лишь бы укрыться от дождя да непогоды; жили и в землянках. Ненастье и стужа заставили, однако, уже в древности предков наших задуматься о том, как бы получше устраивать себе жилища: стали они свои плетенные из ветвей шалаши обмазывать глиною (до сих пор так делаются в иных местах на юге мазанки, или хаты), там, где было вдоволь лесу, научились делать стены из плотно сложенных бревен и строить себе избы. Печей и дымовых труб совсем не умели делать в древности, а устраивали среди жилища очаги, где и разводили огонь, а дым уходил в отверстие в крыше или в стене (до сих пор еще в северных деревнях у нас встречаются курные избы без дымовых труб и без хорошо устроенных печей). Скамьи, столы и домашняя утварь делались в древности, как и теперь, из дерева.
Славянское жилище VIII–X вв: 1 —«горница» (чердак), 2,5 – полати; 3 – печь; 4 – «голбец»
Ненастье да мороз заставили наших предков, сошедших с юга, подумать и о теплой одежде. Где нужда, тут и помога: леса были полны пушным зверем; надо было только изловчиться, а добыть шубы можно было. Быстрая стрела догонит и зайца, и птицу в небе. Силен лесной богатырь-медведь, а и с ним может управиться человек, когда в руках у него рогатина или копье да тяжелый топор или секира про запас. Умели издавна наши предки ловить зверей и живьем капканами, и западнями.
Из шкур пушных зверей делали себе славяне шубы и шапки; обувались сначала в лапти, а потом научились делать и кожаные сапоги. Летом мужчины носили только рубахи и шаровары, а в бою, в жаркую пору, сбрасывали и рубашки, бились полунагие; вместо рубах иногда накидывали на плечи куски грубой ткани вроде плаща. Женщины носили длинные сорочки и такие же плащи, как и мужчины, и очень любили рядиться, издавна были в большом ходу у славянок разные украшения: обручи (браслеты), ожерелья, кольца, серьги, бусы.
Предки наши, стройные, русые, румяные, по словам иноземцев, отличались могучим телосложением, высоким ростом, большой силой и необыкновенной выносливостью: могли долго терпеть зной, холод и голод, пищей довольствовались самой простой, а иногда, в случае нужды, питались даже сырым мясом животных и рыбой. Из хлебных растений особенно охотно возделывали просо и гречиху.
Не будь у наших предков большой выносливости, которой удивлялись иноземцы, не под силу было бы им обжиться в суровых северных странах, не будь они сильны и стойки в бою, не отстоять бы им своих земель от тех степных хищников, которые то и дело налетали на своих быстрых конях на поселения славян, грабили их, захватывали людей в рабство.
Особенно много терпеть от степняков приходилось славянам, жившим близ степей, а северным славянам не давали покоя морские удальцы, варяги, рыскавшие на легких ладьях по морям и рекам. Живи славяне большими плотными поселениями, они смогли бы, конечно, дать врагу сильный отпор и наказать дерзкого хищника, но, на беду, раскидались они на огромном пространстве небольшими, редкими поселками, притом не ладили между собою – и сотня-другая степных или морских грабителей, нагрянув внезапно, могла натворить им много зла, не дав им даже и времени собраться с силами. Вот почему много бед пришлось вынести от врагов восточным славянам, хотя они уже издавна славились силой и храбростью в бою.
«Славяне, – говорит один славянский писатель, – народ столь могущественный и страшный, что, не будь они разделены на множество поколений и родов, ни один народ в мире не померялся бы с ним силою».
Жилища себе славяне устраивали иногда со многими выходами, чтобы легче было уйти при внезапном нападении; пожитки свои и запасы они обыкновенно зарывали в землю, а сами уходили и скрывались в лесах. Научились они хорошо прятаться в высокой степной траве, умели устраивать засады в лесу; часто сами нападали нежданно-негаданно на неприятеля и одерживали верх даже над сильным врагом; умели ловко притворным бегством заманить неприятеля в лесную глушь и там, скрываясь сами за деревьями, поражали врагов стрелами, концы которых иной раз намазывали ядом. Особенно ловко умели славяне плавать по рекам и нырять, могли даже по нескольку часов скрываться на дне реки; они брали в рот один конец выдолбленного тростника (камыша), а другой выставляли из воды и таким образом могли дышать, лежа на дне реки; у берегов их росли тростники, и потому врагам трудно было заметить хитрость славян. Кроме копий и стрел, они употребляли на войне еще большие деревянные щиты; панцирей и лат сначала не имели.
Постоянно славянам грозила беда от нечаянного нападения; стали они на высоких берегах рек или озер, на холмах устраивать укрепленные места, городить город; огородят небольшое пространство тыном из толстых бревен, насыплют земляной вал – и крепость (город) готова. Заслышат врага – и спешат жители окрестных поселков снести свои пожитки в город. Если враг не особенно силен, попытаются в открытом бою сразиться с ним; в противном случае старались укрыться в город и обороняться из-за ограды. До сих пор в Приднепровье встречается много остатков древних земляных валов, так называемых городищ. Они-то, по мнению некоторых ученых, и служили в древности укреплениями, куда в случае нападения сбегались окрестные жители-славяне для обороны.
Враги сильно беспокоили славян, больше и больше городили они городов, все ближе и ближе к их оградам ютились поселенцы. Прежде каждый род, даже каждая семья старались жить особняком, а тут, напротив, опасность заставляла их сблизиться – сообща можно скорей и крепкий город срубить, и легче с врагом справиться.
Сначала в каждом роде был свой старшина (называли его восточные славяне иной раз князем), а тут, когда вместе жило несколько родов, приходилось, чтобы сообща какое-либо дело сделать, старшинам родов собираться на совещание, на мирскую сходку, как говорят теперь у нас в деревне. В древности такие мирские сходы называли вечем. Сначала на вече, вероятно, ходили только старшины родов, а потом и другие взрослые люди. Здесь уже не отдельные родовые старшины заправляли всем, как было это прежде, когда каждый род жил особняком, а решали всякое дело сообща. Община управлялась не одним лицом, а миром, как говорит наш народ.
Славянские идолы
Нравы славян тринадцать веков назад были еще очень грубы. Встречалось у них даже многоженство: кто был побогаче, тот мог иметь две, три жены и больше. У грубых древлян, у которых дольше держалась вражда между родами, мужчины силою уводили из других родов себе жен, похищали их, «умыкали», по словам летописца. У полян, где уже по нескольку родов жило вместе, в союзе, мужчины брали себе жен с согласия их родителей, платили за девиц вено (плата за невесту), то есть покупали себе жен. До сих пор у народа нашего сохранились свадебные обряды, которые указывают на древние обычаи похищать или покупать себе жен. В иных деревнях наших, когда невесте приходится ехать к венцу, жених должен ее перенести через порог, как бы силою оторвать от родного дома. А в других местах жених обязан дать какую-нибудь монету брату невесты, который иначе не пускает его сесть рядом с ней.
Сурова была доля женщины: она становилась безответной рабой своего мужа; на ее руках лежали самые трудные домашние работы. Но как ни тяжка была участь женщин, они все-таки были привязаны к своим мужьям; есть известие, будто некоторые по смерти мужа даже добровольно сжигались на кострах с их трупами.
О проекте
О подписке