В 1933–1934 гг. назначен вторым штурманом (второй помощник капитана) в команде В. И. Воронина на «Челюскине». Пароход был заблокирован во льдах в Чукотском море и в течение почти пяти месяцев должен был дрейфовать. 13 февраля 1934 г. судно было раздавлено льдами, однако экипаж успел эвакуироваться с терпящего крушение парохода (вахтенным офицером во время гибели судна был именно М. Г. Марков). Впоследствии команда н пассажиры были спасены летчиками с организованного на льдах лагеря. Постановлением ЦИК от 20 апреля 1934 г. 103 участника зимовки (в т. ч. М.Г. Марков) были награждены орденами Красной Звезды. После спасения М. Г. Марковым были написаны воспоминания о плавании на «Челюскине»^[38].

Марков М Г. Дом трудолюбия. М-Л., 1939.

ЛК ММО 1 № 911

В 1935 г. М. Г. Марков был дублером старшего помощника во время первой высокоширотной экспедиции на ледокольном пароходе «Садко» под руководством капитана Г. А. Ушакова. В декабре того же года был назначен капитаном ледокольного парохода «А. Сибиряков», с командованием этим судном связана самая большая неудача в карьере Михаила Гавриловича. Осенью 1936 г. в Карском море у восточного побережья Новой Земли судно потерпело аварию и село на скалу, в машинном отделении образовалась пробоина, паровая машина была разрушена. Лишь в 1937 г. судно удалось снять со скалы и отбуксировать в Архангельск.

В начале 1939 г. (январь-март) М. Г. Марков был дублером капитана ледокола «Лазарь Каганович» и совершил переход южными морями из Николаева и Одессы во Владивосток.

В 1940 г. М. Г. Марков стал капитаном ледокола «Красин» и находился в должности в течении почти всего периода Великой Отечественной войны.

В феврале 1945 г. в США М.Г. Марков был назначен капитаном ледокола «Северный полюс», в том же году он стал капитаном ледокола «Адмирал Макаров» (до 1949 г.). На этом посту Михаил Гаврилович участвовал в спасательной операции 27 февраля 1948 г. в бухте Жировой на Камчатке^[39].

С 1950 г. М.Г. Марков стал капитаном-наставником в Восточном Арктическом пароходстве.

В 1954 г. М.Г Марков, несмотря на серьезное недомогание, руководил операцией по проводке каравана судов (в составе которого был дизель-электроход «Енисей»), следовавшего сквозным рейсом по трассе СМИ. На этой операции капитан сильно подорвал свое здоровье и умер 20 ноября 1954 г. Похоронен на Морском кладбище Владивостока^[40].

Лично знавший М.Г Маркова начальник ГУСМП И. Д. Папанин спустя много лет в своих мемуарах «Лед и пламень» так охарактеризовал этого удивительного человека: «Капитан Михаил Гаврилович Марков принадлежал к числу тех полярных капитанов, что оставили заметный след в истории освоения Арктики. Это был очень скромный, я бы даже сказал, тихий человек, очень вежливый и деликатный, никогда не повышавший голоса, но никогда и не отступавший перед трудностями. Плавание штурманом с капитанами старшего поколения, прежде всего с Ворониным, Пономарёвым, Николаевым, дало ему большой практический опыт судовождения в льдах Арктики, помноженный затем на собственный опыт командования большими ледоколами». Похожую характеристику давал М.Г. Маркову Н.Ф. Инюшкин в интервью 1987 г.: «У капитана Маркова, например, я был вторым помощником с 1941 по 1943 год. У него я научился тому, что мы называем умением ходить во льдах, спокойствию и особому такту в общении с подчиненными. В том памятном конвое PQ-15, когда плавание началось в Канаде и, пройдя через Глазго и Рейкьявик, закончилось в Мурманске, мне приходилось видеть Михаила Гавриловича в моменты отражения многочисленных атак противника, и я всегда поражался невозмутимости и выдержке этого человека. Казалось бы, откуда эти качества у бывшего архангельского беспризорника? Он выработал их на флоте^[41].

Почетная грамота капитана ледокола «Адмирал Макаров» Маркова Михаила Гавриловича. 28.02.1948 г.

ММО 1 № 4015

Кавалер орденов Трудового Красного Знамени (20 апреля 1934), Красной Звезды, Красного Знамени (23 июля 1942)^[42], Отечественной войны II СТ. (8 июля 1945)^[43], Ленина (2 декабря 1945)^[44].

В 1968 г. в память о легендарном капитане был построен грузовой дизель-электроход ледового класса «Капитан Марков»^[45].

На предстоящий 1941 г. был запланирован долгожданный капитальный ремонт судна на Дальзаводе № 202. Работы, однако, вновь не были проведены из-за начавшейся войны^[46].

Параллельно с планами капитального ремонта ледокола велась и работа по установке артиллерийского вооружения на «Красине»^[47]. Необходимо отметить, что работа по вооружению гражданских судов и созданию для них мобилизационных запасов велась по линии Народного комиссариата Военно-морского флота и Главного морского штаба (ГМШ). Главным инициатором данной кампании выступил лично Народный комиссар Военно-морского флота Н. Г. Кузнецов, который придерживался мнения, что необходимо установить вооружение на все гражданские суда. Его главными антагонистами в данном вопросе выступили Народный комиссар морского флота С. С. Дукельский и Народный комиссар речного флота З. А. Шашков, которые полагали, что выполнение такого масштабного проекта внесет сумятицу в работу гражданского флота. Игнорирование плана военного командования привело в итоге к тому, что уже в ходе войны пришлось заниматься срочным капитальным переоборудованием судов^[48].

Смирнов К. Д. Мобилизационный проект 212 ледокола «Красин» // Гангут. 2003. № 35

Исследователь В. Ю. Грибовский отмечает, что наибольшую ценность из всех вооруженных гражданских судов для военного командования имели именно ледоколы и ледокольные пароходы: после осуществления мобилизационного плана они должны были быть включены в состав РК ВМФ со статусом вспомогательный крейсер или сторожевой корабль, существовал также вариант вооруженный ледокол для судов, не включаемых в состав ВМФ^[49].

Разработкой мобилизационных планов для ледоколов накануне войны занималось ЦКБ-4. Именно специалисты данного бюро выработали общие принципы вооружения данных судов: так, основным вооружением должны были стать 130-мм противокорабельные пушки Б-13. Однако к началу войны поставить вооружение успели лишь на ледоколах проекта 51 (тип «И. Сталин») и канонерской лодке «Серго Орджоникидзе».

Проект оснащения вооружением ледокола «Красин» также разрабатывался специалистами ЦКБ-4. Тема была глубоко исследована К. Д. Смирновым, обнаружившим соответствующие дела в ЦВМА (Ф. 767. Оп. 2. Д. 43, Ф. 982. Оп. 1. Д. 167, Ф. 982. Оп. 4. Д. 8). Во главе рабочей группы стояли Я. М. Мицкин (начальник), Б. Г. Чиликин (главный инженер) и В. М. Маженко (главный конструктор). Исследователь отметил, что ряд участников проекта: Б. Я. Гнесин, П. П. Березин, Б. Г. Кнабенгоф и т. д. – впоследствии принимали участие также в проектировании и строительстве атомного ледокола «Ленин».

Разработка была начата в марте 1941 г., а к маю так называемый «мобилизационный проект 212» уже был составлен. Как образец, сначала был взят проект вооружения ледоколов типа «Иосиф Сталин», но из-за отличий в размерах ледоколов пришлось изменить расположение вооружения. Итоговый план включал установку:

1. трех 130-мм пушек Б-13 (эшелонно-возвышенное расположение орудий на корме, в т. ч. одно орудие на крыше кормовой надстройки, и в носу судна на бланкетке с возвышением над верхней палубой);

2. четырех 76,2-мм зенитных пушек Лендера (устанавливались по бортам на верхней палубе);

3. двух 12,7-мм спаренных пулеметов ДШК или двух 7,62-мм установок М-4 (устанавливались на специальных крыльях верхнего мостика для отражения атак авиации противника).

В рамках данного проекта планировалась также организация погребов боезапаса с четырьмя элеваторами для подъема снарядов с нижней палубы. Три элеватора должны были поднимать снаряды для пушек Б-13 (основной калибр), а четвертый – для пушек Лендера и спаренных пулеметов. Элеваторы снабжались электромоторами ХЗМЗ и пусковой аппаратурой «Электрик». Предусматривалось также создание дальномера, оборудованного поста управления стрельбой (в помещении судовой канцелярии), поста артподготовки и поста санитарно-медицинского блока. В проекте предполагалось даже устроить операционную в приемной врача. По мнению разработчиков, необходимо было создание специального выреза в корме судна для буксировки вплотную.

Отдельно была продумана и система безопасности на случай газовой атаки противника – на ледокол должна была быть включена химгруппа БЧ-7, оснащенная средствами индивидуальной защиты и средствами дегазации зоны химической атаки и герметизации помещений. О доскональности проработки «мобилизационного проекта 212» свидетельствует, по мнению К. Д. Смирнова, тот факт, что «на всех дверях в целях светомаскировки устанавливались дверные выключатели». Данная мера должна была привести к полному затемнению судна во время ночных переходов^[50].

Очевидно, что осуществить все обозначенные изменения было возможно лишь при капитальном ремонте ледокола. О том, когда должен был быть осуществлен «мобилизационный проект 212», у нас не имеется четких сведений. К. Д. Смирнов осторожно выдвинул предположение, что ремонт должен был быть проведен после завершения вахты осенью 1941 г. на Дальзаводе № 202, хотя и не привел подтверждений своей версии^[51]. К этому мнению присоединились и авторы главного коллективного труда по истории ледокола^[52]. По нашему мнению, косвенно данное предположение подтверждается сообщением Н. А. Мерта о настроениях команды, когда было получено известие об отправке ледокола в США после завершения вахты в октябре 1941 г., стало понятно, что судно не будет отправлено во Владивосток: «Поразмыслив, мы пришли к выводу, что для нас это, пожалуй, самый лучший вариант. Оставаться в Провидении не имело смысла, а возвращаться во Владивосток было крайне рискованно, так как на обратном пути нас могли не попустить через проливы японцы. К тому же ремонт ледокола во Владивостоке отвлек бы большое число рабочих рук, в которых так нуждалась страна»^[53].

К началу 1941 г., по воспоминаниям старшего помощника Н. А. Мерта, на ледоколе уже сложилась опытная команда: большая часть членов несла службу уже 6–8 лет, а «молодыми краспицами» считались те, кто отработал на ледоколе три года. Наиболее яркими членами экипажа, кроме капитана, по мнению Н. А. Мерта, были старший механик Иван Леонтьевич Бонднк. возглавлявший машинную часть, и боцман Степан Сидорович Гуземин – люди с богатейшим опытом работы в ледовых плаваниях^[54].

Из ледокольной повседневности мемуарист отмечал изучение газет и журналов в читальном зале (на судно выписывалось 15 наименований периодических изданий), кроме того, в плавании команда получала ежедневную сводку новостей (радиогазета).

Устраивались кинопоказы (фильмотека насчитывала до 100 наименований старых картин). Еженедельно члены команды проходили курсы повышения квалификации^[55].

Очередная арктическая навигация началась 3 июня 1941 г. В этот день ледокол «Красин» отправился в привычную арктическую навигацию (продолжительность таких плаваний составляла, как правило, 3–4 месяца), из провожавших судно были только немногочисленные родные и близкие членов команды и несколько представителей Владивостокского арктического морского пароходства. Никто еще не мог даже предполагать, что возвращение ледокола в порт приписки произойдет только через 885 дней – 6 октября 1943 г. Путь до Провидения был закрыт густым туманом, поэтому весь путь предпринимались меры предосторожности, чтобы избежать столкновения с другими судами.

Наконец 15 июня «Красин» достиг бухты Эмма, ожидалось прибытие транспортов с углем, команда отрабатывала судовые тревоги.

Порт Провидения, Значок. 70-е годы XX в.

ММО 1 № 5602-13.

Рано утром 23 июня к судну пристал пришедший откуда-то катер. Как через много лет вспоминал Н. А. Мерт: «Катер отошел от причала, развернулся и последовал курсом на ледокол. На "Красине" приготовились к встрече посетителей. Всеми нами овладело смутное предчувствие каких-то важных событий. Из-за пустяка так рано моряков не потревожили бы […].

– Товарищи! – обратился к собравшимся начальник порта. – 22 июня в 3 часа 30 минут фашистская Германия вероломно нарушила договор о ненападении, заключенный 23 августа 1939 года, и начала вторжение всеми силами на нашу территорию. Немцы бомбят Ленинград, Минск, Смоленск, Житомир, Киев, другие города и населенные пункты.

Мы стояли, как громом пораженные. Случилось самое страшное – война»^[56].