Цитаты из книги «Останется при мне»

А если травма, то где граница, после которой она перестает играть стимулирующую роль и становится разрушительной?

Талант лежит в нас, как трут в ожидании огнива, но некоторым людям, не менее талантливым, чем другие, не везет. Судьба отказывает им в огниве. Либо эпоха не та, либо неважно со здоровьем, либо не хватает энергии, либо слишком много обязательств. Да мало ли что.

Хаос – закон природы, порядок – мечта человека

Испорченные и несчастные всегда имеют наибольший успех, потому что грех и страдание – самое обычное из всего, что происходит с человеком. Формально главный герой “Потерянного рая” – Христос, на самом же деле – Сатана. Падшее величие всегда более содержательно, чем бледное совершенство.

Люди, о которых идет речь, остались от более тихих времен. Они всегда старались не шуметь сверх меры, умели держаться в стороне от индустриального уродства. Большую часть года они живут внутри университетских стен, остальное время – в зеленом саду. Ум и цивилизованная традиция ограждают их от большинства соблазнов, которые донимают и лишают покоя столь многих из нас, они не позволяют им вести себя опрометчиво и вульгарно, не дают совершать ошибки, поддаваясь страстям. Их детей восхищают родительская порядочность, доброта, способность сопереживать и понимать, их культура и добрые намерения. Но они и смущают собственных детей – смущают тем, что, несмотря на все, что они есть и что у них есть, несмотря на то, что в глазах большинства они идеальная пара, они труднодоступны, ненадежны, даже суровы. Они упустили что-то важное, и это по ним видно. Почему? Потому что они такие, какие есть. Почему они так беспомощно неизменяемы? На этот вопрос пока что нет ответа – может быть, на него и нельзя ответить. За сорок лет без малого никому из них не удалось изменить другого ни на йоту.

Я уверен сейчас – и был более-менее уверен уже тогда, – что она даже не понимала, что наказывает Сида за крушение своих надежд на его счет. Похоже, у нее возникла рационализирующая теория: ему нужна некая обязанность, какое-то полезное дело – мытье посуды! – которое убедило бы его, что он играет свою роль в мироздании. Что-то лежащее на нем одном, скромное, может быть, но его собственное, то, что он в состоянии взять на себя и исполнять. Звучит дико, но иные из ее идей как раз такими и были. Причем, по ее понятиям, эти идеи были абсолютно здравыми.

Генри Джеймс где-то замечает: если тебя тянет делать записи о том, как что-то тебя поразило, то, вероятно, оно поразило тебя не так уж сильно.

Амбициозность – путь, а не пункт прибытия, и путь более или менее одинаковый для всех. Какова бы ни была твоя цель, ты, подобно паломнику у Джона Беньяна[43], который должен миновать всевозможные Топи Уныния и Долины Унижения, идешь через области, где попеременно главенствуют мотивация, тяжелый труд, настырность, упрямство и стойкость при разочарованиях. Не пропущенная через сознание, амбициозность становится пороком; она может превратить человека в машину, которая только и знает, что крутить свои колеса. Осознанная, она может стать чем-то иным – дорогой к звездам, скажем. У гедонистов, когда они думают о трудоголиках, такую злость, подозреваю, вызывает то, что трудоголики без всяких наркотиков и оргий получают больше удовольствия.

Звук ее голоса окажет влияние на то, как они будут воспринимать самих себя и окружающий мир. Этот голос станет частью дорогой для них атмосферы Баттел-Понда, ярким лучом в многоцветном чуде детства. Восприимчивые в этом возрасте, они навсегда сохранят в себе образы темного леса и сверкающего озера. Природа неизменно будет представляться им благодетельной, будет представляться в женском обличье.

Тинка), а затем изучал в Принстоне греческий под руководством Пола Элмера Мора[14]. Он поинтересовался, как я получил должность – кого знаю из кафедральной верхушки, кто замолвил за меня слово, – и явно хотел понять, насколько я буду ему опасен как претендент на повышение. Я отреагировал на него как на сорняк-аллерген и не слишком обрадовался, увидев его сейчас. Из жен я, в отличие от Салли, не помнил ни одну, а они сказали, что видели нас у Руссело. Либ Стоун была тоненькая техасская красавица и хохотушка, Элис Эббот – веснушчатая молодая уроженка Теннесси с белесыми ресницами. Ванда Эрлих привлекала взгляд главным образом своими пышными формами: ей был