Цитаты из книги «Заметки на полях Имени розы»

существуют навязчивые идеи; у них нет владельца; книги говорят между собой, и настоящее судебное расследование должно доказать, что виновные – мы.

Задача сводится к сотворению мира. Слова придут сами собой. Res tene, verba sequentur[57]. В противоположность тому, что, видимо, происходит в поэзии: verba tene, res sequentur[58].

Я написал роман потому, что мне захотелось. Полагаю, что это достаточное основание, чтобы сесть и начать рассказывать. Человек от рождения – животное рассказывающее. Я начал писать в марте 1978 года. Мне хотелось отравить монаха. Думаю, что всякий роман рождается от подобных мыслей. Остальная мякоть наращивается сама собой.

Искусство есть побег от личного чувства.

Или: «С каким из твоих героев ты идентифицируешься?» Господи боже мой, да с каким идентифицируется любой автор? С наречиями, разумеется.

Скажем, у Джойса. «Портрет…» – рассказ о движении к модернизму. «Дублинцы», хоть и написаны раньше, – более модернистская вещь, чем «Портрет». «Улисс» – пограничное произведение. И наконец, «Поминки по Финнегану» – уже постмодернизм.

Скажем, у Джойса. «Портрет…» – рассказ о движении к модернизму. «Дублинцы», хоть и написаны раньше, – более модернистская вещь, чем «Портрет». «Улисс» – пограничное произведение. И наконец, «Поминки по Финнегану»

На какого идеального читателя ориентировался я в моей работе? На сообщника, разумеется. На того, кто готов играть в мою игру.

Всем ясно, что любовная сцена на кухне составлена из обрывков богословских текстов, от Песни Песней до Св. Бернарда, до Жана из Фекана . Во всяком случае, даже тот, кто не искушен в средневековой мистике, но имеет уши, понял это.

В то же время сыграла роль и «Волшебная гора» – высокогорное прибежище с целебным воздухом, располагающее к продолжительным беседам.