Глава 1

Запись № 7

– Именно это тебя беспокоит? Эти странные сны?

– Нет. Меня беспокоят не сны, а реальность.

– У тебя были проблемы с наркотиками?

– Я курила только травку один раз. Разве вы считаете это проблемой, доктор?

– Нет, я не считаю это проблемой. Мы сейчас говорим о том, что именно считаешь проблемой ты.

Резкий звук и потом тишина… голос слышен издалека.

– Проблема в том, что он приходит ко мне не только во сне. Проблема в том, что я вижу его наяву. Он играет со мной… Вы понимаете? Он со мной играет в кошки-мышки. Я больше так не могу.

– Успокойся. Сядь. Вот – выпей воды. Значит, ты считаешь, что некий мужчина, приходит к тебе по ночам и издевается над тобой?

– Я так не считаю… это вы считаете меня сумасшедшей. Вы и моя сестра хотите запереть меня в психушку, вы…

– Анита, никто не желает тебе зла. Никто не хочет тебя куда-то запереть, мы хотим тебе помочь. У тебя проблемы с полицией. Четыре ареста за проникновение на чужую территорию. Твоя сестра беспокоится о тебе, но сначала мы должны понять, что происходит на самом деле. Зачем ты пришла к дому господина Данте? Зачем изрисовала ограду пиктограммами?

– Потому что он сводит меня с ума… приходит, а потом исчезает. Манит и отталкивает. Бьет и ласкает. Режет и кромсает меня… вам не понять. Вы мне не верите. Смотрите. Вот что он со мной делает.

Шум… всхлипывания, помехи.

– Твоя сестра говорила, об этих порезах. Чем они нанесены?

– Лезвием стилета. Итальянского. Данте всегда носит его с собой. Когда мы занимаемся сексом, он режет мою кожу и слизывает кровь…его глаза, они становятся черными, его ноздри трепещут и…

– Анна, а ожоги? Как появляются ожоги?

– Горячий воск…

– Все происходит по обоюдному согласию?

– Да, но…он крадет мою душу. Вы не понимаете, что он убивает меня? Вы так ничего и не поняли? Этот мужчина – дьявол. Он играет с вами в свои игры, пока вы не умрете. Пока жизнь не начнет казаться вам мучительней смерти, пока вы не почувствуете себя грязью.

– Анна, мы во всем разберемся, я тебе обещаю. Наша следующая встреча состоится в пятницу утром.

Пока что попробуй спать в другой комнате, гулять несколько часов перед сном, и…ты умеешь рисовать, верно? Нарисуй мне до пятницы что–нибудь. Нарисуй мне свою мечту, хорошо?

– Вы поможете мне? Вы сможете мне помочь? Я хочу забыть о нем… пожалуйста, помогите мне. Я задыхаюсь. Мне страшно…

– Конечно, я тебе помогу. Обязательно. И ты должна снова вернуться к учебе. Твои друзья скучают по тебе. Подожди меня, я сейчас вернусь, хорошо?

Шаги, звук открывающейся и закрывающейся двери. Шум. Помехи. Тихий шепот. Снова помехи.

– Я принесла тебе и себе «пепси». Хочешь трубочку или одноразовый стакан?

– Я не пью «пепси», я пью только воду. Как вы можете мне помочь, если ничего обо мне не знаете?

– Я узнаю тебя. Ты все мне расскажешь, если захочешь, и мы поможем тебе вместе, хорошо?

– Хорошо. Я вам верю. У вас очень красивые и светлые глаза. Когда я смотрю в них – я вам верю.

«Анна Серова. Девятнадцать лет. Наносит себе увечья лезвием бритвы, прижигает кожу сигаретами, страдает депрессией и галлюцинациями. Склонна к мазохизму. Увлекается тяжелой музыкой, замкнутая, недружелюбная…»

Я выключила и отложила диктофон, закрыла глаза, постукивая шариковой ручкой по столу. Потом перевела взгляд на монитор ноутбука, прокрутила страницы файла вниз и быстро напечатала:

«Закрыто. Смерть пациента. Суицид»

Зацепила файл «Анна Серова» курсором и перетащила в отдельную папку без названия.

Я должна была понять, почувствовать, а я не поняла. Мой проигрыш, и цена слишком высокая.

Еще несколько секунд смотрела на картинку рабочего стола – зимний пейзаж. Потом открыла поисковик и медленно вбила имя: «Данте Лукас Марини». Моментально появились результаты поиска.

Я прокрутила их вниз, вверх. Потом нажала ссылку на "Википедию" и внимательно посмотрела на фотографию мужчины. Красивый. Брутальный, я бы сказала. Старший сын итальянского судовладельца и дочери русской актрисы-иммигрантки. Пятеро братьев Марини, наследники игорного бизнеса, нескольких сетей итальянских ресторанов и недвижимости в России. Все имеют двойное гражданство. Меня интересовал сам Данте. Тридцать пять лет. Тот возраст, когда женщины тратят деньги на пластические операции, а мужчины только начинают чувствовать вкус жизни, собственной власти и опыта. Что могло связывать девочку из среднестатистической семьи русских эмигрантов, живущую в нашем захолустном квартале и этого богатого прожигателя жизни? Где они могли пересекаться? Абсурд.

Зазвонил сотовый, и я ответила, даже не взглянув на экран дисплея.

– Мне нужно поговорить с вами, я просто обязана с вами поговорить.

Болезненно поморщилась, нащупала пачку сигарет и закурила.

– Конечно, Юлия, мы обязательно поговорим. Я назначу вам встречу.

– Мне нужно сегодня, сегодня…

Я выдохнула и отшвырнула зажигалку подальше. Да, большинство моих пациентов русскоговорящие. Они идут ко мне, потому что я работаю с ними на их родном языке.

– Вам сегодня нужно отдохнуть, прийти в себя. Мы поговорим в другой день.

– В полиции сказали, что она… она была под действием наркотика, когда порезала вены. Я не верю. Она не могла. Вы же говорили с ней. Вы заверили меня, что это возрастное, что это пройдет и что при правильном курсе лечения… Аня не принимала наркотики. Никогда и она… она так любила жить. Когда вернулась от вас, она хотела снова начать рисовать…Я…

– Юлия, я знаю, что вам сейчас очень тяжело. Я все понимаю. Я искренне вам соболезную.

– Мне кажется, в полиции что-то скрывают. Мы говорили с Аней вечером, я уехала и … она пропала. Они искали ее четыре дня. Четыре. Зачем было уходить, она могла это сделать дома, я не понимаю… ничего не понимаю.

Я судорожно сглотнула, на душе возникло неприятное чувство, словно меня в чем-то обвиняют.

– Я встречусь с вами завтра, хорошо? Завтра после обеда и мы все обсудим. Обязательно. Договорились? Мой секретарь свяжется с вами и назначит время.

Закрыла сотовый и выдохнула, сжала виски пальцами. Мне срочно нужен отдых, хотя бы на неделю.

***

«Я ненавидела это место, я ненавидела свою жизнь, которая напоминала мне тягучую и вязкую рутину.

Но больше всего я ненавидела то, что я не такая, как все, но я им этого никогда не покажу, лучше перегрызу себе вены зубами. Кому-то моя депрессия покажется бешенством с жиру, но тогда это было катастрофой. В пятнадцать лет, когда жизнь и так кажется полной дрянью, тебя вырывают из привычной среды и швыряют в чужой мир, где ты учишься плавать и тыкаешься, как слепой котенок, из стороны в сторону. По началу, когда родители сказали мне, что мы переезжаем, я обрадовалась. Я даже гордилась, что вырвусь из этой рутины, буду слать своим друзьям фотки через интернет и ходить по лазурному пляжу полному смуглых парней. Я сама себе завидовала, особенно глядя, как гордится отец своим новым назначением, а мать и сестры лихорадочно собирают сумки, раздаривают свои вещи и предвкушают переезд.

Эйфория длилась ровно несколько дней – пока я не поняла, что они меня ненавидят. Ненавидят во мне всё. Боже, какой дурой я была. Моя жизнь была просто раем до встречи с ним. Хотя, я уже не знаю, где рай, а где ад. Вы когда-нибудь видели зверя в человеческом обличии? Нет, без мистической дряни, которую смотрят мои друзья. Настоящего зверя, в котором нет ничего человеческого, кроме внешности. Я видела, чувствовала, познала в полной мере. Это – не человек. Он пожирает вашу волю, связывает ментально, ставит на колени всех, кто приближается к нему. Покрывает вас грязью, раздирает до крови ваше сердце. Это Дьявол. Вам не поможет ни одна молитва…и самое страшное, я безумно люблю его»

Захлопнула дневник Аниты и посмотрела в окно. Я её понимала. Это мерзкое чувство, когда ты отличаешься от всех: цветом волос, глаз, кожи, менталитетом, дурацким русским именем. Да всем. Белая ворона в полном смысле этого слова. Я тоже это проходила, не так остро, конечно, но проходила, а потом привыкла. Я выкрашивала свои светлые волосы в черный цвет, так, как темные девочки со смуглой кожей были в моде, я загорала до волдырей и мечтала носить коричневые линзы. Я не хотела быть русской, но всё равно всегда ею была и от этого никуда не деться. Меня называли «матрешкой» за светлую кожу, румянец и округлость. В колледже я была пышкой, и я себя ненавидела…

«– Ты ведешь дневник?

– Иногда записываю свои мысли.

– Тебе это помогает?

Она засмеялась, и я увидела, как Ани поправила прядь светлых волос за ухо. Ее светло-карие глаза улыбка не тронула.

– Меня это отвлекает, а помочь мне никто не сможет, даже вы, Кэтрин

Она никогда не называла меня Катей и редко говорила со мной по-русски. Хотя это помогло бы раскрыться больше. Просто она, как и многие дети-иммигранты, пыталась слиться с массой, не отличаться от них, отрицая свою этническую принадлежность.

«– Я очень стараюсь, и вместе у нас получится. Вот увидишь. Иногда случается, что юные девушки увлекаются парнями постарше, актерами, знаменитостями, фантазируют и их чувства не взаимны, но это не трагедия, Ани, это опыт.

Она снова усмехнулась.

– Вы считаете, что это мои фантазии, да?

– Твоя сестра читала дневник? Ты ей показывала?

– Зачем? Я его спрятала. Она никогда его ТАМ не найдет».

А я нашла… Случайно. В её комнате, в которую после похорон меня провела Юлия. Я помню, как распахнула окно, задыхаясь от нахлынувшей тоски. Чужое горе иногда давит сильнее собственного. Эти рыдания, шепот, поминки, тихие шаги за дверью и комната, в которой всё осталось так, как и в последний раз, когда Анита вышла отсюда, чтобы больше не вернуться. Она спрятала дневник в проеме между оконными рамами, в своеобразном углублении. Я так и представляла себе, как Ани сидит на подоконнике, свесив ноги на улицу, и пишет. Она рассказывала мне об этом.

Сигарета тлела в пепельнице, а я смотрела в окно на темное небо. Мне не давало покоя, что её нет. Меня это убивало. Ли говорила, что так бывает у всех с первым личным покойником, потом, со временем, перестаешь принимать близко к сердцу. Я не хирург и даже не медсестра, я – школьный психолог, у меня не должно быть личных мертвецов. Ко мне не привозят искалеченных пациентов, истекающих кровью, я латаю дыры в душе подростков и всегда делаю это удачно.

Отложила тонкую тетрадь и шумно выдохнула. Несколько дней назад ко мне приходили из полиции, задали пару стандартных вопросов и ушли. Никто из них не спросил о Данте.

Я наклонилась к ноутбуку и пошевелила мышкой, экран осветил полутемный кабинет.

Данте Лукас Марини… Вспомнилась «Божественная комедия». На весь экран его лицо. В который раз за эту неделю. Порочная красота. Та, от которой над верхней губой проступают капельки пота, а ладошки невольно потеют от осознания собственного убожества. Властный взгляд голубых глаз, слегка исподлобья, самоуверенный и ироничный. Циничный, красивый сукин сын, который считает, что трахнул весь мир и поставил фортуну раком и имеет её как дешевую портовую шлюху вот уже несколько лет.

Пролистала еще несколько светских сплетен. Тот тип мужчин, который возомнил себя полубогом. С красивой физиономией, бабками, девками, нюхающий кокаиновые дорожки и запивающий их мохито. Скандал на скандале. Вереница брошенных любовниц.

Фото с самыми популярными звездами, громкие романы, грязные подробности личной жизни. Я изучала Данте неделю. С утра до вечера. Часами вычитывала информацию и искала. Мне кажется, я могла нарисовать его лицо и голливудскую белозубую улыбку с закрытыми глазами. Не знаю, что я хотела найти, хоть намек на пристрастие к «Теме», нечто компрометирующее. К вечеру снова разболелась голова, и я проглотила две таблетки аспирина.

Открыла новую страницу браузера и потянулась за сигаретой, разглядывая шикарный пятиэтажный особняк.

«Данте Лукас Марини сегодня отметил своё тридцатипятилетие. Вечеринка ничем не уступала Дню Независимости. Собрались…»

Я посмотрела на дату: «13 ноября…». Скорпион. Усмехнулась и откинулась на спинку дивана, подтянула ноги под себя. Что их могло связывать? Что? Где он и где она? Разница в возрасте, социальный статус и вообще.

Вчера я была в Вудсайде, проехалась возле его особняка. Наматывала круги и лихорадочно думала о том, что Аня, Анита…никогда бы не попала в этот дворец, так же, как и я. Это всё её фантазии. Одно не давало покоя – фантазировать можно об актере, певце, модели, спортсмене, в конце концов, но о бизнесмене, эдак на семнадцать лет старше её, чьи фото красовались на страницах «Форбс», а не в молодежных журналах… Единственная нестыковка. Впрочем, может она придумала себе фантазию о богатом принце на белом коне и, увидев фотографии в интернете или в газетах, сделала эту мечту более реальной? Но неужели Анита вместо журнала «COOL» просматривает именно «Форбс»? Да, именно, Анита, девочка с ногтями, выкрашенными в черный лак, с темно-синей подводкой на огромных глазах, слушающая Мерлина Мэнсона, именно тот типаж, который смотрит бизнес-журнал… Я криво усмехнулась…или я никчемный психолог, который так и не понял юную пациентку.

***

Ли позвонила мне днем, точнее она трезвонила безостановочно, и я, после дозы снотворного, с тяжелой головой, с трудом могла поднять руку, не то что стащить себя с постели, но эдак с двадцатого звонка я все же ей ответила.

– Катька, хорош спать, матрешка, давай просыпайся у меня для тебя просто офигенная новость, – меня всегда смешило то, как она произносила моё имя, с характерной для иностранцев мягкостью.

Мы дружим ещё с колледжа, странно, что жизнь не расшвыряла нас в разные стороны, но в целом это заслуга Ли, не моя. Она цеплялась за нашу дружбу как за спасательный круг. Ли – итальянка, и, на самом деле, и не Ли вовсе, а Анна Лиза, и только она могла безнаказанно называть меня матрешкой.

– Лиииии, я уснула в пять утра, сегодня у меня выходной,…

– Знаю, и почему не спала, тоже знаю.

Я с трудом содрала себя с постели и босиком пошлепала на кухню, зажимая телефонную трубку между плечом и ухом, включила электрочайник и открыла холодильник.

– Давай, говори, я слушаю.

Головная боль набирала новые обороты. Проклятая жара, от духоты всегда начинается мигрень. Не помогает даже кондиционер.

– Я сегодня вытащу тебя из твоего склепа. Такую вечеринку ты не можешь пропустить.

Я тихо застонала, наклонившись за молоком.

– Ли, у меня голова раскалывается, какая к черту вечеринка?

– Мы заключили сделку, невероятную сумасшедшую сделку и нас пригласили в закрытый клуб. Ты даже не представляешь, какие люди туда приедут. Давай, ну, не будь занудой. Ты уже год никуда не ходишь. Забудь своего русского ублюдка копа Алекса и начинай жить сначала. Твои чокнутые малолетки тоже обождут.