Глава 3

Стараюсь не смотреть ему в глаза, отступаю к постели на негнущихся и дрожащих ногах. Если это произойдет сейчас…я бы хотела хотя бы знать его имя. Чтоб не чувствовать себя настолько ужасно.

– Можно только один вопрос?

– Вопросы задаю я.

– Пожалуйста…только один.

– Спрашивай.

– Как вас зовут?

– Это не имеет значения.

Действительно. Не имеет. Я собираюсь отдать ему свою девственность, и его имя не имеет никакого значения. Упираюсь в край кровати и медленно ложусь на спину, втянув побольше воздуха, раскидываю ноги в стороны. Я дышу очень шумно и очень тяжело. И не могу сдержать эту панику и страх, особенно когда слышу звук расстегиваемой змейки и какой-то шелест.

– Пососи свои пальцы и увлажни ими влагалище.

Он называет все своими именами, и от этой откровенности мне почему-то настолько неловко, как будто я слышу все это впервые. Не знаю, зачем ему это нужно, но я оглушенная и какая-то полупьяная от всего, что происходит. Не верю, что я это делаю, не верю, что еще вчера я мечтала совсем о другом… Еще вчера я читала Цвейга, Моэма, Драйзера. Мне грезилась большая и великая любовь, и я верила, что она со мной непременно случится. Что мой возлюбленный заберет меня из этого ужаса и увезёт навстречу счастью… Что мой первый поцелуй будет невероятным, а первая ночь – запоминающейся своей красотой. А вместо этого я лежу голая в номере гостиницы с раздвинутыми ногами и предлагаю себя незнакомцу в надежде, что он купит меня подороже. Еще вчера я была наивной девочкой и не подозревала, что внутри меня живет циничная и продажная тварь. Как много мы о себе не знаем, пока не приходит время жаждать чего-то настолько сильно, что совесть, гордость и стыд умирают отвратительно и скоропостижно, а на их место приходит жажда денег и сытой жизни. Я хочу есть осетра на завтрак, обед и ужин, хочу макать хлеб в красную икру и носить шелковое нижнее белье, хочу пахнуть дорогими французскими духами, хочу узнать, что такое ни в чем не нуждаться. И я больше не хочу жить в этой вонючей дыре.

Поднесла пальцы к губам, облизала, хотела вытащить изо рта, но услышала хриплый приказ.

– Еще, намочи их. Засунь глубже, чтоб стали очень мокрыми.

Обильно смочила пальцы слюной и опустила их вниз, повела по нижним губам. Мои подушечки очень холодные, и даже слюна не помогла. От этого холода все внутри сжимается.

– Введи в себя.

Я никогда этого не делала и побоялась войти внутрь, поелозила у входа, сильно зажмурившись и стараясь не всхлипывать и не дрожать. Напряглась, когда откинул мою руку, когда сильнее раздвинул мои ноги, распиная, как на поперечный шпагат, только коленями. Растяжки у меня никогда не было, и мышцы тут же потянуло, закололо в паху с обеих сторон. Попыталась уменьшить растяжение, но он снова надавил и дернул меня к себе за ягодицы. А затем одним сильным движением вошел внутрь чем-то настолько огромным, что от неожиданности у меня широко открылись глаза и из них брызнули слезы, тут же покатились по щекам. К такому меня никто не готовил. Ни в одной книге о таком написано не было. Все девственницы извивались от наслаждения, а я выгнулась от адской боли. Но он даже не остановился, чтобы дать мне к себе привыкнуть, а придавил мои колени к груди и вонзился еще раз, а потом снова и снова. Я впилась руками в простыни, в собственные ладони, кусая губы, не в силах сдерживать слез, не в силах стонать и охать, как учила Нинка. Мне было просто очень больно. Стыдно, неприятно и так хотелось избавиться от этого жуткого чувства перенаполненности. Мне казалось, я разрываюсь и трескаюсь, казалось, что еще пару толчков, и от боли не смогу дышать. Пусть это прекратится как можно быстрее. И в голове набатом "Ты сама на это напросилась, ты сама пришла к нему и предложила свое тело, сама разделась, и сама раздвинула ноги, тебя никто не заставлял и даже не просил…Терпи".

Возле уха сдержанное сопение. Но очень резкое, гортанное. О мои колени трутся полы пиджака, подбородок щекочет галстук. Незнакомец двигается мощно, безжалостно, резко. Как отбойный молоток. Ткань брюк натирает мне промежность, я чувствую лобком пряжку ремня и жесткие волосы в паху у мужчины, они царапаются и добавляют дискомфорт. Между ног все горит, бедра свело судорогой. Но я терплю изо всех сил. Нинка говорила, что обычно это длится недолго… а мне кажется, это длится вечность, и у меня от слез опухнут глаза. Я издаю какие-то звуки, но они далеки от страстных стонов. Олигарх очень низко склонил голову, и я не вижу его лица, только кусочек скулы и волосы. От него пахнет каким-то невероятно дорогим парфюмом, спиртным и чем-то терпким, по-настоящему мужским. Мне показалось, что именно так пахнет океан. Солью, песком и смертью. Именно так я могу его охарактеризовать. Его запах. Моего первого мужчины.

Ощутила, как он сдавил мою грудь одной рукой, зажимая сосок между пальцами, вытягивая вперед и одновременно обжег своим дыханием мою шею, а затем толкнулся очень сильно и очень глубоко. Так, что я не выдержала и громко закричала. Он застыл на секунду и забился во мне очень быстро, короткими ударами с глухим выдохом, впиваясь в мои волосы руками и вжимаясь лицом в мою шею. Я, скорее, догадалась, чем знала, что вот сейчас все закончится. После того, как он кончит, его член должен стать меньше и опасть. Так было написано…в какой-то статье о сексе. Но он не становился меньше и продолжал растягивать мою плоть до предела, так, что ее жгло и саднило. Я чувствовала, как там все распухло. И хотела только одного – чтобы он из меня вышел.

Опирается руками возле головы, продолжая нависать надо мной, но уже отпустив колени так, что их наконец-то перестало тянуть, но разогнуть ноги я не смогла. Они как будто застыли раздвинутыми и согнутыми. Дрожащими от напряжения. Поднялся молча и куда-то пошел, что-то рядом приземлилось в урну. Я заметила ее, еще когда шла к постели. Очень медленно открыла залитые слезами глаза и застыла, глядя в потолок. Ничего более ужасного и унизительного я в своей жизни не испытывала, и если секс на самом деле именно такой, то я бы предпочла никогда этого не узнать… Но, наверное, еще ужаснее было бы испытать это с Чумаковым.

В ванной полилась вода, какое-то время я прислушивалась к этому звуку и чувствовала влажность между ног, с трудом свела колени и повернулась на бок. Низ живота болезненно потягивало. Мне казалось, что его орган все еще во мне. Услышала, как незнакомец вошел в комнату.

– Вытрись и иди в душ.

Он бросил мне полотенце. Оно приземлилось возле моего лица. Белое, пушистое, пахнущее знакомым стиральным порошком.

С трудом встала с постели, по внутренней стороне бедер что-то потекло, опустила голову и увидела, что ноги перемазаны кровью. Прикрылась полотенцем и пошла в ванну, не оборачиваясь. Каждый шаг давался с трудом. Встала под душ. Там даже тронуть не могу. Все болит и как будто не просто распухло, а разодрано до мяса. Страшно сходить в туалет, кажется, будет невыносимо жечь.

Всхлипнула и прислонилась лбом к кафелю. Я даже имени его не знаю. Ничего не знаю: ни сколько ему лет, ни кто он. Это так ужасно. Как самая настоящая проститутка. И что еще ужасней, я понятия не имею, что теперь будет со мной.

Вымылась с мылом, стараясь не мочить волосы, чтобы не сушить. Они очень длинные и очень долго сохнут. Тщательно вытерлась полотенцем и завернулась в махровый халат. Олигарх с кем-то говорил по телефону, стоя ко мне спиной. Какой у него мощный разворот плеч, они широкие, как у спортсмена или борца. Снова одна рука сзади, сжата в кулак. Похоже, это его привычная поза. Он смотрит в окно и не оборачивается. Все, чего мне сейчас хочется – это натянуть свою одежду и свернуться калачиком где-то в углу, чтобы переждать до утра.

Метнулась к кучке своих вещей, подцепила трусики, и тут он обернулся. Светлые волосы поблескивают в мягких бликах от камина, он успел снять пиджак и развязать галстук. В расстегнутом вороте рубашки видна грудная клетка с выпуклыми мышцами и плоский живот.

– Мы еще не закончили – иди в постель.

И снова отвернулся к окну.

Не закончили? Как? Разве он не испытал оргазм? Разве после этого не идут спать? В ответ сильно заныло в промежности. Еще одного такого вторжения я не переживу. Но я не посмела перечить и положила вещи на кресло, а затем пошла к кровати. Посередине виднелось красное пятно. Я стянула покрывало на пол и легла на белоснежный пододеяльник. Повернулась на бок и прикрыла глаза.

Его голос доносился до меня издалека и вдруг показался знакомым. Я где-то его слышала. И не один раз. Но где? Мобильный выключился, и раздались шаги, потом он сел на кровать, и она застонала под тяжестью его тела.

– Ты умеешь делать массаж?

– Нет…не знаю.

– Иди, потри мне шею и плечи. Только вначале сними халат. Я хочу, чтобы ты обслуживала меня голой.

– Вы разве не спросите, как меня зовут?

– Мне не интересно.

Я стояла сзади и смотрела на его широкую и мощную спину. Да, он явно занимался спортом. Чем-то очень серьезным. Такой разворот плеч может быть у борца или у того, кто занимался плаванием, но он не был похож на пловца. Хотя, что я могу вообще понимать в этом. Он может оказаться кем угодно.

Под левой лопаткой круглый шрам и с другой стороны, возле ребра, такой же. Что это за шрамы? От чего такие могут быть?

– Ты уснула?

Схватилась за его плечи и принялась что есть мочи мять, видела, как это делали массажистки, которых заказывал отчим для гостей. Правда, потом эти массажистки массировали все части тела гостей и ублажали их, но я видела лишь первую часть, потому что подносила фрукты, закуски и выпивку.

– Прижмись ко мне и три шею. Черт, как же она затекла от этой поездки.

Его тело было горячим, а кожа шелковистой и ухоженной, пахнущей чем-то незнакомым. Его запах отличался от отчима, Чумакова и от других. От них обычно воняло перегаром, потом и кислятиной. Отчим обожал есть свежий лук с борщом или супом и запивать все это пивом. Чумаков попахивал примерно так же. Остальные постояльцы тоже приятными ароматами не отличались. Когда я убирала после них номера, казалось, там ночевали лошади или свиньи.

Мои груди расплющивались о мужскую спину, и соски терлись о лопатки, пока я старательно разминала его шею. Это было чувствительно и почему-то смущало. Я напоминала себе тех самых массажисток.

Олигарх в этот момент с кем-то переписывался на планшете, потом вдруг отбросил его в сторону и, схватив меня за плечи, как пушинку, перекинул через плечо и поставил перед собой. От неожиданности я резко выдохнула, и все тело напряглось. Между ног тут же засаднило напоминанием о том, что там растерто.

– У меня болит…, – тихо сказала, не сводя глаз с его холодных, северно-ледовитых осколков. Мне показалось, что меня не услышали.

Смотрит исподлобья, снизу вверх, но я ни на секунду не ощущаю себя выше. Скорее, ощущаю насекомым под микроскопом. Тронул грудь, потер соски, приподнял обе груди, сжимая так, чтоб выпирали вперед. Ему явно нравилось то, что он видит, и холодные глаза заблестели. Но я бы не назвала этот блеск даже теплым.

Провел руками по моим бедрам, развернул спиной к себе и сдавил ладонями ягодицы, смял их. Властным движением поставил меня на четвереньки.

Его пальцы прошлись по моему позвоночнику, по каждому позвонку и силой надавили на поясницу, заставляя прогнуться. Какое-то время меня рассматривали. Я ощущала этот взгляд физически, покрываясь мурашками и заливаясь краской. Когда его пальцы коснулись меня между ног, я зажмурилась и приготовилась к боли, но ее пока не последовало. Они оказались влажными и неожиданно приятно скользнули между складок, дотрагиваясь до клитора. Затем он их снова убрал и снова тронул уже более мокрыми, вошел ими внутрь, погружаясь глубоко, словно исследуя.

– Маленькая, – словно констатируя, подтверждая.

И уже через секунду вместо пальцев я ощутила в себе его член. Одновременно услышав его гортанный выдох над моим затылком. Почти так же больно, как и в первый раз. Закрыла глаза и закусила губы, чувствуя, как берет меня за волосы, сжимая их в кулак, и давит на спину еще сильнее, заставляет выгнуться до предела. Больно…но уже не настолько, но дискомфорт и жуткий стыд заставляют молиться, чтоб все закончилось быстро. Его движения резкие, грубые, очень сильные и порывистые. Бедра бьются о мои ягодицы, и я слышу эти шлепки, они кажутся мне ужасно пошлыми и грязными. В меня словно вбивается огромный поршень, издавая неэротичные звуки и стирая из моих представлений все фантазии о сексе. Оставляя только жуткое осознание реальности. Я больше не девственница, меня трахает совершенно незнакомый мне мужчина второй раз за ночь. И я совершенно себе не представляю, что будет дальше. Возможно, это начало конца, и весной мое обглоданное рыбами тело выловят рыбаки. Отчим скажет, что я сама утопилась, меня похоронят у дороги и будут плевать на мою могилу. Неблагодарной твари Маруськи. Не хочу быть Маруськой. Я – Мэри. Меня мама так назвала. Я не стану больше разменной монетой для отчима и не позволю ему вершить мою судьбу.

Теперь это длилось долго. Настолько долго, что я перестала думать о времени. Я смотрела перед собой и кусала губы, пытаясь расслабиться и привыкнуть к его органу внутри своего тела, но у меня не получалось. Под любым углом он входил глубоко и очень сильно. Я всхлипывала и стонала, мычала и даже пыталась вырваться, но меня удерживали сильные руки и продолжали насаживать на себя до упора.

Вдруг все прекратилось, и он развернул меня к себе. Стоит надо мной с расстёгнутой ширинкой, с торчащим из штанов членом в презервативе, блестящим от моей влаги. От одного вида мужского достоинства настолько близко пересохло в горле. Оно показалось мне не просто большим, а огромным, и мне стало страшно, что вот ЭТО каким-то образом вошло в меня, и я все еще живая. Незнакомец сдернул презерватив и отшвырнул на пол. Теперь красная и налитая кровью головка пульсировала у моего лица.

– Открой рот. Пошире, и высунь язык.

Оглушенная и какая-то жалко маленькая я подчинилась, представляя, что именно сейчас будет, и сомневаясь, что смогу взять в рот даже головку. Он слишком огромен. Его орган похож на зверя без шерсти, на какого-то монстра, увитого прожилками, торчащего из паха с густой порослью светлых волос.

– Сначала языком. Оближи его.

Удерживает член ладонью у основания, и мне видно, как его сильные пальцы сдавливают пульсирующие вены. Тронула сам ствол, коснулась губами, и в нос ударил запах мускуса и латекса. Так пахнут руки после перчаток. Прошлась языком по головке и услышала тихий стон. Глаза открыть не решилась.

– Сделай его мокрым.

Я изо всех сил старалась. Облизывала головку, прошлась языком сбоку. Не так противно и не так уж и страшно. Все можно пережить. Наверное.

Мои волосы снова сжали в кулак, и я не успела даже вдохнуть, как член наполнил мой рот, упираясь в самое горло. И бояться было уже поздно, только стараться не задохнуться и вытерпеть, сдержать слезы, которые выступили на глазах.

– Твою ж мать!

Нет, он не бился, не толкался, он вдруг резко дернулся, и мне в гортань потекло что-то солоновато-горькое. Увернуться, выплюнуть не получалось. Только давиться и сглатывать, и слышать глухие сдерживаемые стоны. Отпустил мои волосы. А я так и продолжила стоять на коленях. Вся в слюне, в его сперме и в слезах. Услышала, как стянул с себя одежду, как скрипнула кровать, а через какое-то время раздалось мерное сопение. Он уснул.

Я тут же бросилась в ванну полоскать рот, сплевывать, давиться позывами. Потом посмотрела на себя в зеркало. Глаза припухшие, красные, в слезах, губы натертые…и нет, не поцелуями, а членом, натерты минетом. Потому что я сосала у мужика без имени. Внизу вообще страшно тронуть. Там все огнем горит. Я не смогу ни сидеть, ни ходить. Вернулась в комнату и с опаской посмотрела на постель. Стало страшно, что он сейчас проснется и захочет еще. От одной мысли об этом у меня подогнулись колени.

Он спал на спине, вытянув руки по швам на одеяле. Четкий профиль, резко очерченные красивые скулы, серебристая седина, придающая шарма, не состаривая. Красивый и в то же время опасный, холодный и безразличный.

И что мне делать? Выйти отсюда нельзя. Только оставаться здесь с ним и…и надеяться, что меня заберут с собой. Я вначале хотела лечь на кровать, но потом все же не решилась и свернулась клубочком в кожаном кресле, завернувшись все в тот же халат. Я не просто уснула, меня отключило…хоть я и обещала себе не спать.

А когда открыла глаза, номер был совершено пустым. В отчаянии вскочила с кресла и со слезами, с диким стоном увидела на столе несколько стодолларовых купюр. Зарыдала, опускаясь на ковер у стола, закрывая лицо руками, тыкаясь лбом в пол и издавая какой-то тонкий звук. Вот и все. Меня бросили, как собачонку…дура! Идиотка! На что я еще надеялась! И деньги его паршивые! У меня их все равно отберут! От злости разорвала купюры на мелкие кусочки.

Дверь открылась, и кто-то откашлялся. Всхлипнув, подняла голову и увидела одного из сопровождающих незнакомца. Он стоял в дверях и, вздернув бровь, смотрел то на меня, то на обрывки денег.

– Вам велели одеться и пройти с нами. У вас пять минут. Машина уже ждет.