Их было около десяти человек: вооружены стволами и легкими стрелами с железными наконечниками, разукрашенные краской, все в зеленом камуфляже. Думали, их не заметят. Но ребята на вышке спалили лазутчиков, едва они появились на нашей территории. Фрай решил с нами справиться отрядом из десятка парней-солдат? Если это так, то он меня разочаровал. Быть мудаком – это не так страшно, чем быть мудаком-идиотом. Я приложил палец к губам и махнул рукой, показывая своим ребятам окружать придурков, которые ползли на животах между минами. Притом, ползли довольно уверенно, словно им кто-то нарисовал карту минного поля. Я отдал приказ убирать всех. Если бы среди них были игроки, мы бы вели себя иначе, но солдат Фрайя я не собирался жалеть – чем меньше их станет, тем больше шансов у нас взять южную часть Острова под свой контроль.
Мы их перестреляли в два счета, некоторые подорвались, пытаясь сбежать. И в какой-то момент я начал понимать, что здесь что-то не так. Слишком все просто. Если бы это были отбившиеся или сбежавшие игроки, я бы еще мог поверить в неадекватность их поведения, но не солдаты. Когда я все понял, было уже поздно.
Ошибку сделал не Фрай, а я…когда даже мысли не допустил, что мудак окажется настолько мудаком, что подставит десять человек под удар, сделав приманкой для нас и организовав более серьезную западню. Это не мы их окружили, а они нас. Сзади по периметру. И едва наши открыли огонь по мишеням, сзади открыли огонь по нам. Из-за деревьев, прямо в спины. Я слишком поздно это понял, и, когда заорал нашим падать на землю, мы потеряли уже человек пять. Затихли. Твою ж мать… Я лихорадочно думал, что теперь. Если ползти вперед, мои пацаны подорвутся на минах, а если отходить назад ,нас изрешетят. Мы у Фраевских как на ладони. Выбирай мишень и мочи. Рик подполз ко мне и пригнул голову, когда просвистела пуля и зарылась где-то в землю позади нас.
– Мы в дерьме, Нео. В полном, мать его, дерьме.
– Вижу…Что наши говорят? Видят их?
– Нет. Там несколько снайперов. Они просто снимают движущиеся мишени, и наши не могут выйти из укрытий. Сука хорошо подготовился. Держит на прицеле все позиции. Я думаю, с восточной вышки было бы видно, но наши не высовываются. Снайперы где-то на деревьях.
– Так. Отдавай приказ выбираться на вышку. Пусть прорываются, иначе мы в этой западне будем лежать сутками. Передай: по цепочке ползти к насыпи у колючки и не высовываться.
– Понял тебя.
Кто-то из ребят поднялся и тут же получил пулю в спину, я грязно выругался, а Рик стиснул челюсти до хруста.
– Вик…чтоб его, придурок! Эй?! Живой?
– В плечо попали. Жив!
– Еще раз встанешь – сам застрелю.
Затрещала рация, и Ияс принял вызов Рика. Я перевернулся на живот, выглядывая из-за насыпи, рассматривая базу и высокий забор. Послышались выстрелы, и мы все затаились, выжидая новостей от Ияса.
– Не дают подступиться, Нео. Снимают каждого, кто появляется в пределе их видимости.
– Твою ж мать.
Я сжал волосы пальцами, лихорадочно думая, как выбраться из западни. Мы увели половину ребят с собой. На базе плохая защита. Если Фрай все же не идиот, он этим воспользуется. Его снайперы уже давно донесли, сколько нас здесь.
– Давай, я отвлеку, а ты попробуй снять снайперов, – тихо сказал Рик.
– Охренел? Да тебя подстрелят, только ты пошевелишься.
– Я на раз-два-три-упал. Давай, как при взятии города, помнишь? Когда мы снайперов императора лупили?
– Помню, мать твою. Тебе тогда бедро прострелили и я, бл**ь, три часа тебя на себе тащил.
– Зато ты снял троих стрелков с крыши, наши прорвались в город, и мы людей спасли.
Тяжело дыша, я снова перевернулся на спину. Да, он прав. У нас нет выбора. Нужно что-то делать. Черт его знает, что происходит в лагере, пока мы тут валяемся. Словно в ответ на мои мысли снова затрещала рация.
– Они подбираются к базе, с другой стороны. Всех наших с вышек сняли. Слышите меня? У нас нападение на базу!
– Слышим, мать твою. Держите ворота. Укрепите грузовиками. Будьте готовы дать жестокий отпор, но не пускайте их. Ценой жизни не пускайте. Если возьмут базу – нам конец.
Посмотрел на Рика.
– Давай. Раз-два-три и упал. Понял? И без геройства.
Он кивнул, а я перезарядил винтовку и подтянулся к насыпи, вглядываясь в густую крону деревьев. Где-то там притаились твари. Мне придется стрелять после того, как выстрелят они. В темноте я увижу вспышку дульного пламени. Как же я так облажался, мать их?
– Ну что, Нео? Как в старые добрые времена? Запевай, брат.
– Да пошел ты. Спою, когда задница твоя уцелеет.
– Да ладно. Давай нашу любимую.
Я выйду против всех.
Армия семи стран не совладает со мной.
Они обдерут до нитки,
Действуя без спешки прямо за моей спиной.
И я говорю сам с собой в ночи,
Я не могу забыть.
Так и вертится в голове,
За сигаретой.
А мои глаза посылают сигнал:
«Оставь эту мысль».
(с) Seven nation army (White stripes)
Он поднялся. Два шага и упал. Между деревьев вспыхнул огонек, и уже через секунду пуля просвистела где-то рядом с нами, и я выстрелил. Понять, попал или нет, не смог. Проверять только на живца. Рик снова встал и не успел пригнуться, как пуля цепанула его, и он с рыком упал на спину.
– Бл**ь!
– Тихо-тихо! – пополз к нему, ощупывая рану на ноге, – Навылет. Жить будешь.
– Быстро-то как, вот суки. Но ты видел, стреляют двое? У них всего два снайпера.
– Это для нас хуже целого отряда. Они не выпустят нас отсюда. А сами тем временем окружают базу. Мать твою! Как же я так…
И я знал, как. Я отвлекся. Я с ее появлением на острове вообще с катушек сорвался. Меня просто уносит и рвет на части. Потому что рядом, и я о ней думаю…о ней гребаные двадцать пять часов в сутки и шестьдесят пять минут в час. Чтоб ее, сучку мелкую! Снова затрещала рация.
– Мад, – вздрогнул от звука её голоса…Она, что, мысли мои читает? Слышит на расстоянии? Откуда взялась сейчас из самого ада моей души? – Мад, ты здесь?
Посмотрел на Рика, а тот усмехнулся и поморщился, когда я ногу его перетянул жгутом чуть выше колена.
– Маааад! Отзовись! Ты цел?
– Здесь, Найса. Я здесь. Цел.
– Я залезла на вышку…через коммуникации под землей. Нас трое женщин. Только мы смогли…
Усмехнулся. Самые худые и мелкие пролезли через трубу. Моя ж ты девочка. Закрыл глаза, словно вживую представляя ее лицо с огромными, испуганными глазами, как рацию сжимает тонкими пальцами. Если б ты знала, как голос твой хотел слышать все эти годы. Как представлял его себе и бился головой о стену, потому что так плохо его запомнил.
– Мы их снимем, Мадан. Продолжайте отвлекать.
– Понял тебя.
– Только умоляю. Не на раз-два-три, слышишь? Это много, Мадан.
И это знает…Кем же ты стала, Найса Райс? В каком дерьме успела побывать? Я вернусь, и мы опять поговорим об этом…только сначала я буду долго ласкать твое тело, так долго, пока пальцы судорогой не сведет. Я устал воевать с тобой, девочка. Я пи***ц как устал. Любить тебя хочу. Прямо в этом пекле любить так, как не мог там…В Раю без войны.
– Слышу.
– Я люблю тебя…
Сам не понял, как улыбаюсь…пекло запахло её волосами и телом.
– Я знаю.
И добавил.
– Не высовывайтесь. После выстрела сразу на живот.
– Скажи!
– Сказал – не высовывайся.
– Не это…
– Зачем? Ты же знаешь. Знаешь?
Помолчала, а потом так же тихо добавила.
– Знаю.
Посмотрел на Рика, но тот, кажется, вырубился. Я тронул его шею пальцами – живой. Ну что начнем представление. Резко поднялся во весь рост и тут же пригнулся к земле. Выстрел последовал сразу. Быстрый взгляд на вышку – яркий огонек, и свист пули прорезал тишину. Следом за ним еще один в обратную сторону. Суки! Оба снайпера в работе. Я не попал, и она не попала.
– Мааад! – крик в рацию.
– Живой.
Снова встал во весь рост… Так не пойдет. Надо дольше. Надо, чтоб несколько выстрелов. Я ж везучий сукин сын, разве нет? Побежал в сторону деревьев. Выстрелы раздавались один за другим. Со смертью мы часто играем в прятки. Похоже, сейчас ее очередь меня искать. А вот он я! Или слишком быстро бегаю для тебя, старая?
Подальше от этого театра навсегда.
Буду работать среди соломы,
Да так, чтобы пот лился ручьём.
Я истекаю, истекаю, истекаю
Кровью перед богом.
Все слова вытекут из меня,
И я закончу петь.
А пятна от моей крови велят:
«Возвращайся домой».
(с) Seven nation army (White stripes)
Послышался треск веток. И что-то с грохотом упало на землю. Молодец, девочка! Сняла одного!
– Маад, – снова ее голос в рации, – Маад! – Уже громко, истерически громко.
– Живооой, Бабочка, живой.
Упал на живот, чтобы отдышаться, глядя на звезды. Еще один рывок вперед, отвлекая снайпера и надеясь, что мелкая попадет в него, как можно быстрее, а то так можно и разозлить старуху. Выстрелы раздавались почти беспрерывно. Я склонялся к земле и снова бежал к дороге, отвлекая огонь на себя и надеясь, что парни ползут в сторону деревьев, а не ждут моего приказа.
Когда все стихло, я все еще стоял в полный рост… а потом рассмеялся.
– Бабочка!
В рации тишина, и по телу поползла ледяная паутина ужаса. Схватил рацию и сжал в пальцах до боли в суставах.
– Найса! Ответь, мать твою?! Живая?
– Живая! Лолу зацепили…Наши открыли огонь. Слышишь? У нас получилось!
Я слышал. Я отчетливо слышал вакханалию у базы и смеялся. Вот так, суки, вы все же облажались. И в этот момент почувствовал, как пуля впилась мне в бок, упал на колени, прижимая руку к ране. Я не понял, откуда стреляли, оглядывался по сторонам…но ведь там наши? Или кто-то из Фраевских солдат выжил?
– Мад…не молчи.
– Все хорошо, маленькая. Все хорошо.
– Лжешь. Я больше тебя не вижу. Где ты?
– Отдыхаю. Скоро пойду дальше.
– Лжешь! Тебя ранили, да?
– Слегка зацепили.
– Куда?
– В бок. Чуть мяса выдрало. Не серьезно.
– Я заберу тебя оттуда!
– Не высовывайся из лагеря. Не выходи, слышишь? Там месилово. Не смей. Это приказ!
– Плевать я хотела на твои приказы, Мадан Райс. Ты мне не командир.
Лег опять на спину, зажимая рану рукой.
– А кто я тебе?
– Мой.
– Твой кто, девочка?
– Мой и все. Какая разница кто. Просто мой.
– Приказ не нарушать! Поняла?! На месте оставайся! Меня Ияс заберет.
Она слегка задыхалась, и я понял, что ползет обратно по трубе, голос доносится в какой-то глухой тишине. Опустил руку с рацией и нащупал пистолет за поясом. Меня подстрелил кто-то из наших. Этот же «кто-то» передал карту Фраю. Набрал на рации комбинацию цифр, связываясь с Иясом.
– Что у вас?
– Они отступают, Мад. У нас раненые и четверо убитых дозорных. Отстреляемся и выйдем за вами. Ваши потери?
– Пока не знаю. Рик ранен. Меня слегка задело. Берегите патроны. Они и так уйдут. Не добивайте.
– Понял тебя. Держитесь. Мы скоро.
Закрыл глаза, зажимая бок и чувствуя, как кровь сочится сквозь пальцы. А потом резко распахнул глаза, почувствовав, что кто-то стоит надо мной, направив на меня пушку. Ухмыльнулся, узнав одного из игроков-перебежчиков, которого спасли от казни несколько недель назад.
– Что ж с первого раза промазал, м? Или снайпера своего испугался?
– Так я сейчас не промажу! Ты брата моего убил, сука!
– Мои соболезнования, – я поморщился и достал из-за пазухи флягу, – не дергайся, дай спирту хлебнуть перед смертью. Помянуть братца твоего, хотя я в упор не знаю, кто это был.
– Хлебай. Все равно пристрелю.
Сделал большой глоток алкоголя и выдохнул, когда горло перехватило огнем.
– Так кем был твой брат?
– Тебе какая разница, мразь?! Будь ты проклят и молись – ты сейчас сдохнешь.
– Т-ц-ц. Я не верю в Бога, и я и так проклят.
Вдалеке раздался рокот приближающегося мотоцикла, и в ту же секунду парень взмахнул руками и завалился на спину, мне на лицо брызнула его кровь, и я вытер её тыльной стороной ладони и сделал еще один глоток спирта.
– Упокой, Господи, его душу без молитвы.
Приподнялся, опираясь на локоть, вглядываясь в силуэт на мотоцикле. Узнал, и внутри что-то дернулось. Упрямая ведьма. Таки приехала. Шлем сняла, и волосы веером взметнулись. Бежит ко мне и уже через секунду губами горячими лицо обжигает, стоя на коленях.
– Расстреляю за то, что приказа ослушалась, – а сам отвечаю на ее поцелуи и волосы глажу ладонью окровавленной. – дура мелкая…
– А как же только после тебя? – улыбается и трется щекой о мою щеку, и я млею, бл**ь…плыву на хрен на волнах бешеного кайфа от этой улыбки. Сколько лет она мне не улыбалась?
– Поэтому не сегодня, – улыбаюсь в ответ, а она на ладони мои окровавленные смотрит и лихорадочно футболку задирает, открывая рану.
– И правда, слегка.
– Ну я же сказал, – пока смачивает вату спиртом, глажу ее волосы, пропуская сквозь пальцы, и, когда обжигает дикой болью, продолжаю гладить. Я подыхать от боли буду, но, если она рядом, ни одна анестезия не нужна.
– Ты – лжец.
Заставил посмотреть себе в глаза и сильнее прижал ее пальцы с ватой к своему боку.
– Я никогда не лгал тебе, Бабочка.
– Лгал…
О проекте
О подписке