Цитаты из книги «Чужая женщина»

Тоже привык сканировать, только на предмет платежеспособности – вряд ли я в этом плане вызывал доверие. Гол как сокол. В кармане две дырки.

И это не ревность, это какая-то дикая пустота и понимание, что вся моя жизнь – какой-то гнилой блеф, и даже дома ложь и лицемерие процветали под самым носом. Там, где тыл, и ты свято веришь, что надежней места нет, мне рыли могилу.

виски в руках. На пальцах поблескивают кольца. Я его мысленно просканировал

острое, что ты испытал в жизни. Потом может быть сильнее, ярче, больнее, но никогда все это не перечеркнет самую первую агонию и то, что чувствовал в тот момент.

Но никто не забывает свою первую любовь никогда, она может померкнуть, поблекнуть тонами, вызывать всего лишь меланхолию, но забыть ее невозможно, потому что это самое

Пока значение слова «любовь» понимаешь в общепринятом, потасканном смысле, и оно еще не стало смертельным диагнозом, ты, в принципе, вполне нормальный и даже счастливый человек. И рядом с обычной любовью злорадно скалится «никогда». Слово-насмешка, слово-издевательство, оно-то точно знает, что ты обязательно об него споткнешься и разобьешься, падая с высоты в самую бездну.

Так вот, я считаю, что любить можно только одну женщину, дорогой. Кто любит больше – это моральная проституция. Сердце не шлюха, чтоб перед каждым свое естество открывать».

Ты чего стал в дверях? Зорянка моя заждалась уже. Познакомься, милая – это Олег, мой друг детства. Мой брат. А это моя любимая жена – Зоряна. «И моя любимая лживая сука»…

Первая любовь и первая боль – горький коктейль. Я его вкус запомнила навечно, он во рту горчил, едва имя Олег услышу или увижу кого-то похожего на него. Мы ведь ищем похожих, невольно сравнивая и выбирая либо максимальное соответствие, либо антипод, чтоб никогда и ни за что опять не болело. Я выбрала антипод. Точнее, он выбрал меня, а я смирилась. Я не знала, что в жизни может быть по-другому. Я просто позволила Денису заботиться обо мне и любить меня.

Так часто, что другая на моем месте давно бы с ума сошла. И я сходила. Медленно. Каждый день. И ни одна живая душа не догадывалась об этом. Ни одна, кроме матери и сестры. Но и они предпочли сделать вид, что все позади и что все забыто. Так удобнее и лучше для всех. Единственное, что у меня оставалось – это танец. Там я могла быть сама собой или же, наоборот, кем-то другим. Взлетать к звездам и плакать взмахами рук-крыльев или полетом в высоком прыжке под громкие аплодисменты с очередной скалы прямо в пропасть собственных иллюзий, а потом собирать цветы на сцене, грациозно кланяться и с улыбкой идти за кулисы.