Мужчина отпер дверь ключом и сразу почувствовал, что Ники дома нет. Он всегда знал точно, если она находится рядом. Ощущал ее присутствие каждой клеточкой своего тела, словно она была неизменной частью его самого. Вероника, его девочка, его жена. Андрей швырнул сумку на пол, прошел в гостинную и замер прямо на пороге – на столике в вазе букет роз. Бутылка из-под шампанского, два бокала стоят там же, как неопровержимое доказательство слов пьяного Витька. В пепельнице окурки. Тапки Андрея брошены у дивана, а по ковру разбросано нижнее белье Ники. Андрей глухо застонал, наклонился, поднял кружевной бюстгальтер, затем со злостью отшвырнул в строну и взвыл. Вцепился оледеневшими пальцами в волосы.

– Сука!

Выдохнул он и яростно смел со стола бутылку и вазу с цветами. Бросил взгляд на стену, где красовался их свадебный снимок, сделанный лучшим фотографом города. С размаху врезал кулаком по стеклу и с наслаждением увидел, как после удара, словно паутина расползается трещина по их счастливым лицам.

" Тварь! Не прощу! Убью суку! Удушу!"

Андрей метался по пустой квартире, словно зверь в клетке. Если бы сейчас Вероника попалась ему под руку он, наверное, мог бы ее убить. Так и видел с наслаждением свои пальцы, сжимающие изящную шейку. Несколько раз звонил ее маме, но и там никто не отвечал. Позвонил Корецкому домой – длинные гудки.

"Она с ним!" – Глаза налились кровью, ногти впились в кожу на ладонях, раздирая до крови.

Снова взгляд на белье. Перед глазами пронеслись картинки, одна болезненней другой. Прекрасное обнаженное тело жены извивается в руках лучшего друга. Андрей окинул комнату обезумевшим взглядом. Затем рванул в спальню, лихорадочно сгреб все свои вещи, запихнул в чемодан. Снова осмотрелся и застонал как раненое животное. Зашел на кухню, распахнул окно и нервно закурил, выпуская причудливые колечки дыма в густой весенний воздух. Дождался ее на улице. Не мог сидеть в квартире, где предательством за версту воняло, где корежило его, выворачивало, резало на куски от понимания, как его обманули. Когда ее увидел, идущую с остановки, цокающую каблучками, с длинными волосами распущенными, в коротеньком пальто выдернул ствол из-за пояса, дернул затвор…Долго целился ей в спину, очень долго. Сквозь туман какой-то, сквозь соленое марево, разъедающее глаза. И не смог. Сука! Не смог! Не струсил, нет. Он бы сел, по хер теперь. Просто представил, как ее в землю закапывают и понял, что следом пулю себе в висок пустит…Но она этого не стоит. Пусть живет, тварь. И он поживет. Но не с ней, поживет так далеко, чтоб эту шалаву никогда случайно не встретить. Чтоб желания свернуть ей голову не возникло.

     Он выкурил подряд пять сигарет, швырнул окурок, глядя ей в окна, достал сотовый. Несколько минут подумал и набрал чей-то номер.

– Владимир Александрович – это Асланов. Да, я подумал. Я согласен. На сколько? Да, навсегда. Подпишу сегодня.

Затем сбросил и снова позвонил:

– Девушка, мне нужен номер в вашей гостинице на сутки.

***

Андрей проводил Нику взглядом и яростно ударил ладонью по рулю, дернул воротник рубашки, словно задыхаясь. Первая пуговица оторвалась и скатилась вниз. И по хер. Асланов открыл окно и судорожно глотнул холодный воздух, который обжег легкие азотом. Сердце отсчитывает удары один за другим. Сука! Столько лет. Думал отпустило, но ни хренааа. Ни черта не отпустило. Дрянь. Какая же она дрянь. По-прежнему цепко держит его сердце своими коготками и от одного взгляда на ее губы стояк тут же адский, болезненный. Дрожащие пальцы вытянули из пачки сигарету, та сломалась, достал еще одну – прикурил фильтр, ругнулся, вышвырнул сигарету в окно.

Увидел ее и с ума сошел от боли, ненависти и …от радости. Ника, все такая же нежная, все такая же до боли красивая, но уже чужая. Ника – его жена. Бывшая жена. Время лечит? Нет, оно проклятое, лишь затягивает раны тоненькой коркой, а потом вскрывает лезвием воспоминаний былую боль. Он знал, что не должен возвращаться обратно. Но самоуверенная гордость твердила, что он забыл, что больше не любит и не страдает. Вычеркнул коварную стерву, стер, вытоптал ее из своей души многочисленными другими, без лица и без имени. Теми, кто заменял ее длинными ночами, в его рискованной, покрытой мраком, жизни. Думал ли он, что, увидев ее вновь, все годы разлуки сотрутся, словно их и вовсе не было, а ее синие глаза снова разбередят душу. Из-за нее его жизнь скатилась под откос, из-за нее он уехал.

Теперь он начальник личной охраны Вилли Джонсона. Бывшего эмигранта из СССР. Вовка Коршун – вор в законе, который смылся забугорза бугор еще во времена "железного занавеса". Кто бы мог подумать, что хранитель "общака" станет владельцем алмазной компании "Диамант" с филиалами по всему миру? С виду чистенький, аристократичный, педант – бизнесмен, но Андрей знал какие делишки прокручивает Вовка Коршун, как отмывает грязные деньги и сколько человек жаждут его смерти, а так жетакже какой толщины досье лежит на него у федералов. Работа Андрея заключалась в том, что он лично набирал штат сотрудников, отвечал за безопасность в доме босса – новая сигнализация, прослушка, камеры слежения. Сколько машин будут сопровождать Вилли Джонсона при походе в ресторан, при деловой встрече. Какие журналисты могут войти в дом, а с кем можно встречаться только на нейтральной территории. Кто из "друзей" олигарха жаждет его краха и может подослать наемников.

Теперь у Асланова новая жизнь, куча денег, крутая тачка, но нет одного, того о чем он мечтал всю жизнь – семьи. Да, что там семьи, нет рядом ЕЕ.

Вероника Серебрякова девушка – картинка, королева школы, отличница. Он увидел ее на выпускном вечере в пышном платье с рукавами – фонариками и распущенными по плечам золотистыми волосами. Асланов как раз вернулся с армии, молодой, дурной, голодный. Белокурая красавица поразила его до глубины души, он даже не решался к ней подойти. Таскался под ее окнами, молча, провожал из школы домой, чтобы она не заметила. Набил морду всем ее воздыхателям. Наконец пришел на школьную дискотеку и все не решался ее пригласить танцевать, а потом местные навалились на него скопом и хорошо намяли бока, чтоб не шлялся на чужом районе. Он тогда раскидал их всех без особых усилий – три года в спецназе все-таки. А потом милая школьница обрабатывала его ссадины перекисью водорода и бинтовала порезанные о горлышко битой бутылки, пальцы.

Они поженились спустя год, когда Андрей открыл фирму по охране с крутым оснащением и штатом работников, где каждый стоил десятерых. Как-никак бывшие сослуживцы. Они с Корецким трудились не покладая рук, наладили поставку видеокамер и компьютеров из заграницы. Каждый раз кто-то из них уезжал в командировку за новой партией.

Прошел год безоблачного счастья, как он тогда предполагал. Для него Вероника была центром вселенной, его маленьким миром, где плескается счастье, всепоглощающее и идеальное до боли. Она училась, он работал как проклятый и был рад, словно ребенок, каждый раз, когда возвращался домой. Ни одна женщина не смогла заменить ему Нику. Ни с кем и никогда он не горел в таком диком водовороте страсти как с ней. Ника умела свести его с ума одним взглядом, одним лишь прикосновением нежных пальчиков. Когда он целовал ее пухлые губы, у него в голове взрывались миллиарды метеоритов наслаждения. Только она могла отдаться ему прямо на улице, только она умудрялась распалить его как голодное животное, лишь проведя кончиком языка по губам. Вот и сейчас он посмотрел в ее глаза и почувствовал, как по спине змейками скатились ручейки пота, а в горле пересохло как от жажды. Ее волосы развевались на ветру, а нежная кожа сияла в лучах зимнего солнца. Она такая же шелковистая на ощупь как он помнил? Ее губы все такие же сладкие? Его пальцы дрогнули от неумолимого желания коснуться ее волос, зарыться в них как когда-то, всей пятерней. Он даже сжал их в кулак, чтобы удержаться. Но молодая женщина окатила его таким ледяным холодом, что его сердце, едва оттаяв, вновь замерзло. Побежала к своему кобелю, наверняка кто-то ждет ее дома так же как он когда-то. Кто-то, кто называет ее "своей", его Нику, его маленькую нежную девочку. Его жену.

"Бывшую, Асланов, бывшую, не забывай об этом, она чужая – не твоя" – Андрей поморщился и вновь закурил сигарету. Вспомнил как, приехав в город, сразу заехал туда, где раньше жили. Знакомые шестнадцатиэтажки встретили его серой и тоскливой ностальгией. Расспросил соседей – не удержался. Квартиру продала, съехала три года назад. Он тогда еще долго кружил по знакомым улочкам, собирая воспоминания, как на нитку, даже остановился у школы, наблюдая за ребятишками, и чувствуя, как воспоминания удавкой горло стягивают и мешают дышать полной грудью.

Только одно он понял ясно – не забыл. Увидел – и хаос ворвался в душу. Разнес все на куски. Стер в пыль былое спокойное. Бред какой-то, столько лет прошло. Между ними все давно кончилось, он не простит ее никогда. То, что разбилось уже не склеить, не забыть измены и предательства.

Асланов закрыл глаза – вновь ее лицо видит: красивое, ослепительное и такое родное. Пальцы начали зудетть от желания прикоснуться, по губам провести, к себе притянуть за затылок и сожрать ее дыхание. Член болезненно дернулся в штанах. Бляяядь! Он все еще дико ее хотел. Вот так от одного взгляда распалялся. Нет – чужое у нее лицо. Блядское и чужое. Он вспомнил как с остервенением бил Корецкого, до боли в руках, сбивая костяшки до мяса. Молча, наносил профессиональные удары, в превратившееся в сплошной синяк лицо. Он не дал сопернику возможности сказать ни слова, тут же выбив передние зубы и оглушив ударом в солнечное сплетение. Потом плюнул на скорчившегося в его ногах Олега и уехал на вокзал. Больше Андрей о них ничего не слышал, а через пару месяцев Коршун помог ему оформить развод, даже без ее согласия. В тот день Асланов бросил обручальное кольцо в океан и забылся в пьяном угаре. Он думал, что выжег воспоминания о ней из своего сердца. Вытравил запах. Стер ее из своей памяти. Лишь каждый раз, накрывая собой такие разные тела случайных любовниц, он осатанело врезался в их плоть, сгорая от ненависти к той из-за кого так и не смог стать самим собой. Наверно, даже под гипнозом, он не сможет забыть эту проклятую тварь. Его наказание и проклятье, его хроническую болезнь и безумие с синими, как майское небо, глазами.

***

Андрей рванул машину с места, взревел двигатель и заскрежетали покрышки. Включил музыку на полную громкость.

Сотовый требовательно затрещал, и Асланов нажал кнопку на наушнике.

– Вояка, ты где? Всего-то за коньяком послали. Мы с ребятами заждались. Ты за смертью быстрее ходишь.

Андрей усмехнулся – Коршун никогда не подсылал к нему секретаря, звонил лично и относился искренне, как к другу.

– Владимир Александрович, да тут пробки покруче чем в Нью – Йорке, застрял в трех соснах.

– Ты рули, Асланов, скучно мне без тебя. С "Телекома" звонили. Завтра какую-то кралю пришлют бумаги подписывать. Мне с ней как? Домой привести или можно все же в ресторанчик?

Андрей закурил и вырулил в узкий переулок, чтобы миновать затор.

– Фирма нормальная, мы их пробили по нашим каналам. Можете и в ресторанчик, только пару ребят все же с собой возьмите.

– Что у тебя с голосом, Андрей?

– Эх, ностальгия, Владимир Александрович, душу разбередила проклятая.

Послышался тихий смех.

– Ладно, давай пошустрей, мы твою проклятую в коньяке утопим.

Андрей отключил наушник и снова задумался. С виду уравновешенный и спокойный Коршун умел преподносить неприятные сюрпризы. Если перейти ему дорогу, более жестоко и хладнокровного врага не сыскать – из-под земли достанет и смерть покажется блаженством. Хотя он и сунулся в политику, обелил свое имя, по-прежнему, в глубине души, оставался просто Вовкой. Бывшим беспризорником, живущим по закону улиц. Это не изменится никогда. Коршун – одиночка по жизни. Женщины приходят в его дом лишь затем, чтобы утром побыстрее унести ноги с увесистой пачкой зелени. За годы службы Андрей успел выучить босса наизусть. Все его привычки, вкусы, увлечения. Он проникся уважением к этому сильному и властному человеку, поднявшемуся из грязи. Свое огромное состояние Коршун сколотил на крови и трупах конкурентов. Он продирался вперед, сметая и подминая под себя всех, кто мог ему помешать. Но только Андрей знал, что на самом деле крутой олигарх Вилли Джонсон очень одинок – ни друзей, ни семьи. Везде одни заговоры, сплетни да корысть. Только с Аслановым и говорил по душам, вот так, за бутылкой коньяка. Они часто сидели вдвоем по выходным, резались в шахматы, Асланов слушал рассказы Коршуна о прошлом. Когда они познакомились, Владимиру Александровичу перевалило за четвертый десяток, к тому времени он уже прошел суровую школу выживания – суды, тюрьма, нары. Коршун поддержал Асланова в трудную минуту, приблизил к себе и во всем ему доверял. Пожалуй, Андрей и был для него единственным другом среди стаи волков, с которой тот жил годами.

ГЛАВА 3

Ника забежала в метро и прислонилась спиной к мраморной стене. Бросила взгляд на улицу – "БМВ" все еще стоит у тротуара. Она сжала руками виски, стараясь прийти в себя и унять лихорадочную дрожь во всем теле. Каждый вздох дается с трудом, а грудь словно стянуло железными обручами. Какого черта он вернулся? Почему именно сейчас, когда она научилась жить без него, иногда спать по ночам и не реветь в подушку? Просыпаться по утрам и как обычный человек радоваться жизни. Бывший – никак не стал таковым, спустя годы. Она все еще помнит его, каждую черточку на родном лице: взгляд, губы с упрямой, четкой линией и колючие щеки, к которым прикасалась когда-то в порыве отчаянной нежности. Чужие губы. Чужое лицо. Чужие глаза. Как же больно. Душа вывернута наизнанку и истекает кровью… Никогда не забыть…Никогда не простить.

Несколько лет назад

Пустая квартира, эхом откликнулся собственный голос в жуткой тишине. Нижнее белье в груде битого стекла и поникших бутонов роз. На стене свадебный снимок в уродливых трещинах. Ступая босыми ногами, прошла в спальню. Хаос. Вещи на полу. Шкафы пустые. В ванной – пусто, даже бритву не оставил. Провела дрожащей рукой по зеркалу, в котором так часто отражались они оба – счастливые, влюбленные. Он ушел… За ним…Немедленно!  Объяснить, поговорить, догнать!

"Все не так! Андрей! Дай мне шанс объяснить! Господи!"

Накинула плащ и босиком по лестнице, наступила на битое стекло – не заметила. Кровавый след отпечатался на грязных ступеньках.

Такси мигает зеленым огоньком вдалеке. Проехал мимо, облив грязью голые ноги. Дождь льет стеной, промокла до нитки, но даже не почувствовала ледяного холода. Бросилась на дорогу, раскинув руки как звезды. Кто-то сжалился – подобрал.

– Куда вам?

– На вокзал.

Темные глаза частника зыркнули на нее через зеркало. Машина понеслась по мокрым, серым улицам.

Душа разрывается от жуткого предчувствия, сердце сжимается, пропуская удары.

"Скорее, скорее. Милый только не уезжай, я все объясню. Господи какая нелепость. Какой бред. Андрееей, подожди. Пожалуйста, ну хоть минутку, хоть секунду".

Сунула деньги частнику и выскочила на улицу. Холодная вода хлестнула по босым ступням. Помчалась в зал ожидания. Оглядывается. Лихорадочно ищет. На платформу…Бежать за ним, стирая ноги в кровь. Что ее жизнь стоит без него? Они же ним единое целое. С полуслова всегда понимали друг друга. С полувзгляда.

Но Андрея нигде нет, только равнодушные злые лица с осуждением смотрят на заплаканную и измазанную девчонку, которая бегает взад и вперед по вокзалу, словно безумная. Ее голос охрип и сорвался. Села на асфальт, закрыла лицо руками. Скулит, как брошенный щенок у обочины. Ледяной холод замораживает каждую клеточку тела, подбираясь все выше и выше, чтобы заморозить душу. Умертвить. Ведь она знала куда он мог уехать…Знала, что он способен навсегда.

– Девушка, предъявите документы.

Подняла глаза. Опять осуждение и злость. Осмотрелась – сумочки нет, украли.

– Пройдемте в участок.

Равнодушные руки подняли с асфальта. Покачнулась и упала в холодную тьму безумия.

Очнулась от ослепительного света и резкого запаха.

– Эй, девушка, хорош валяться. Вон скорая приехала, руки отнимаются таскать вас всех. Понапиваются, обколятся. Наркоманы проклятые, а мне еще до утра дежурить. Доктор, забирайте ее, а то окочурится прямо тут. Мне еще трупа не хватало на смене.

Ника увидела лица в белых масках. Острая игла впилась в вену. В глаза посветили фонариком, подняли – понесли. Услышала голос за спиной.

– Она не наркоманка. Возможно шок, но наркотой тут и не пахнет.

– Господи, а шок-то от чего?

– От холода, она босая и промокла до нитки.

В машине скорой помощи ее заботливо прикрыли одеялом. Кто-то осторожно убрал слипшиеся волосы с лица.

– Тебя как зовут, найденыш? Кому позвонить?

" Не кому" – Подумала и закрыла глаза, глотая слезы.

Пожилой доктор в очках с толстой оправой, задумчиво почесал подбородок и что-то написал в толстом журнале, затем обернулся к медсестре.

– Тут бронхитом попахивает, то ли уже больная была, то ли застудилась сильно. Антибиотики пока не давай – нельзя ей. Дадим в крайнем случае. Проследи чтобы хорошо ела и отдохнула. Утром расспросим – она в состоянии сильного стресса. Напрасно дежурный назвал ее бездомной. Девушка ухоженная, одежда снизу чистая, ногти после маникюра. Видно неприятности у нее. Да, красавица? Кто обидел?

Ника отвернулась, разговаривать не хотела. Да и что сказать этому доброму доктору, что ее бросил муж? Заподозрил в измене и просто уехал. Слова не дал сказать. Оправдаться не дал.

"Он меня бросил?" – Сердце дернулось и зашлось в приступе боли и отчаянья. Не заметила, как слезы опять покатились по щекам.

– Ну, плакать совсем не надо. Тебе это сейчас не нужно. Ребеночку навредишь.

Обернулась, подскочила на постели. Немой вопрос застыл в глазах.

– Ты ляг, не надо так нервничать. Беременность совсем с маленьким сроком. Всего два месяца. Небось, даже и не знала?

Ника легла обратно на каталку и зажмурилась:

"Это сон. Кошмар. Я проснусь и все будет по– прежнему. Андрей, забери меня отсюда. Мне так страшно. Так холодно. Где же ты?"

***

– Совсем с ума сошла, Вероника? Быстро на аборт. Даже не думай дважды. У нас денег на еду нет, а она рожать надумала. Я вот тут у Тамары Сергеевны заняла. Отдадим потом, она женщина добрая, подождет сколько нужно. Марш в консультацию, там у меня врач знакомый – почистит и забудешь, как дурной сон.

Ника застонала и покачала головой.

– Не могу. А вдруг он вернется?

Мать со злостью посмотрела на исхудавшую, заплаканную дочь.

– Вернется? Держи карман пошире. Я всегда знала, что все эти заграницы до добра не доведут. Нашел он себе там кого-то.

– Нет, мама! Это недоразумение. Я знаю, он приедет. Андрей не мог меня бросить.

– Сколько ждать будешь? А время идет, срок увеличивается. Скоро за тебя ни один врач не возьмется. Марш в больницу. Не смей со мной пререкаться. Молодая – нарожаешь еще.

***

Завернулась в плед, поежилась на холодном стуле. Белые коридоры, белые халаты и равнодушные лица. Перед глазами операционная – пахнет смертью. Детской смертью. А грудь сжимают тиски дикого ужаса.

– Серебрякова врач на УЗИ зовет. Потом со мной пойдешь. Ты уже заплатила?

Ника молча кивнула и плотнее закуталась в халатик, слыша, как стучат зубы то ли о холода, то ли от лютого ужаса.

– Идем.

Пошла за медсестрой, каждый шаг в груди оставляет зияющие раны пустоты.

– Ну, ты даешь, Серебрякова. Повозимся мы с тобой. Лидусь, ты посмотри – тут их двое.

Ника присмотрелась к серому экрану, но так ничего и не увидела кроме двух странных точек, больше похожих на улиток.

– Да ты проверь, может один мертвый.

Снова на живот намазали липкий гель, придавили белым, холодным датчиком. Ника скривилась от боли.